Испанец. Священные земли Инков
Шрифт:
Уже совсем стемнело, луна еще не появилась, и северный ветер, пробирающий до костей, разгуливал по плоскогорью, завывая зловеще, как никогда.
Испанец невольно восхитился силой духа людей, отваживающихся обитать в этой пустынной и ледяной пуня [25] , степи, где росли только хилые кустики и чахлые травы, которые едва позволяли выжить их скудным стадам лам, альпак и викуний. Казалось, ничего, кроме круглых мучнистых клубней, нельзя вырастить на крохотных клочках пригодной земли, беспорядочно разбросанных то там, то сям, и на всем пространстве, которое можно было
25
Пуна – высокогорный ландшафтный пояс внутри плоскогорий и плато в Центральных Андах Южной Америки.
Он посмотрел на «Наместника», закутавшегося в выцветшее красное пончо: тот смахивал на безжизненную мумию или на обезьяну, оцепеневшую от холода.
Он поколебался какое-то мгновение и наконец, словно смирившись, слегка распахнул тяжелое одеяло из шерсти альпаки, которое дал ему Чабча Пуси, чтобы защищаться от холода в горах, и доспехи вспыхнули в свете пламени, ослепив солдат, которые испуганно за ним наблюдали.
– Мы уходим! – объявил он, обращаясь непосредственно к Поме Ягуару, тело которого тут же напряглось, словно неожиданно вернувшись к жизни. – Мы с моим другом уходим, и не пытайся нас преследовать, иначе мне придется тебя убить.
– Ты не можешь уйти, – дрожащим голосом возразил коротышка. – У меня приказ доставить тебя в Кито живым или мертвым.
– Живым я идти туда не хочу… – заносчиво пророкотал Алонсо де Молина. – И никто из вас не сможет убить Виракочу. – Он продемонстрировал им тяжелую аркебузу, которую держал в правой руке. – А вот моя «труба громов» может тебя прикончить, как и любого другого, кто будет мешать моим планам, но я сохраню тебе жизнь, если ты поклянешься, что не будешь пытаться меня остановить.
Было очевидно, что и Пома Ягуар, и его люди были напуганы словами «человека-бога», который впервые угрожал пустить в ход свои магические способности. Взоры всех присутствующих тут же обратились к коротышке, который изо всех сил пытался обуздать свой страх и унять дрожь.
– Я не могу в этом поклясться, – чуть ли ни всхлипывая, наконец выдавил он из себя. – Если я вернусь без тебя, моя судьба, как и судьба моих жен, детей и рабов будет ужасной. Гнев моего повелителя не имеет границ. – Он со слезами на глазах заглянул испанцу в лицо. – Убей меня, если ты должен уйти, потому что в этом случае я буду объявлен героем, павшим в бою, и моя семья будет навеки окружена почетом, только не проси меня о невозможном.
Беззащитность этого тощего высокомерного карлика вызывала жалость, но андалузец нисколько не сомневался в том, что Чабча Пуси был прав, и, если оставить его в живых, он будет постоянно наступать им на пятки на протяжении всего долгого путешествия в Куско.
Он пожал плечами и потряс тростниковой свирелью, которую держал в левой руке.
– Ты сам этого захотел, – сказал он. – Я убью тебя, чтобы ты стал героем. – Он повернулся к солдатам, которые не осмеливались даже моргнуть. – Из моей «трубы громов» вылетит молния, которая
Он швырнул свирель в огонь, поднял оружие и, прицелившись прямо в грудь Помы Ягуара, выстрелил.
В тишине ночи прогремел звук выстрела, сверкнула вспышка, и бедный человечек упал навзничь, издавая жуткий вопль боли и страха. На какое-то мгновение воцарилась тишина, как вдруг порох, которым были заполнены трубки тростниковой свирели, резко взорвался, наполнив окружающее пространство дымом, пеплом и вспышками.
Охваченные безудержной паникой солдаты бросились на землю, прикрывая головы руками и крича от ужаса.
Алонсо де Молина воспользовался сумятицей, чтобы схватить за плечо дрожащего кураку и увести его оттуда до того, как дым окончательно рассеется.
Когда спустя десять минут самый смелый из солдат наконец отважился открыть глаза, его взору предстала картина смерти и разрушения, а в воздухе витал неприятный острый запах: запах богов, которые своими молниями и своими громкими голосами охраняли гигантского и ужасного Виракочу.
Они исчезли из виду, растворившись в темноте; шли куда глаза глядят, поспешно и молча, пока огонек костра не перестал маячить вдали, а ветер больше не доносил крики ужаса солдат.
Чабча Пуси все еще дрожал.
Когда же он в конце концов пришел в себя, то задрал голову, изучил положение звезд и решительно указал направление.
– На юг, – сказал он. – Переправимся через озеро.
Вскоре на небе взошла луна, и с появлением ее серебряного лика холод усилился, а северный ветер задул с большей силой, толкая их в спину, словно невидимая рука, которая хотела увести их подальше от неких опасностей.
Но этот ветер сам по себе представлял наибольшую из опасностей.
Ветер и холод, который он тащил за собой, словно ему нравилось срывать его с заснеженных вершин и сеять по своему желанию по пуне, чтобы заморозить любое проявление жизни.
Лужи, бесчисленные лужи, в которых ледяная вода порой доходила до середины икры; поскользнувшись, они падали в воду, и контакт с мокрой одеждой вскоре стал просто непереносимым.
– Надо найти какое-то укрытие, а не то мы заледенеем, – уверенно сказал испанец. – Я больше не могу сделать ни шагу.
– Не останавливайся! – хриплым голосом решительно ответил инка. – Если мы прекратим двигаться, то умрем от холода. Идем… Идем!
Они разделили между собой последние листья коки, что позволило им немного согреться, и вскоре наконец заметили в полумраке крохотную хижину и что-то вроде примитивного загона, в котором за глиняной стеной сгрудились десятка два альпак.
Они затесались среди них и ощутили, как благодаря животному теплу постепенно приходят в себя, и Алонсо де Молина плюхнулся на землю, не обращая внимания на вонь экскрементов и кислый запах, исходивший от животных. Втиснувшись между двумя альпаками, чему те не воспротивились, он закрыл глаза и позволил сну унести его как можно дальше от ненастной ночи. Его руки уже смахивали на скрюченные лапы, которые больше не могли сжимать аркебузу, а ноги отказались повиноваться в тот самый момент, как он перестал ими двигать.