Испанская партия
Шрифт:
– Товарищ корпусной комиссар, вы не сомневайтесь: охранение у нас - первое дело!
– Доложил он слегка охрипшим голосом и добавил, - Если ваши проголодались, то мы поделиться можем. Добро пожаловать к нам на обед...
– Это вы что же, товарищи командиры: пообедать остановились?
– Мехлис начинал закипать, - Нашли время, нечего сказать!
– Да нет, товарищ корпусной комиссар, - устало махнул рукой танкист.
– Моторы перегрелись. Жара, будь она неладна! У нас на двух танках уже самовозгорание было. Вот и решили: постоим, моторы остудим, потом еще и водичкой отольем,
Лев Захарович промолчал. Командиры были правы: авиационный двигатель М-5, стоявший на "бэтэ пятых" мог загореться от перегрева. Летчики уже жаловались, что на бреющем полете в самую жару у СБ и "ишаков" загораются моторы. У танкистов значит те же проблемы? Нужно будет сообщить...
Так размышляя, он шагал вслед за командирами к танкам. Песня тем временем звучала все громче:
Пусть паны не хвастают Посадкой на скаку, - Смелем рысью частою Их эскадрон в муку. Будет белым помниться, Как травы шелестят, Когда несется конница Рабочих и крестьян. "Товарищу Тухачевскому такая песня не понравилась бы...
– усмехнулся про себя Лев Захарович.
– Не любит товарищ маршал Варшаву вспоминать..." И тут же мысли перескочили на другое: "Зря я на этих ребят обозлился. Молодцы! Расположились удачно, охранение выставили, - он огляделся, - аж, в два кольца! И времени даром не теряют: организовали прием пищи..." Внезапно, он заметил, что командир-танкист подпевает песне:
– Что, товарищ старший лейтенант, славе Первой Конной завидуете?
– Мехлис улыбнулся.
– Это - хорошая зависть...
– Да нет, товарищ корпусной комиссар. Чего я им завидовать стану? У нас еще боев много будет - догоним - Старший лейтенант внезапно посерьезнел, - Отец у меня на Перекопе погиб. В Первой...
С минуту Лев Захарович шел молча. Прозвучал последний куплет песни:
Никто пути пройденного У нас не отберет. Конная Буденного, Дивизия, вперед!и почти сразу же грянула новая песня. От удивления Мехлис даже остановился: мелодия была знакома, но слова... Он не мог разобрать ни одного, и только спустя несколько секунд понял: песню поют по-испански...
Por montaЯas y praderas avanza la divisiСn, al asalto va a tomarse la enemiga posiciСn.
– Это - баски, товарищ Мехлис. Добыли где-то слова и распевают...
– И очень правильно делают, товарищ Баранов. Нужно крепить дружбу красноармейцев с товарищами-союзниками.
В этот момент командиры вышли к отдыхающим красноармейцам и ополченцам. Песня мгновенно оборвалась, бойцы вскочили...
– Продолжайте, товарищи, продолжайте, - махнул рукой Мехлис.
– Я вот тоже, посижу, послушаю...
И тут же ему в руки ткнулся кусок хлеба с большим куском копченого мяса и кружка с какой-то красной жидкостью.
– Кушайте, товарищ комиссар, - младший комвзвод-танкист протянул ему миску, в которой лежали сухофрукты.
– Витамины и вместо сахара, а то больно кисло будет - указал он на кружку.
– А что это?
– поинтересовался Лев Захарович, с подозрением принюхавшись к содержимому.
Жидкость явственно пахла вином, но Мехлис точно знал, что по нормам снабжения вино полагалось только летчикам и десантникам-парашютистам. Танкист, не смутясь, ответил:
– А это доктор велел в воду вино добавлять. Чтобы не кипятить...
– Обеззараживает, - пояснил лейтенант. Кипятить не выходит - кухонь и так не хватает. А этим способом воду мы еще в пустыне обеззараживали...
"Дельно, - подумал Мехлис.
– Нужно и в других частях внедрить..."
...Через два часа танкисты, как и обещали, "рванули" вперед. Обшарпанная "Испано-Сюиза" в сопровождении БА-6 шли замыкающими колонны грузовиков с пехотой. Адъютант Мехлиса Брагин мог быть доволен: Лев Захарович милостиво согласился двигаться вместе с танкистами. Хотя бы в ночное время...
– Камерад Клебер! Камерад Клебер!
Григорий Михайлович оглянулся. К нему спешил лейтенант-связист, размахивая какой-то бумагой. Подбежав к главному советнику, он протяну ему конверт, с печатями Советского посольства:
– Вот. Только что доставили самолетом из Валенсии. Лично вам, камерад Клебер...
Штерн сломал печати, и вытащил длинную, узкую полоску бумаги. Текст, напечатанный на ней, гласил:
Прошу максимально возможно ускорить сроки начала запланированной вами наступательной операции, с целью оказания поддержки наступлению АГОН. Настоятельно прошу начать наступление в течение ближайшего дня-двух
Ворошилов.
Григорий Михайлович выматерился про себя. Ради тщеславного Тухачевского и самовлюбленного Уборевича он должен сломать тщательно спланированный график, поставить под удар всю операцию в целом. И если все закончится удачно, то вся слава достанется этим индюкам, а вот если что-то пойдет наперекосяк - отдуваться будет он! Один!..