Искусственный отбор
Шрифт:
Сколько им понадобится времени, чтобы достигнуть Пангеи? А ближайших и весьма многочисленных городов, рабочих колоний? Часы? Минуты?.. Да наверху никто и пикнуть не успеет.
В животе Игоря поселился противный липкий холодок, воображение нарисовало красочные картины очередного Армагеддона: дымные грибы взрывов, пожарища, падающие с безоблачного неба ракеты, громовые раскаты и канонады артиллерии, стальные птицы, сшибающиеся друг с другом. И толпы беженцев, горы трупов.
Пару регионов войска компаний захватят, распылив военные базы на Урале. Потом проснется ПСБ и начнется
Любопытно, а Они в курсе об американском резерве правительства, тайном флоте? Как минимум должен подозревать. Или бьет карты ПСБ и тут?
– Смотри-смотри, – со смешком произнес Баюн, заметив как таращится пленник на клон-заводы. – Впечатляет?
– Помолчи, – сухо приказал Угорь. – Приготовьтесь к шлюзованию, подъезжаем.
– А шеф как? – рискнул спросить Ящер, с явным облегчением глядя на выплывшую из тумана платформу внизу.
– Есть и второй лифт, – пожал плечами командир. – Дела какие-то…
– Или побрезговал дышать вонью, – хмыкнул Баюн.
Реплику спецназовца прервал металлический лязг, кабина ощутимо содрогнулась. На секунду зависла в воздухе, и медленно погрузилась в очередной колодец, оказавшийся причальным доком. Сверху брызнули упругие струи воды, на панели вспыхнул зеленый огонек.
– Задержать дыхание, – буднично приказал Угорь.
Дверь отъехала в сторону, изгоя схватили за шиворот и поволокли к широким металлическим воротам. Вперед забежал Баюн, прошел идентификацию, и створки медленно-медленно начали открываться. Со скрежетом, оглушительным хрустом и такой натугой, будто вертели шестерни десяток дохлых рабов, а не мощный двигатель.
Воздух в доке оказался обжигающим и влажным, одежда в мгновения ока прилипла к телу, кожа начала страшно зудеть. И когда беглый законник не выдержал, вдохнул, то сразу закашлялся. Кислород в атмосфере присутствовал – о том свидетельствовала ржавчина. Но и ядовитых паров сверх меры, и уровень углекислого газа превышал допустимый.
К счастью, ворота наконец-то распахнулись, а потом отгородили маленький тамбур от причального дока. Раздался свист и шипение, под потолком вспыхнул белый фонарь, означающий, что можно дышать без опаски. Но глотку все равно невыносимо пекло, а легкие содрогались в спазмах.
За второй дверью показался длинный узкий коридор. На потолке выделялись наросты камер, попискивали датчики, просвечивая вошедших рентгеновскими лучами, проверяя ультразвуком, анализаторами запаха. Но преодолели быстро и без приключений, попали в комнату обеззараживания.
Здесь бойцы бросили Миронова в уголок как дохлого кота. Быстро разделись и сложили вещи вместе с оружием в выдвижные ящики, тут же спрятавшиеся в стенах. Содрали одежду с пленника и долго поливали из шланга какой-то вонючей синеватой дрянью, липкой и дико холодной, заставляли стоять в кабине, напоминающей солярий, запихивали в рот пилюли.
Когда издеваться надоело, натянули на вконец измученного изгоя халат с застежками на спине и усадили на ледяной пол. Прошли процедуры сами, облачились
Следующие пять минут пути бывший агент запомнил смутно: какой-то извилистый тоннель, сродни жучиной норы, с неровными стенками, связками кабелей и шланг в глубоких нишах, тусклыми фонарями, покачивающимися под потолком. Запахи затхлости и машинной смазки, прорвавшей канализации, гулкое эхо, прокатывающееся вдоль хода. Голова кружилась, а тошнота накатывала тугими волнами, отгрызала от рассудка кусочек за кусочком.
И дело далеко не в испытанном унижении, хотя и таковое присутствовало – мало кто сможет чувствовать себя комфортно, после того, как с него, посмеиваясь и перешучиваясь, смывали дерьмо. Нет, просто к Игорю начала возвращаться чувствительность. А вместе с нею и мучительная боль: в прокушенной шее, в печени и почках, в оттаивающих мускулах.
Еще в лифте сумел пошевелить пальцами, потом напряг и расслабил мышцы ног, живота. И быстро убедился, что при необходимости сумеет двигаться. Медленно, испытывая страдания, но сумеет.
Дезинфекция же явилась настоящим испытанием. Пробирающий до костей холод лишь обострил чувства, любое неловкое или грубое движение конвоиров отдавалось ослепительной вспышкой под черепом.
Что такое боль? Мелочи жизни. Более суровое испытание состояло в том, чтобы не закричать, не дернутся в руках палачей, не выдать ненароком своего состояния.
Облегчение пришло на грани потери сознания. Потом боль немного потускнела, и пленник обнаружил, что извилистый тоннель закончился. Сверху бил яркий белый свет, под ботинками конвоиров слегка попискивал начищенный до блеска пол. Во рту поселился противный металлический привкус – прокусил и губу, и язык. Но зато никто ничего не заметил.
Первым, что попалось на глаза, были ноги бойцов. Затянутые в черную многослойную ткань, защищенные толстыми хитиновыми пластинами. Рядом, практически у щеки пленника болтался в кобуре крупнокалиберный пистолет Баюна. С другой стороны в кармашке на поясе Вдовы опасно поблескивал бок вакуумной гранаты.
Но Миронов переборол искушение, постарался дышать ровнее. Пистолет нестандартный, и наверняка оснащен ДНК-блокиратором. В чужих руках или просто откажется работать, или того хуже – вырвет наглую хваталку под корень. А гранату незаметно не вытащить, мешали путы на запястьях.
Мимо кто-то прошел. Потом второй человек, третий…
Изгой моргнул, заставил глаза сфокусироваться и увидел длинный широкий коридор, прямой, с ровными светлыми стенами. Слева порой мелькали какие-то люки, застекленные технологические ниши, со связками проводов и трубок, мокрых органических шланг. Пару раз встречались панели управления, рычаги и сенсоры.
Справа тянулись вереницей двери из толстого стекла, за которыми виднелись обширные помещения. Одни – с множеством столов и стульев. Другие заставлены какими-то загадочными приборами и станками, огромными цистернами, биореакторами, стеллажами с пробирками и ретортами. Перемигивались разноцветные индикаторы, плавали пузыри газа в прозрачных чанах, ловко двигались манипуляторы.