Искушение злом
Шрифт:
— Все правильно. — Он взял ее за край блузки и с силой притянул к себе. В его глазах горел гнев. — Но то, что произошло между тобой и мной было гораздо большим, чем просто секс. С этим ты должна будешь согласиться.
— Я не должна ни с чем соглашаться. — Она напряглась, когда он опустил голову. Она ждала, что его поцелуй окажется жестким, требовательным и полным горечи. Вместо этого она ощутила необычайную мягкость его губ. От этой неожиданной и удивительной нежности у нее закружилась голова.
— Чувствуешь что-нибудь, Худышка? Не в силах открыть
— Значит, мы оба чувствуем одинаково. Ты кончила кричать?
— Пожалуй, да.
Он обнял ее за плечи. — Тогда пойдем выпьем кофе. Когда он час спустя подвез ее к дому, телефон Клер разрывался. Она решила не обращать на него внимания и снова окунуться в работу, пока чувствовала такой эмоциональный подъем. Но так как телефон звонил не переставая, она махнула рукой и подняла трубку на кухне.
— Привет.
— Боже мой. Клер. — Расстроенный голос Анжи пронзил уши Клер. — Где ты пропадала? Я со вчерашнего дня пытаюсь разыскать тебя.
— Была занята. — Клер протянула руку к пакету с печеньем. — Работа и все такое.
— Ты понимаешь, что если бы я не смогла связаться с тобой к полудню, то отправилась бы прямиком к тебе туда?
— Анжи, я же сказала тебе, что у меня все в порядке. Здесь никогда ничего не происходит. — Она подумала о Биффе Стоуке. — Почти никогда. Ты ведь знаешь, что я не отвечаю на звонки, когда работаю.
— И сегодня в три часа ночи ты работала? Она закусила нижнюю губу. — Да, я действительно была занята в три часа ночи. А что случилось?
— У меня для тебя есть новости, дорогая. Важные новости.
Отложив печенье, Клер потянулась за сигаретой. — Насколько важные?
— Самые важные. Институт Бетадайн в Чикаго пристраивает новое крыло для экспозиции работ женщин-художниц. Они хотят приобрести три твои работы для постоянной выставки. И, — добавила она, услышав, как присвистнула Клер, — есть еще кое-что.
— Еще?
— Они хотят заказать тебе скульптуру, которая будет символизировать вклад женщин в искусство, и поместят ее перед входом в музей.
— Мне придется сейчас сесть.
— Они рассчитывают, что новое крыло будет достроено за год—полтора. К сентябрю они хотели бы получить от тебя эскизы и, конечно, ждут тебя на открытии и пресс-конференции. Мы с Жан-Полем сообщим тебе все подробности, как только приедем.
— Приедете куда?
— Мы едем к тебе. — У Анжи вырвался вздох. — Я надеялась, что ты вернешься сюда работать, но Жан-Пода» считает, что мы должны подождать и разобраться, какие у тебя планы.
Клер схватилась за голову. — Анжи, я пытаюсь переварить все это.
— Позаботься о шампанском, Клер. Мы будем у тебя в понедельник днем. Надо нам что-нибудь захватить с собой помимо контрактов и кальки?
— Постели, — произнесла Клер слабым голосом.
— Что такое?
— Ничего.
— Хорошо. Завтра Жан-Поль позвонит тебе и расспросит, как ехать. Поздравляю,
— Спасибо. — Повесив трубку, Клер сильно потерла лицо руками. «Это следующий шаг, — подумала она, — тот, ради которого она работала, к которому подталкивала ее Анжи». Ей хотелось быть уверенной в том, что она готова к этому шагу.
Все утро и большую часть дня она работала. Остановилась только, когда почувствовала, что стало сводить руки. «Ну и ладно», — решила она. Ей все равно надо было отправиться в магазин за постельными принадлежностями и полотенцами. За всеми теми приятными мелочами, которые могут понадобиться гостям. Она пробежится по городу, а если повезет, то, возможно, и Кэм сможет пойти с ней.
Разве это не докажет, что она вовсе не боится дальнейшего развития их отношений?
Безусловно. А то, что она весь день была занята работой, доказывало, что она не испугалась, получив самый крупный в своей жизни заказ.
Она пошла наверх переодеваться и непроизвольно снова поднялась по чердачной лестнице. Дверь была открыта, как она и оставила ее. Она была не в состоянии снова запереть ее, снова отодвинуть воспоминания. Вместо этого, секунду постояв в дверях, она разрешила себе вернуться в прошлое. В то прошлое, когда у ее отца был огромный уродливый письменный стол, с наваленными на нем бумагами, фотографиями, книгами по садоводству. Была там и пробковая доска объявлений, с прикрепленными к ней снимками домов и газетными вырезками, телефонами водопроводчиков и кровельщиков, плотников и электриков. Джек Кимболл всегда старался раздобыть работу для приятелей и других горожан.
Конечно, у него была контора и в городе, аккуратная и налаженная. Но он всегда предпочитал работать здесь, на чердаке дома, чтобы быть рядом со своей семьей. И ощущать аромат цветов, доносящийся из сада.
Он помнила, что там была масса книг. Все полки вдоль стен были заполнены ими. Войдя в комнату. Клер начала открывать и другие коробки, перебирая все те вещи, которые ее мать убрала, но не смогла выкинуть совсем.
Книги по продаже недвижимости, по архитектуре, старая растрепанная отцовская адресная книга, романы Стейнбека и Фицджеральда. Толстые фолианты по теологии и религии. Религия одновременно и притягивала, и отталкивала Джека Кимболла. Она перебирала их, задумываясь, что же вынудило ее отца в конце его жизни с таким рвением вновь обратиться к религии его детства.
Нахмурившись, она сдула пыль с книжки в мягкой обложке с загнутыми углами, стараясь вспомнить, где она раньше видела символ, нарисованный на этой обложке. Пентаграмма с головой козла в центре. На двух верхних зубцах были изображены рога, на боковых — уши, а на нижнем — пасть и борода.
— Тропа левой руки, — прочитала она вслух. Вздрогнув, она открыла книгу и почувствовала, как чья-то тень надвинулась на нее.
— Клер?
Дернувшись, она уронила книгу, и та упала обложкой вниз в кучу прочих. Бессознательно она пошарила рукой и накрыла ее другой книжкой, затем обернулась.