Искушение Марии д’Авалос

Хэммонд Виктория

— Вы планируете поселиться в новой вилле вместе с женой?

— Моя жена очень любит Андрию. Это еще один вопрос, который я должен обдумать.

— Но она также любит вас.

— Простите меня, Челестина, но я не обсуждаю мою жену.

— Вы обдумываете, не поселиться ли вам в Амальфи, — с проницательным видом заметила Челестина.

— Возможно. Здесь очень красиво. Но меня также привлекают прибрежные районы на севере полуострова.

— Север, — произнесла она презрительно. — Для неаполитанца переехать на север — это очень серьезный шаг. Что же вас там привлекает?

— Этого я не могу сказать, — загадочно проговорил Фабрицио.

— Быть может, красивая женщина?

— Челестина! Хватит! — прорычал Лоренцо.

— Лично

я в восторге от Феррары и Торино, — начала Антония и рассыпалась в похвалах этим городам и их обитателям.

Пока тетушка развлекала общество беседой на эту тему, Мария повернулась к Лоренцо. Очаровательно ему улыбнувшись, она спросила:

— Вы не считаете, что пришло время для помолвки Козимы?

— Она может выйти замуж, когда пожелает, — безразличным тоном ответил он.

Козима удивила всех, повернувшись к Марии и громко заявив:

— Да, я могу выйти замуж, когда захочу. Но я не могу выйти замуж за кого захочу, — и стукнула по столу. Она заговорила впервые за весь вечер.

— А за кого бы ты хотела выйти? — задала бестактный вопрос Антония. Козима закусила губу и уставилась в пустую тарелку. К досаде Лоренцо, Челестина объяснила:

— Весной наша дочь влюбилась, как это бывает с юными девушками, в весьма неподходящего молодого человека, жившего у нас в доме. В результате мы вынуждены были его удалить. Он забивал ее невинную головку разным романтическим вздором и внушил ей, что они с ним — Паоло и Франческа. Пожалуй, тут больше бы подошли Джованна д’Арагона и Антонио да Болонья. — Мария и Антония обменялись взглядами. — Разве неправда, Мария, что брак с человеком, который ниже тебя по положению, приводит только к трагедии?

— Так определенно кончилось у Джованны д’Арагона, — ответила Мария. — Тетушка Антония рассказывала мне о ней, когда я приезжала сюда ребенком, и она до сих пор не выходит у меня из головы.

— Кто такая Джованна д’Арагона? — спросил Фабрицио.

— Разве вы не слышали эту историю? — удивилась Челестина. — Она очень известна. Я полагала, ее знают все. Ах, по-видимому, со временем все забывается. Но здесь, в Амальфи, эту историю помнят. Она стала легендой.

— Она мне смертельно наскучила, — жалобным голосом сказала Козима. — Во всяком случае, у меня нет брата, который был бы кардиналом, так что я не понимаю, какое отношение она имеет ко мне.

— У тебя есть отец, брат и кузены, которые высоко ценят твою честь и не потерпят, чтобы ты вышла замуж за какого-то выскочку, — мягко произнес Лоренцо. — Так что ты должна извлечь из этой истории моральный урок. Фабрицио хочет ее узнать, так что я прошу тебя из вежливости к нашему гостю тоже послушать ее еще раз.

— И снова над ней задуматься, если у тебя есть здравый смысл, — добавила Челестина.

— Джованна д’Арагона была моей бабушкой, — начал Лоренцо, — хотя я ее никогда не знал. Она была очень красива, со светло-каштановыми волосами. У семьи д’Арагона еще хранятся ее портреты. По-моему, она была родственницей вашей бабушки, Мария.

— Да, она была ее двоюродной сестрой, — сказала Антония.

— Вот видите, Фабрицио? Семьи д’Авалос и Пикколомини связаны двойным родством. Она вышла за моего дедушку, впоследствии герцога Мальфи, в четырнадцать лет, родила сына и дочь, и они были счастливы до того момента, как умер мой дедушка. Джованне было тогда двадцать. Через какое-то время ее брат, кардинал Луиджи д’Арагона, нанял молодого управляющего, Антонио да Болонья, присматривать за ее поместьями. Она сразу же в него влюбилась, и он стал ее любовником. К несчастью обоих, это был не легкий флирт, а страстная любовь с обеих сторон. Джованна была весьма набожна, искренне набожна, в отличие от своего амбициозного брата, представление которого о небесах заключалось в том, чтобы все выше подниматься в иерархии Ватикана. Джованна не совершила адюльтер: и она, и ее любовник не были женаты. И, тем не менее, в глазах церкви она совершила смертный грех, и вскоре положение стало для нее невыносимым. Они с да Болонья

тайно обвенчались, и она родила ему сына. О браке вскоре стало известно. Кардинал Луиджи был в ярости, потому что пятно на имени д’Арагона препятствовало его продвижению в Ватикане. Он удалил ее старшего сына — моего отца — из дома и взял на себя заботы о нем. Дочь, свою племянницу, он оставил с Джованной. Джованна и да Болонья сбежали на север, прекрасно понимая, что кардинал захочет отомстить и смыть пятно со своего имени. Да Болонья поехал вперед, чтобы устроить безопасный дом для своей семьи. Люди кардинала устроили засаду и убили его. Затем кардинал схватил Джованну, ее служанку, дочь и новорожденного сына, которого она родила от да Болонья. Он привез их сюда, в отдаленное Амальфи, и заточил в башне Торро делло Циро. Вы знаете ее, Фабрицио? Это древняя сторожевая башня на горе вон там.

— Да, я заметил ее. Очень мрачное место.

— Это так. Когда-то она была частью замка, который разрушался на протяжении столетий. Я не могу смотреть на эту башню, не думая о моей бедной красивой бабушке, заточенной в этом сыром, унылом месте. Наверно, зимой там было очень холодно. Она провела там много месяцев.

А в Неаполе никто не знал, что случилось с ней и с детьми. Они таинственным образом исчезли. Однажды ночью туда явились приспешники кардинала; они задушили Джованну, ее детей и служанку. Тела тайно захоронили где-то в лесу за башней. Их кости все еще там. Порой я думаю о том, не наткнется ли кто-нибудь на них однажды. — Он повернулся к дочери, подняв брови, и мягко предостерег ее: — Итак, Козима, тебе снова напомнили о том, что бывает с теми, кто хочет поставить любовь превыше всего.

— Да, мне напоминают об этом в сотый раз. И я в сотый раз отвечу, что эти обстоятельства не имеют ко мне отношения, — брюзгливо ответила она.

Фабрицио встретился взглядом с Марией.

— Что случилось с кардиналом? — спросил он.

— Убийства не были раскрыты официально, хотя в моей семье известно о судьбе Джованны. Карьера кардинала быстро шла в гору. Он закончил ее советником папы римского — уж не помню, которого, ведь это случилось шестьдесят лет назад. Мой отец вырос и женился на дочери самой знаменитой женщины своего времени, герцогине Констанце д’Авалос. Это моя вторая бабушка, и ее жизнь очень сильно отличается от жизни бедной Джованны. Я должен рассказать вам ее историю как-нибудь в другой раз.

— Я с удовольствием послушаю, — ответил Фабрицио, который очень хорошо знал ее от Марии.

— Она-то делала все что хотела, — проворчала Козима.

— Она делала все что хотела, потому что ей было тридцать лет, а тебе всего шестнадцать, — отрезала Челестина. — И она не была так глупа, чтобы захотеть выйти за простого учителя. И не так глупа, как Джованна, — заключила она с ударением.

— Джованна не была глупа, — настаивала Козима. — Ей не повезло, что у нее был такой скверный брат. — Она взглянула на Фабрицио и, покраснев, спросила: — Вы считаете, что она была глупой, Фабрицио?

— Я считаю, что она, наверно, была слишком благородна для этого мира, — ответил он.

— Слишком католичка, чтобы это пошло ей на пользу, — фыркнула Антония.

— А каково ваше мнение о ней, Мария? — поинтересовался Лоренцо.

— Как женщина я могу ее понять. Почему она должна была жить, как хотелось ее брату, чтобы способствовать его продвижению по служебной лестнице? А как же ее собственная жизнь? У нее были свои понятия о чести, и она руководствовалась ими. Она была необычайно храброй — не менее храброй, чем Констанца, но по-своему. Глупо ее судить. — Взглянув на Козиму, она продолжала: — Это не значит, Козима, что ты должна выйти за своего учителя. Твой отец очень тебя любит. Он не вынесет, если ты будешь вести убогое существование, без роскоши и привилегий, к которым привыкла. А это означает, что он был бы вынужден обеспечивать твоего мужа. Со временем ты бы начала питать презрение к мужчине, которого содержит твой отец, а ничто так не убивает любовь, как презрение.