Искуситель (часть 3)
Шрифт:
– Нет, слава богу! От кого вы это слышали?
– Так неправда? Скажите пожалуйста! А меня уверяли, что она так похудела, что на себя не походит.
– Какой вздор!
– Вот ты, Александр, так точно похудел, - продолжал Двинский.
– Бедняжка! Третий месяц!.. Ну, наделал же ты горя!.. То-то, я думаю, слез-то, слез!
– Помилуй, князь!
– сказал я, стараясь улыбнуться. Кому обо мне плакать? Невеста моя не знает, что я болен.
– Какая невеста!
– прервал князь.
– Эта речь впереди. Я говорю тебе о здешних красавицах.
–
– Да, да, конечно! Ну, что ты прикидываешься таким смиренником?.. Не верьте ему, Алексей Семенович! Он настоящая женская чума: та исхудала, другая зачахла, та с ума сошла, эта на стену лезет! Такой ловелас, что не приведи господи!
– Послушай, Двинский!
– прервал я с досадою.
– Мне становится скучно слышать...
– Правду!
– подхватил князь.
– Кто до нее охотник, мой друг? Вот если б я сказал, что ты воплощенная добродетель...
– Да полно, князь!..
– Извольте видеть, Алексей Семенович, мы, грешные люди, живем попросту, нараспашку. Вот я, например, не скрываю: отъявленный повеса, подчас сам на себя набалты ваю, а этот, святой муж, все исподтишка!.. Ну, брат Алек сандр, счастлив ты, что наши барыни боятся пересудов. Что, если б они были посмелее? Ведь проезда бы не было на твоей улице! Впрочем, - прибавил князь, смотря пристально на кресла, которые стояли у дверей, - почему знать, может быть, втихомолку и теперь навещают нашего больного; я даже готов биться об заклад... Э!.. Александр Михайлович! Что это у тебя здесь на креслах?.. Постой-ка.. Ого! Давно ли ты завелся такими щеголеватыми платочками?.. Батистовый... с розовыми каемочками... Ну!!! Я обмер. Днепровская второпях забыла этот платок на креслах.
– Что, господин больной, попались!
– закричал с гром ким смехом Алексей Семенович.
– Что это такое?
– сказал Двинский, рассматривая платок.
– Мне кажется, я знаю эту каемочку... Да! Точно так! Алагрек... розетки по углам... Где, бишь, я ее видел?
Я взглянул украдкою на Днепровского, он уж не смеялся.
– Никак не могу вспомнить!
– продолжал князь.
– А! Да вот, кажется, заметка!.. Это должны быть начальные буквы...
– Позвольте!
– вскричал торопливо Днепровский. Позвольте!.. Кажется, это мой платок...
– Постойте, постойте!.. Да!.. Точно! Вторая буква та самая, которой начинается ваша фамилия, да первая-то... , Нет, Алексей Семенович, платок не ваш. : - Так чей же?
– прервал запальчиво Днепровский.
– Про то знает хозяин.
– Право, не знаю, - сказал я, - у меня был барон, так, может быть...
– Барон или баронесса, - подхватил князь, - какое нам до этого дело. Ах, Алексей Семенович! Не в пору мы с вами приехали.
Вдруг двери распахнулись, и барон Брокен вошел в ком нату.
– Я опять к тебе, - сказал он, кланяясь Днепровскому и князю.
– Здравствуйте, господа! Послушай, Александр, не оставил ли я у тебя белый батистовый платок с розовыми каемочками?
– Вот он!
– сказал князь.
– Это ваш платок?
– Нет. Это платок
– Жены моей?
– вскричал Днепровский.
– Да! Я обещал ей сегодня поутру приискать две дюжины точно таких же платков и взял один на образец. Когда я был у тебя, Александр, так, видно, как-нибудь вытащил его из кармана вместе с моим. Представь себе: Захожу в магазин, хватился - нет! На беду, я заезжал сегодня домов в десять - как отгадать, где оставил! Такая досада! А делать нечего, пришлось опять у всех побывать. Уж я ездил, ездил...
– Ну что?
– спросил Днепровский, у которого лицо снова просияло.
– Есть ли такие платки в здешних магази нах? Точно таких, кажется, нет. И я то же думаю, - продолжал Алексей Семенович, постукивая с важностью двумя пальцами по своей золото" табакерке.
– Я купил эти платки в Париже, да нелегко было и там их достать: насилу захватил ndms дюжину. Я вздохнул свободно. Князь Двинский молчал и посматривал недоверчиво то на меня, то на барона, который продолжал разговаривать с Днепровским, потом подошел ко мне и сказал вполголоса:
Ну. Александр Михайлович, поздравляю тебя: ты нажил себе препроворного и преуслужливого друга! Ах, черт возьми! Да эта развязка годится в любую комедию!
– Послушай, князь!
– сказал я, пожав крепко его руку
– Тише, тише! прервал Двинский, - У меня болит палец. Да не горячись, мой друг: кто прав, тот никогда не сердится. Куда вы отсюда? продолжал он. обращаясь к Днепровскому.
– В Английский клуб.
– А я сбирался к вам.
– Неужели?.. Ах, как жаль!
– Но, может быть, я застану Надежду Васильевну?
– Она дома, только не очень здорова и никого сегодня не принимает.
– Право? Так знаете ли что? Я сейчас из клуба: там всего человек десять - скука смертная! И если вы хотите непременно сделать партию, так поедемте к вам. Вы зайдете взглянуть на вашу больную, а я вас подожду в кабинете, велю приготовить стол, карты, да так-то наиграемся в пи кет, что вы и завтра в клуб не поедете.
– А что вы думаете?.. Мне и самому хотелось быть сегодня дома: жена больна...
– Вот то-то и есть! Может быть, ей сделалось хуже. Вам должно непременно ее проведать. Поедемте! Прощай, Александр!
– прибавил князь с насмешливой улыбкой.
– Ты останешься не один, тебе будет весело. У меня кровь застыла в жилах. Бедная Надина! Боже мой! Муж не найдет ее дома, все подозрения его возобновятся! Проклятый Двинский!
– Прощайте, Александр Михайлович!
– сказал Днеп ровский.
– Что прикажете сказать моей Надежде Васильевне? Я думаю, можно ее порадовать: вам, кажется, лучше. Днепровский и князь вышли, барон заговорил со мною не помню о чем, но когда снег заскрипел под полозьям тяжелого возка и вслед за ним съехали со двора парные сани князя Двинского, барон подбежал к дверям моего кабинета, растворил их и сказал торопливо:
– Скорей, Надежда Васильевна, скорей!.. Не надобно мешкать ни минуты! Едва живая, бледная, как мертвец, Надина вышла из кабинета.