Искусство алхимии. От философского камня и эликсира бессмертия до пятого элемента и магии книгоиздания

Брафман Дэвид

Арабы начали интересоваться греческой мыслью задолго до того, как аль-Мамуну во сне явился Аристотель. Интенсивное изучение эллинистической философии и науки началось вскоре после воцарения первой исламской династии Омейядов, создавших халифат со столицей в Дамаске. О том, что алхимия вызывала при дворе живой интерес, пишет Ибн ан-Надим:

Халид ибн Язид [умерший в 704 году сын халифа из сирийской династии Омейядов] проявлял большой интерес и любовь к наукам. Обратив свое внимание на Искусство [то есть алхимию], он повелел группе греческих философов, живших в одном из египетских городов, приехать <…> и перевести книги на эту

тему с греческого и коптского языков на арабский. Это был первый перевод в истории ислама.

Хотя халиф аль-Мамун и не может считаться первым, кто познакомил арабов с греческой интеллектуальной культурой, он тем не менее активнейшим образом содействовал проникновению в исламский мир иностранного наследия. Программу такого культурного обмена наметил еще его прадед Аль-Мансур (714–775 годы н. э.), второй халиф из династии Аббасидов. Он установил дипломатические отношения с Византийской империей, что оказало глубочайшее влияние на греко-арабские связи: в годы его правления на арабский язык были переведены труды Евклида, Птолемея и Аристотеля.

Близкие отношения халифа с Византией необратимо преобразили и алхимию. Когда посол Умара ибн Хамза прибыл в Константинополь, ему показали дворцовое хранилище, где лежали мешки, наполненные белым и красным порошком. Затем император приказал расплавить в тигле — специальной емкости для нагрева, высушивания, сжигания, обжига и плавления материалов — немного свинца и посыпать его белой субстанцией из мешка. Когда его приказание было выполнено, свинец на глазах Ибн Хамзы превратился в серебро. Затем опыт повторили с расплавленной медью, и одна лишь щепотка красного порошка превратила ее в золото.

«Зосима Араб»

Али ат-Туграи, трактат «Ключи милости и тайны мудрости [авторства Зосимы]»

По мнению арабского литератора X века Ибн ан-Надима, греческие книги об алхимии стали первыми научными текстами, переведенными на арабский язык. Выдающееся место среди них занимают «Ключи к Искусству» Римуса, а также «Книга стихий» и «Тайная мудрость искусства» Дусимуса. На удивление в 1995 году выяснилось, что имена обоих этих авторов представляют собой искаженную транслитерацию слова «Зосима».

Упоминание о красном порошке, конечно, отсылает нас к синтетической киновари — ярко-красному сульфиду ртути, который традиционно использовали и как лекарство, и как пигмент для производства красок. Что касается белого порошка, то о нем говорит еще Зосима, используя для обозначения серы древнегреческий медицинский термин «ксерион» (греч. ??????) — так называли белое вещество, издавна применяемое для лечения боевых ран (даже намного позже, в годы Второй мировой войны, в полевые аптечки американских солдат также клали пакетик с сульфаниламидным порошком). Возможно, Зосима считал, что ксерион «лечит» несовершенство металлов — превращает неблагородные в благородные — подобно тому, как исцеляет зараженные телесные раны.

Псевдо-Гебер, или Латинский Гебер (Павел из Таранто), трактат «Сумма совершенств магистерия», Венеция, 1542 год

Нет

сомнений, что отчет Умары ибн Хамзы о столь чудесном превращении произвел на халифа большое впечатление. Слухи о чудесном порошке разлетелись повсюду, а арабский язык пополнился новым научным термином: греческое название «ксерион» превратилось в «аль-иксир» — и получился эликсир!

Джабир ибн Хайян — [истинный?] отец химии

Халака л-'инсана мин 'алак.

[Бог] сотворил человека из сгустка крови⁵(«'алак» переводится как «сгустившаяся кровь», капля которой была сотворена из эссенции глины). Коран 96:2

Дух творчества и любознательности, захвативший Багдад во времена халифа Аль-Мансура, не исчез и при его наследниках. О блеске и изысканной учености великого многокультурного города продолжил заботиться его внук Харун ар-Рашид (правивший в 786–809 годах), воспетый в причудливых сказках «Тысячи и одной ночи». Благодаря дипломатической деятельности этого властителя сфера исламского культурного обмена значительно расширилась: на востоке посланцы достигли Чанъаня (сегодняшнего Сианя), обеспечив союз с китайской династией Тан, а на западе добились дружеских отношений с Карлом Великим (747–814 годы), королем франков и императором римлян.

Одним из самых знаменитых алхимиков при дворе Ар-Рашида был Джабир ибн Хайян (живший до 806–816 года), которого иногда называют «отцом химии». Впрочем, современные историки допускают, что это может быть такой же вымышленный персонаж, как и герои «Тысячи и одной ночи». Еще Ибн ан-Надим, живший в X веке, отмечал: «Среди книготорговцев многие ученые люди и старцы считают, что никакого Джабира никогда не было». С именем этого корифея алхимии связывают более трех тысяч трудов. Такая результативность стала возможна благодаря прекрасному образованию: когда в 796 году умер первый наставник Джабира Харби аль-Химьяри, он в возрасте 63 лет стал главным последователем шестого шиитского имама Джафара ас-Садика, почитаемого за провидческое соединение науки и духовности. Однако пытаться отыскать в хитросплетениях источников правду об «отце химии» — дело неблагодарное. Значение же написанных им научных трудов гораздо очевиднее.

И в «Книге изъяснений», и в «Книге камней» загадочный Джабир просто и ясно объясняет происхождение природных ресурсов. По его мнению, подземное ядро нашего мира состоит из ртути и серы, которые под действием стихий объединяются друг с другом в различных пропорциях, образуя всевозможные металлы и руды. Так как все это происходит подобно росту растений, неорганические вещества можно выращивать точно так же, как и растительную органику. «Все металлы происходят из коагуляции ртути с минеральной серой», — подводит итог автор «Книги изъяснений», ссылаясь то на Римуса, то на Зимуса. Что касается последователей Джабира, то они явно штудировали Зосиму на арабском.

Представители этой школы считали коагуляцию ключом к химическому творению и генерации. Конечно, идея была не нова: стоит только вспомнить глисхрос из греческой натурфилософии — маслянистую влагу, удерживающую материю от распада (см. с. 24). Этот подход применялся не только к минеральным веществам, но и к жизни в целом. Так, Платон полагал, что подобно глисхросу тело связывают воедино сухожилия, и Аристотель вторил ему в своем труде «О происхождении животных». Алхимики-джабирианцы же считали, что «маслянистость [влаги] приводит к рекомбинации».