Искусство жить. Реальные истории расставания с прошлым и счастливых перемен
Шрифт:
Может быть, отец был прав, и ей надо было бы выйти за еврея. Она поговорила обо всем этом с психотерапевтом, но легче не стало.
– Мы не могли понять, что произошло. Может, отец ревновал меня к Патрику? Или вообще не хотел меня никому отдавать? Его поведение казалось совершенно бессмысленным.
И тут, пару месяцев назад, абсолютно неожиданно, мне позвонила мама и сказала, что они с отцом подают на развод. Мама обнаружила, что у него роман с Кэти, ассистенткой, которая записывает к нему пациентов. Они с отцом проработали вместе около двадцати пяти лет. Очевидно, они были любовниками, еще когда я только заканчивала школу. И – сюрприз! – Кэти – католичка и блондинка.
– И
У психоаналитиков это называется «расщепление собственного Я». Это подсознательная стратегия, при помощи которой мы оставляем себя в неведении относительно тех чувств, которые считаем недопустимыми или непереносимыми. Обычно мы хотим видеть в себе только хорошее и переносим некие постыдные аспекты своей натуры на других людей.
Расщепление своего сознания – это один из способов отказаться от знания самого себя. Полностью прекращая общение с Эбби, ее отец пытался избавиться от невыносимых для себя ненавистных аспектов собственной жизни. В краткосрочной перспективе эта стратегия приносит определенное облегчение – «плохой не я, а ты». Но, отказываясь признавать наличие своих минусов и проецируя эту часть себя на других людей, мы начинаем верить в неподконтрольность этих негативных аспектов.
В самом предельном выражении расщепление собственного Я приводит нас к мысли о том, что мир – это очень неприятное и даже опасное место. Вместо того чтобы признать собственных демонов своими, отец Эбби открывает их в поведении дочери.
«Расщепление собственного Я»– это подсознательная стратегия, при помощи которой мы оставляем себя в неведении относительно тех чувств, которые считаем недопустимыми или непереносимыми. Обычно мы хотим видеть в себе только хорошее и переносим некие постыдные аспекты своей натуры на других людей.
Только представьте себе, в каком затруднительном положении он оказался – ведь для него непереносимой была даже сама мысль о том, что он влюбился в женщину, исповедующую другую религию. Сумев обнаружить ту же самую проблему в Эбби, он перестал видеть ее в своем поведении. Он продолжает свой роман с Кэти, но, потеряв возможность осознавать собственные чувства и действия, он лишился и самого лучшего способа разобраться в своей жизни или жизни своей дочери.
Мне очень понравилась фраза Эбби «Чем больше строишь из себя, тем больше прячешь», потому что она гораздо выразительнее и точнее терминов, которыми пользуются психоаналитики. «Расщепление собственного Я» – это более узкий и менее динамичный термин, он предполагает существование двух отдельных, не связанных друг с другом элементов. А из слов Эбби ясно, что эти элементы являются частями одного и того же процесса.
С тех пор как Эбби рассказала мне свою историю, я, узнавая из новостей о том, что застукали с любовницей очередного политика, стеной стоявшего за семейные ценности, или поймали в постели с мальчиком очередного евангелиста, кричавшего, что «гомосексуализм – это грех», сразу думаю – чем больше из себя строишь, тем больше прячешь.
Любовь
О возвращении к себе
Профессора Джеймса Р. я впервые увидел утром в день Хеллоуина. Мои дети, еще не сменившие пижамы на повседневную одежду, сказали мне, что, пока я буду работать у себя на первом этаже, они с мамой
Я спустился по лестнице в свой рабочий кабинет и, закрыв дверь, перестал слышать, как моя супруга убирает после завтрака посуду, а дочка начала очередной урок фортепиано. Я включил свет, отрегулировал отопление и выложил на столик в приемной свежие газеты. Было без десяти девять.
Когда профессор Р. звонил мне, чтобы записаться на первичный прием, в его голосе не было никаких признаков чрезмерного беспокойства. Интуиция подсказывала мне, что ждать его раньше назначенного времени не стоит – скорее всего, он придет точно вовремя. Я уселся в кресло, еще раз взглянул на его имя и адрес в своем журнале, а потом закрыл глаза. Мне трудно описать вам, что я чувствую перед самым началом консультации – это потрясающая смесь предвкушения, любопытства и смутной тревоги.
В две-три минуты десятого раздался звонок в дверь. На пороге стоял более высокий и крепкий мужчина, чем я представлял себе по голосу.
– Мистер Гроц?
– Чем я могу вам помочь? – спросил я, когда профессор Р. расположился в кресле напротив моего стола.
Он сказал, что у него есть сомнения, что я смогу ему помочь и что ему сможет помочь вообще хоть кто-то. Он начал рассказывать о себе. Ему был семьдесят один год, до пенсии он преподавал в крупной лондонской академической клинике. С профессиональной точки зрения дела у него шли хорошо, но он не мог понять почему. Он сказал мне, что из-за его манеры медленно и размеренно говорить люди часто принимали его за интеллектуала.
– Но я не очень-то умен.
Профессор Р. описал мне сорок четыре года жизни в браке с Изабель, которая работала семейным врачом. Он рассказал мне о своих детях – сначала у них родились две дочки, а потом два сына. Девочки теперь были замужем и уже воспитывали собственных детей, сыновья до сих пор ходили в холостяках, но достаточно успешно делали карьеру.
– Долгий это был путь, временами было очень трудно, но в действительности я никогда ни за кого из детей всерьез не беспокоился.
Он сделал паузу.
– Мы с Изабель как-то раз сходили к семейному психотерапевту, и эта женщина подумала, что мне будет полезно обратиться к вам. Она сказала, что вы поможете мне найти хорошего психотерапевта. Но я не знаю, что она рассказала вам обо мне.
Я передал ему слова семейного терапевта: по ее мнению, будет лучше, если он все расскажет мне сам.
Прежде чем я успел произнести еще хоть слово, профессор Р. вдруг добавил:
– А она сказала вам, что я гей?
История, по его словам, была простая: перед свадьбой с Изабель он, так сказать, упрятал свою сексуальность в чулан. А потом, два года назад, сразу после смерти отца, «вытащил обратно». Он поехал в Нью-Йорк повидаться с дочерью и ее семейством и в какой-то момент оказался в одной из саун Манхэттена.
– И там я впервые в жизни почувствовал себя самим собой.
Его связь со встреченным там мужчиной была недолгой, но с тех пор у него уже было два любовника.
– Я уже, сами понимаете, немолод, и поэтому мне пришлось познакомиться с «Виагрой». Но дело не только в сексе… Я просто знаю, что для меня все это очень важно.
– Вы хотите сказать, что до этого момента у вас никогда не было секса с мужчинами, – уточнил я.
– Именно так, – кивнул профессор Р. Он всю жизнь чувствовал сексуальное влечение к мужчинам. Он всегда знал, что он гей, и предполагал, что, поступив в университет, встретится там с мужчиной, и все решится само собой, но этого не случилось. – Там были отдельные смельчаки, не скрывавшие своей сексуальной ориентации, но я был не из таких.