Искусство жить. Реальные истории расставания с прошлым и счастливых перемен

Гросс Стивен

– И что, никакого секса? – спросил я.

– Она целует меня в момент встречи и когда мы прощаемся. Она вообще очень склонна к телесному контакту, то есть касается меня во время беседы, иногда мы держим друг друга за руки, но секса у нас не было.

– Но вы же платите ей за эти свидания?

– Я не плачу ей, а просто даю деньги. Я покупаю ей необходимые вещи, даю денег для матери, она у нее болеет… Я пытаюсь ей помочь. Некоторое время я думал, что занялся бы с ней сексом, если бы между нами не стояли деньги, но теперь считаю, что и это

было бы неправильно. Я надеюсь, что она бросит проституцию, я подарю ей новую жизнь, и она будет любить меня за все, что я для нее сделал.

За годы работы я не раз встречал мужчин, буквально помешанных на проститутках. Секс с ними кажется им более безопасным с психологической точки зрения: встретились, сделали дело и разошлись навсегда, ни тебе привязанности, ни эмоциональной близости. Мало того, секс такого типа предполагает финансовые транзакции, а это порождает определенные фантазии. Но для Джошуа отношения с Элисон имели совершенно другое значение.

– Прислушайтесь к своим словам, – сказал я ему. – «Подарю ей новую жизнь», «будет любить меня за все, что я для нее сделал». Вы говорите о ней почти так же, как мать о своем ребенке.

Джошуа сделал еще глоток воды.

– То есть я делаю все это, потому что тоже хочу быть матерью? Завидую своей жене?

Я не ответил. Да, вполне могло быть, что он завидовал своей жене, даже ревновал ее, наблюдая за ее взаимоотношениями с сыном, и этим объяснялись бы определенные аспекты его отношений с Элисон – в частности, попытки Джошуа играть роль матери, а также отсутствие сексуальной составляющей. Тем не менее настолько же велика была вероятность, что его действия были продиктованы ревностью к сыну. Вполне возможно, что, пытаясь всякими соблазнами отвлечь Элисон от проституции, он старался «украсть» женщину у мужчин точно так же, как, по его ощущениям, украл у него жену его собственный сын.

– А раньше вы пользовались услугами проституток? – спросил я.

– Нет, никогда в жизни, – ответил Джошуа.

Он сказал мне, что они с Эммой прожили вместе вот уже восемь лет, и до этого момента он ни разу не изменял ей.

– Я не говорил вам, что она дала ребенку то же самое прозвище, которым некогда называла меня?

– Вы говорите, что всегда хранили верность Эмме, но теперь что-то изменилось. Мне думается, что вы предаете свою жену, потому что сами чувствуете себя жертвой предательства.

Джошуа подался вперед:

– Помните, пару лет назад мы с Эммой ездили летом в отпуск? Мы тогда почти на целый месяц сняли шикарный коттедж на морском берегу. Никакого Интернета или телевизора. Дважды в неделю к нам заглядывал парень на грузовом фургоне и привозил свежую рыбу. Каждый вечер я готовил нам ужин. Эмма просто влюбилась в детишек наших соседей, и с этого все и началось. Она захотела детей, потом мы оба захотели детей… Разве не этого должны желать все нормальные люди?

– Но, может быть, соглашаясь завести ребенка, вы еще не представляли, какие это вызовет у вас чувства?

– Я не знал, что мне будет так одиноко.

Джошуа действительно

страдал от одиночества. Более того, вполне возможно, у него вызывала зависть и ревность близость между женой и сыном. Не видя возможности вклиниться в эти отношения, Джошуа не мог найти для себя место, которое он должен был бы занимать, будучи отцом. Наблюдая, как отдаляется от него жена, он ощущал полную беспомощность, и то, что он так охотно называл своим безрассудством, в действительности было актом мщения.

Чем больше из себя строишь, тем больше прячешь

Пройдя на рейс из Нью-Йорка в Сан-Франциско и усевшись в свое кресло, я обнаруживаю, что одно из соседних мест занимает симпатичная, хорошо одетая женщина. Она сидит у окна, я – у прохода. Место между нами пустует. Я вызываюсь пересесть, чтобы к ней могли присоединиться два ее сына, сидевшие через ряд от нас. Она смеется и говорит, что у меня явно нет детей подросткового возраста:

– Была бы их воля, они сели бы еще дальше от меня.

Женщина расспрашивает обо мне, я задаю вопросы ей. Интересуюсь, в отпуск ли она едет.

– Нет, – отвечает она. – Я лечу навестить свою мать. – Она поправляет на шее бусы. – Я увижу ее впервые за шестнадцать лет… Мы не встречались с тех пор, как родители вышвырнули меня из своей жизни.

Эта фраза производит тот эффект, на который она, судя по всему, и рассчитывала: я интересуюсь, как это произошло.

Эбби – так зовут женщину – рассказывает мне, что восемнадцать лет назад она повстречала парня по имени Патрик. Они вместе учились в медицинском. Она росла в еврейской семье, он был католиком, но, несмотря на это, Эбби верила, что со временем ее родители смогут его принять.

– Семья у меня была не слишком религиозная, а Патрик – человек совершенно замечательный.

Отца Эбби (он тоже врач) чрезвычайно расстроила мысль о том, что она связалась с этим блондином, и он не раз делал в адрес Патрика отвратительные расистские выпады. После обручения Эбби с Патриком отец сказал, что знать ее не захочет, если она все-таки пойдет до конца и выйдет за него замуж. Отец сказал ей, что в этом случае объявит траур и будет сидеть шиву [2] .

2

Шива – траурный ритуал в индуизме, который соблюдается первые семь дней после похорон.

– Я уж не знаю, сидел ли он в действительности шиву, но в день нашей с Патриком свадьбы он перестал со мной разговаривать.

Ее мать, как обычно, пошла по стопам мужа. Несколько лет Эбби посылала родителям открытки на дни рождения и подарки на Хануку, но когда они никак не среагировали на сообщение о рождении ее первого ребенка, просто сдалась.

Временами (особенно в первые годы семейной жизни) ей казалось, что она теряет рассудок. Во время любых размолвок с Патриком она ловила себя на мысли, что ей нужно было бы выйти за кого-нибудь более подобного себе…