Искусство обмана. Популярная энциклопедия
Шрифт:
«Улик против подозреваемого по существу не было. Более того, нельзя было считать установленным и сам факт убийства, поскольку не были обнаружены трупы пропавших. Сам же Гетман продолжал упорно стоять на своих первоначальных показаниях, которые давал точно, твердо и ясно. И может быть, так и не удалось бы раскрыть это преступление, если бы не пара женских туфель, которые, как выяснил следователь, Гетман продал школьной сторожихе через некоторое время после исчезновения Андреевой.
Эти туфли были предъявлены матери и сестре убитой, а также сапожнику, у которого убитая заказывала обувь. Все признали, что это туфли
При очередном допросе подозреваемого следователь как бы нечаянно поставил туфли на письменном столе. Он прикрыл их газетой, из-под которой торчали только носки. Во время допроса следователь говорил обо всем, кроме туфель, и задавал Гетману различные вопросы, не связанные с этими туфлями. Следователь чувствовал, что нарастает напряжение, испытываемое Гетманом. Он видел также то, что, рассеянно отвечая на вопросы, Гетман как завороженный не сводит глаз с высовывающихся из-под газеты носков туфель. Следователь терпеливо ожидал момента, когда Гетман по собственной инициативе заговорит о туфлях.
Так оно и произошло.
— Скажите, — спросил в конце концов Гетман, — почему на столе следователя находятся дамские туфли?
Следователь ответил очень спокойно и просто:
— Потому что, Иван Дмитриевич, это туфли убитой вами Ани Андреевой, и приобщены они к делу в качестве вещественного доказательства, и данное вещественное доказательство изобличает вас как убийцу. Поэтому они и стоят на моем столе. Вот, полюбуйтесь. — И он поднял газету.
Узнав туфли убитой им женщины, Гетман вскочил. Он взволнованно начал кричать, чтобы убрали это страшное свидетельство преступления, и в конце концов признал себя виновным в убийстве жены и ее дочери, желая таким образом избавиться от надоевшей ему женщины и ребенка».
Среди приемов, применяемых следователями во время допроса, есть и такой: бесконечной чередой будничных, малозначащих вопросов усыпить бдительность подозреваемого, добиться того, чтобы измочаленный такой скучной процедурой человек отвечал автоматически, не обдумывая свои слова, и, выбрав такой момент, задать тот вопрос, ответ на который наиболее интересует следователя. Для примера обратимся к классикам.
В сцене допроса Ильи в повести М. Горького «Трое» есть такой эпизод: «…снова посыпались какие-то маленькие, незначительные вопросы, надоедавшие Луневу, как осенние мухи. Он уставал от них, чувствуя, что они притупляют его внимание, что его осторожность усыпляется пустой, однообразной трескотней, и злился на следователя, понимая, что тот нарочно утомляет его.
— Вы не можете сказать, — небрежно, быстро спрашивал следователь, — где вы были в четверг между двумя и тремя часами?
— В трактире чай пил, — сказал Илья.
— А! В каком? Где?
— В «Плевне».
— Почему вы с такой точностью говорите, что именно в это время вы были в трактире?
Лицо у следователя дрогнуло, он навалился грудью на стол, и его вспыхнувшие глаза как бы вцепились в глаза Лунева. Илья помолчал несколько секунд, потом вздохнул и не торопясь сказал:
— А перед тем как идти в трактир, я спрашивал время у полицейского.
Следователь вновь откинулся на спинку кресла и, взяв карандаш, застучал им по своим ногтям.
— Полицейский сказал мне, что был второй час…
— Он вас знает? — Да.
— У вас своих часов нет?
— Нет.
— Вы и раньше спрашивали у него о времени?
— Случалось…
— Долго сидели в «Плевне»?
— Пока не закричали про убийство…
— А потом куда пошли?
— Смотреть на убитого.
— Видел вас кто-нибудь на месте — у лавочки?
— Тот же полицейский видел… он даже прогонял меня оттуда… толкал.
— Это прекрасно! — с одобрением воскликнул следователь и небрежно, не глядя на Лунева, спросил:
— Вы о времени у полицейского спрашивали до убийства или уже после?
Илья понял вопрос. Он круто повернулся на стуле от злобы к этому человеку в ослепительно белой рубашке, к его тонким пальцам с чистыми ногтями, к золоту его очков и острым, темным глазам. Он ответил вопросом:
— А как я могу про это знать?
Следователь глухо кашлянул и потер руки так, что у него захрустели пальцы».
Тактический план следователя в данном случае состоял в следующем:
1. Постановкой незначительных вопросов, относящихся к несущественным обстоятельствам дела или вовсе не имеющих к нему отношения, усыпить настороженность и бдительность Ильи.
2. Выбрав момент, когда допрашиваемый психологически «разоружился» и уже не ждет ничего опасного, задать вопрос, ответ на который ставит допрашиваемого в положение «попавшегося», то есть «переиграть» допрашиваемого. Таким кульминационным моментом допроса был вопрос о том, спрашивал Илья у полицейского о времени до убийства или после. Любой ответ на этот вопрос ставил Илью в положение человека, знающего о времени совершения преступления, то есть в положение убийцы, поскольку, судя по показаниям Ильи, просто свидетелем — очевидцем преступления он быть не мог.
Надо сказать, что у каждого следователя существуют свои любимые методы ведения допросов. Уже упоминаемый нами следователь военной контрразведки О. Пинто считает, что хорошие результаты дают демонстративная вежливость и доброжелательность к подозреваемому. По мнению О. Пинто, очень важно завоевать доверие подозреваемого и, если это удастся, внушить ему чувство ложного самоуспокоения. Он пишет:
«С кажущейся беззаботностью откидываясь на спинку кресла, следователь своими спокойными, доброжелательными манерами заставляет подозреваемого считать, что допрос — это только неизбежная официальная процедура. Допрашиваемый успокаивается и в таком состоянии обычно выдает себя».
В своей книге «Охотник за шпионами» Пинто дает рекомендации к ведению допроса. Он пишет: «Следователь должен быть вежливым и не выражать словом или поведением сомнения, удивления и т. д., кроме, пожалуй, восхищения. Явную ложь и хвастливость надо поощрять. Не следует обращать внимание допрашиваемого на противоречия в его рассказе.
Если показания допрашиваемого и людей, с которыми он был задержан, расходятся, никогда не указывайте ему на это во время первого допроса.
Чем больше противоречий в рассказе допрашиваемого, тем искуснее следователь должен делать вид, что безгранично верит ему. Следователь не должен задавать вопросы или делать замечания, которые могли бы заставить допрашиваемого насторожиться и дать понять, что ему не верят».