Искусство обмана. Популярная энциклопедия
Шрифт:
Тем не менее прошло более ста лет со дня выхода в свет романа Одоевского, прежде чем спецслужбы оценили гипноз как средство для «развязывания языков». Не остались в стороне и писатели приключенческих романов, которым явно пришелся по вкусу столь экзотический метод ведения допросов. В частности, этот прием использовал в своих книгах Ян Флемминг, создатель сериала о легендарном суперагенте 007 Джеймсе Бонде. Именно против него пытались применить гипноз коварные русские агенты, но, естественно, потерпели полное фиаско. И вовсе не потому, что переоценили гипноз, скорее потому, что недооценили способность суперагента очаровывать женщин.
Резидент русской разведки, поймавший в ловушку Джеймса Бонда, говорит ему:
По-прежнему остается эффективным старый, но испытанный прием с двумя следователями — «хорошим» и «плохим». Как пишет О. Пинто в книге «Охотник за шпионами», «…один из них играет роль грубияна — кричит, угрожает и стучит кулаком по столу. Другой же, спокойный, симпатичный человек, якобы защищает подозреваемого и делает все, чтобы угомонить своего неистовствующего коллегу. Напряжение достигает наивысшей точки, когда «грубияна», выкрикивающего оскорбления и самые ужасные угрозы, неожиданно куда-то вызывают. Допрос продолжает вести «симпатичный» следователь. Он дружеским тоном успокаивает подозреваемого и предлагает ему сигарету. Резкая перемена обстановки обычно дает хорошие результаты — подозреваемый во всем признается».
Теперь перейдем к другому способу выявления правды, который весьма эффективен в умелых руках, — провокации, особенно если она применяется с учетом личностных особенностей подозреваемого. Предание гласит, что большим мастером распутывания хитросплетений лжи был легендарный царь Соломон, деяния которого описаны в Библии.
В третьей Книге Царств Ветхого Завета описан суд, который вершил мудрый Соломон над двумя женщинами, обратившимися к нему за правосудием.
Каждая обвиняла другую в краже грудного младенца. Одна из них утверждала, что ее соседка ночью подменила своего мертворожденного ребенка на ее, живого, вторая же женщина все это отрицала.
Ю. Карольсфельд. Суд Соломона
Соломон недолго размышлял над этим случаем. Его решение было коротким и жестоким, как удар молнии, и вначале оно поразило всех присутствующих своей нелепостью, ибо люди, окружавшие царя, не могли сразу проникнуть в мудрость его замысла.
«И сказал царь: эта говорит, мой сын живой, а твой сын мертвый, а та говорит: нет, твой сын мертвый, а мой сын живой.
И сказал царь: подайте мне меч. И принесли меч к царю.
И сказал царь: рассеките живое дитя надвое и отдайте половину одной и половину другой.
И отвечала та женщина, которой сын был живой, царю, ибо взволновалась вся внутренность ее от жалости к сыну своему: О! господин мой! отдайте ей этого ребенка живого и не умерщвляйте его. А другая говорила: пусть же не будет ни мне, ни тебе, рубите.
И отвечал царь и сказал: отдайте этой живое дитя и не умерщвляйте его — она его мать.
И услышал весь Израиль о суде, как рассудил царь. И стали бояться царя, ибо увидели, что мудрость Божия в нем, чтобы производить суд».
Соломон был прирожденным психологом. Он знал, что в стрессовом состоянии человек ведет себя иначе, чем в покое, и именно тогда он склонен делать ошибки. Именно к такому приему — поместить человека в экстремальные условия и понаблюдать за его реакциями — прибегнул Шерлок
«Холмс приподнялся на диване и стал корчиться, как человек, которому не хватает воздуха.
Служанка бросилась открывать окно. В то же мгновение Холмс поднял руку; по этому сигналу я бросил в комнату шашку и крикнул: «Пожар!» Едва это слово слетело с моих уст, как его подхватила вся толпа. Оборванцы и джентльмены, конюхи и служанки — все в один голос завопили: «Пожар!» Густые облака дыма клубились в комнате и вырывались через открытое окно. Я видел, как там, внутри, мечутся люди; минутой позже послышался голос Холмса, уверявшего, что это ложная тревога…
— Вы это ловко проделали, доктор, — заметил Холмс. — Как нельзя лучше. Все в порядке.
— Вы добыли фотографию?
— Нет, но я знаю теперь, где она спрятана.
— А как вы это узнали?
— Она сама мне показала, как я и предсказывал.
— Я ничего не понимаю.
— А я не собираюсь делать из этого тайны, — сказал он, смеясь. — Все очень просто. Вы, наверно, догадались, что все эти зеваки на улице — мои сообщники. Я нанял их на вечер.
— Догадался.
— В руке у меня было немного красной краски. Когда началась свалка, я бросился вперед, упал, прижал руку к лицу и предстал в плачевном виде. Старый прием.
— Это я тоже понял.
— Они вносят меня в дом. Она вынуждена согласиться — что ей остается делать? Я попадаю в гостиную, в ту самую комнату, которая у меня на подозрении. Фотография где-то поблизости, либо в гостиной, либо в спальне — я и решил это выяснить. Меня укладывают на кушетку, я притворяюсь, что мне не хватает воздуха, они вынуждены открыть окно, и вы получаете возможность сделать свое дело.
— А чего вы этим добились?
— Очень многого. Когда в доме пожар, инстинкт заставляет женщину спасать то, что ей всего дороже. Замужняя женщина бросается к ребенку, незамужняя хватает шкатулку с драгоценностями. Мне было ясно, что для нашей леди нет ничего дороже фотографии. Она бросается спасать именно ее. Пожар был отлично разыгран. Дыма и крика было достаточно, тут бы и стальные нервы дрогнули. Она поступила именно так, как я ожидал. Фотография находится в тайнике, за выдвижной панелью, как раз над шнурком от звонка. Она мгновенно очутилась там и наполовину вытащила фотографию — я даже увидел краешек. Когда же я крикнул, что тревога ложная, она положила фотографию обратно, мельком взглянула на шашку и выбежала из комнаты. Больше я ее не видел».
Воистину умелая провокация является испытанным средством для выяснения правды. Пока человек спокоен, собран и полон решимости сохранить тайну, от него трудно добиться чего-либо. Но если умелыми действиями или словами вывести его из душевного равновесия, поставить в сложное положение, вынудить к непродуманным ответным поступкам, нужная информация сама выплывет наружу. Об этом писал в своем «Карманном оракуле» еще незабвенный Бальтасар Грасиан. Двести тринадцатый пункт его руководства начинающим интриганам так и называется: «Умело противоречить»:
«Лучший прием прощупать — не впутываясь самому, распутать другого. Превосходная отмычка, выпускающая из заточения чужие страсти, — притворное недоверие: рвотное для тайн, ключ к запретному сердцу. С особой тонкостью делаешь двойную пробу, чувств и мыслей. Нарочитым пренебрежением в ответ на загадочное словцо выманишь из глубин самые заветные тайны и, мягко ведя за узду, направишь их на язык — а там и в сети, расставленные твоим лукавым умыслом. Сдержанностью своей выведешь сдержанность другого из границ — тут-то и обнаружатся его желания, хотя прежде сердце его было непроницаемо. Притворное сомнение — наилучший ключик, с помощью коего любопытство раскроет все, что пожелает».