Искусственный разум
Шрифт:
Александр Андреевич издевался; но люди, все люди без исключения, вправду неукротимые рассказчики, они становились людьми, рассказывая. Их язык, наш с вами естественный язык, идеально приспособлен для рассказов в прозе или в стихах.
Прочтите, пожалуйста, маленький, всего в четыре строчки, стихотворный рассказ:
Идеи зеленые яростно спят,
Ворочаются в голове,
Бесцветные, скачут опять и опять
Кузнечиками по траве.
Вы узнали, конечно, разгромленную нами за бессмысленность фразу: "Бесцветные зеленые идеи яростно спят". Видите, теперь она обрела смысл, войдя в тело рассказа.
Думаю,
Теперь способность № 2 - умение языка стать выше самого себя. В былые времена барон Мюнхгаузен хвастал, что он сам себя вытащил из болота за волосы. Барон скорее всего врал; где ему с таким справиться, а язык справляется.
Когда один собеседник не понимает другого, он задает вопросы, направленные на прояснение темных слов и выражений.
Мужской разговор, дамский щебет, дискуссия профессионалов, дружеский треп, дипломатические переговоры - все разнообразнейшие виды человеческого общения не обходятся без этих: "Что вы имеете в виду?" и "Вы понимаете, что я имею в виду!"
Не всегда удается точно сказать о неведомых вещах. Тогда в ход идут намеки, аналогии, метафоры. Гейне сказал как-то: "Избави нас бог от дьявола и метафор"; самое время спросить у поэта: "Что вы имеете в виду?"
Ответ... Вот, пожалуй, ответ поэта, столь склонного в своих стихах к ярким и неожиданным метафорам:
Шумят по-прежнему вечные волны,
Ветер по-прежнему гонит тучи,
Звезды по-прежнему холодно блещут,
А дурак стоит и ждет ответа.
Уйдем от греха подальше, обратимся к способности языка № 3, к его поэтическому дару. Здесь особую роль играет неожиданная, яркая, взрывная организация самого текста. Выше мы цитировали Гейне; поэтический взрыв происходит в четырех гейневских строках при столкновении невозмутимости мироздания с надеждами человека. Этот эффект подчеркнут и лексикой (высокие, почти философские слова описывают мироздание, а человеку достались низкие, бытовые слова, он прямо и грубо назван "дураком"), и звучанием стихотворения, и ритмическим сломом, резко отделяющим три начальные строчки от заключительной строки.
Вместе с поэтическим даром, а может, и ранее его, язык получил способность № 4 - контактность. В одном из романов Дороти Паркер происходит объяснение между влюбленными.
"- Ладно, - сказал юноша.
– Ладно, - сказала она.
– Ладно, стало быть, так, - сказал он.
– Стало быть, так, - сказала она, - почему бы нет?
– Я думаю, стало быть, так, - сказал он, - то-то.
– Ладно, - сказала она. ?
– Ладно, - сказал он, - ладно".
Вы поняли, о чем шла речь? Конечно, нет. А влюбленные прекрасно понимали друг друга. Им важно было общение, контакт, а не содержание. И язык дал им средства для чистого, бессодержательного контакта.
Хотя, правильнее сказать, этот контакт имел глубокое содержание. Просто мы, сторонние наблюдатели, не знаем, что подразумевали участники диалога, произнося свои "ладно". Нам неведом их секретный код.
Для влюбленных вся прелесть диалога в том и состоит, что он интимен, понятен только двоим, внешне пуст, а внутренне насыщен.
Способность языка к контактам - это и проверка связи ("Алло, вы меня слышите?"), и предупреждение о будущем сообщении ("Главное еще впереди!"), и ссылка
Непринужденность, впрочем, не всегда уместна. Способность языка № 5 - принуждающая способность. Мы обращаемся к собеседнику, зовем его, просим его о чем-то, велим ему нечто сделать, и он поступает с нами так же.
В критический момент, когда концессионеров совсем замучили финансовые трудности, "Остап задумчиво обошел вокруг Воробьянинова.
– Снимите пиджак, предводитель, поживее, - сказал он неожиданно.
Остап принял из рук -удивленного Ипполита Матвеевича пиджак, бросил его наземь и принялся топтать пыльными штиблетами.
– Что вы делаете?
– завопил Воробьянинов.
– Этот пиджак я ношу уже пятнадцать лет, а он все как новый!
– Не волнуйтесь! Он скоро не будет как новый! Дайте шляпу! Теперь посыпьте брюки пылью и оросите их нарзаном. Живо!"
Энергичный диалог, в котором столь выпукло обозначились принуждающие функции языка, заставил в конечном счете Воробьянинова собирать милостыню. Ипполит Матвеевич справился - выклянчил семь рублей двадцать девять копеек, дневную ставку ответственного работника.
Если б ситуация не оказалась столь критической, О. Бендер, вероятно, действовал бы менее бесцеремонно. В естественном языке, которым он владел виртуозно, сыщется вдосталь средств - и прямо повелительных, и более мягких, просительных: "неплохо бы сделать", "обдумайте, пожалуйста", "достаньте, если вас не затруднит" - несть им числа!
Для нас крайне важно то обстоятельство, что принуждающая способность языка служит и для организации самого диалога, для введения его в рамки обсуждаемой темы и наличного времени. "Давайте сосредоточимся на энском предмете!" - просим мы собеседника. Или иначе: "Поговорим о главном!" Или еще: "Не будем отвлекаться!"
Принуждающая способность языка позволяет нам добиться краткости и отчетливости диалога или, наоборот, войти во все подробности проблемы.
Наконец, способность № 6 языка касается наших чувств, охватывает эмоции. Язык буквально пропитан эмоциями. Удивление, восторг, гнев, ирония - для каждого из чувств язык находит свои тонкие и точные средства. Сплетаясь с другими способностями языка, эмоциональная способность формирует причудливые контексты.
Мы назвали шесть способностей естественного языка, следуя работам крупного современного лингвиста Р. Якобсона. Несколько лет назад он руководил международным лингвистическим конгрессом, где широко обсуждались его идеи о способностях естественного языка. Конгресс уделил большое внимание проблеме общения человека и вычислительной машины на естественном языке.
Вывод лингвистов был единодушным: степень познания естественного языка наукой сегодня такова, что диалог с машиной, близкий по богатству, гибкости и многозначности к диалогу между людьми, пока невозможен.
Пока самый правильный путь - вооружить машину подмножеством, ограниченной частью естественного языка. Если диалог с ЭВМ ведут врачи, то необходимо медицинское подмножество русского языка, если архитекторы - архитектурная его часть, если закройщики - "портновская слобода" естественного языка. Для диалога с машиной из огромного пространства языка вырезаются области, уделы, вотчины.