Искусство французского убийства
Шрифт:
– Он… Его волосы скрывала шляпа. Пальто у него было черное, а может быть, синее – в темноте непонятно. Полагаю, он был обычного, среднего роста. Бороды вроде бы не было. Но я помню, что он подошел к дому сбоку и вошел через парадную дверь, поэтому я его и заметила. Обычно по ночам люди ходят по тротуарам и сразу заходят в свои дома.
Я кивнула.
– Что-нибудь еще? Больше вы ничего не заметили?
Кларисса покачала головой:
– Нет, мадемуазель. Было темно, и я продрогла, и прежде всего я искала мадам Флуф.
– Вы должны сообщить об этом в полицию, – посоветовала я. – Инспектору
– О, non-non! [52] – воскликнула она, качая головой. – Если я свяжусь с полицией и мадам с месье узнают, они дадут мне от ворот поворот. Нет-нет, я не могу!
Я кивнула. По крайней мере, у меня были сведения – пусть и неопределенные, – и я могла доложить об этом Мервелю. Если он решит связаться с Клариссой, это будет его решение.
52
Нет-нет! (фр.)
Глава одиннадцатая
Я убедила Джулию, что ей нет необходимости подвозить меня к дому миссис Хейс, чтобы я забрала деньги. Подруга предложила мне свою помощь, но я знала, как она занята на кухне и насколько больше ей нравится находиться там, чем где-либо еще. Кроме того, как бы я ни любила Джулию и ее неуемную натуру, я жаждала побыть в тишине и спокойно все обдумать.
– Тебе еще нужно приготовить майонез. Не забыла? – напомнила я подруге, когда мы на Университетской улице уже уходили, каждый со своей сумкой с продуктами. Ее сумка была намного тяжелее моей.
– О, да. Это верно, – рассмеялась она. – Но ты ведь вернешься, чтобы я помогла тебе с мадам Пуле, да?
– Да, конечно. Скажем, в три часа?
Марк должен был заехать за мной в шесть, и нам должно было хватить времени, чтобы поджарить мадам.
– Мы воспользуемся твоей громадной кухней! – Джулия была в восторге от этой идеи.
Я помахала ей рукой и поспешила к себе домой. Я решила, что раз уж собираюсь снова ехать на велосипеде, то воспользуюсь своим правом, предусмотренным парижским законом, и надену брюки. Так ногам будет гораздо теплее, да и крутить педали легче, когда юбка закручивается вокруг икр. А поскольку я направлялась в полицейский участок, то могла получить там так называемое разрешение на ношение брюк.
Я закатила глаза, усмехаясь над этой идеей, и занесла свою сумку на кухню. Там стояла Бет (или Блайт) и готовила небольшой ланч для моих дедушек, и с радостью приняла у меня яйца, молоко и крошечную картошку.
Я взбежала по лестнице, чтобы переодеться, и решила не заходить в гостиную и не разговаривать с дедушкой или дядюшкой Рафом – не хотела задерживаться. Был уже двенадцатый час, и, честно говоря, я не знала, как они отреагируют, увидев меня в штанах.
Когда я села на велосипед и положила в корзинку сумочку Терезы, ее книгу, обрывок спичечного коробка и окровавленный фартук, я заметила, что выглянуло солнце и день обещает быть приятным.
За исключением того, что убийца был на свободе.
Жаль,
Я рассмеялась. Не было никакого «мы», и я обманывала себя, если думала, что есть. Предоставь расследование специалистам, твердо сказала я себе.
Семейство Хейс проживало в таунхаусе на Правом берегу, сразу за рекой, всего в нескольких кварталах от посольства. Когда я подъехала к их дому, раскрасневшаяся от поездки, выглянуло яркое и теплое солнце – несомненный предвестник весны, ведь на дворе была только середина декабря, и впереди нас ожидали два месяца холодов, а может быть и больше.
Я слезла с велосипеда и прислонила его к ступенькам, ведущим к входной двери.
Я позвонила, и дверь открыла горничная. Я представилась, и, хотя ее глаза расширились, когда она увидела что я в брюках, она немедленно пригласила меня войти.
– Боюсь, мадам Хейс еще не успела завершить свой туалет, мадемуазель. Не могли бы вы подождать здесь? – Она указала на прихожую, небольшую, но красиво обставленную.
Напротив двери стоял полукруглый стол с зеркалом над ним, и я увидела себя в отражении. Мои унаследованные от отца пышные каштановые кудри никогда не выглядели гладкими или опрятными и выбивались из-под шляпки. Кончик тонкого носа покраснел, а щеки порозовели от физической нагрузки и ветра. Однако помада кораллового цвета, которую я нанесла, не стерлась, а тушь для ресниц не размазалась.
Я подавила желание снять шляпку, но все-таки расправила поля и убрала за ухо непослушный локон. Закончив, я посмотрела на стол и увидела вазу с очень реалистичными шелковыми подсолнухами. Рядом стояла пустая пепельница и декоративное блюдце, на котором лежала коллекция спичечных коробков.
Когда я увидела среди них ярко-желтый коробок из «Ла Соль», у меня перехватило дыхание.
Я продолжала таращиться на коробок с солнышком, гадая, а вдруг неспроста я вижу его уже в третий раз, когда услышала приближающийся деловой стук каблуков.
– О, мисс Найт, спасибо, что зашли, – входя в холл, поприветствовала меня миссис Хейс.
Это была женщина лет сорока пяти, одетая в изящный жакет цвета барвинка и юбку в тон. Туфли были на тон темнее и сочетались с перчатками и сумочкой, которые она несла в руках. Ее волосы, в отличие от моих, были гладкими и блестящими. Я всегда считала свою работодательницу привлекательной и уважаемой женщиной, хотя и немного рассеянной, и вновь ощутила тревогу из-за предполагаемого романа мистера Хейса.
Она с неуверенной улыбкой протянула мне конверт.
– Надеюсь, все в порядке. Это в долларах, а не во франках, – объяснила она.
– Не проблема, – ответила я.
– Мне так жаль, что у нас не сложилось – я имею в виду, конечно, не то, что вы сделали что-то, что привело к… э-э… увольнению, – это не имеет к вам никакого отношения. И я хочу, чтобы вы это помнили. Я знаю, что Бетти будет по вам скучать. Она очень расстроилась сегодня утром, когда отец сообщил ей о прекращении занятий. – Миссис Хейс тоже выглядела разочарованной и расстроенной.