Испанская партия
Шрифт:
Забор рухнул от страшного удара и прямо штабному авто пронесся танк. "А этот, пожалуй, идет побыстрее автомобиля!" - как-то отрешенно отметил полковник. Ударом бронированного лба танк проломил забор с другой стороны двора и исчез, оставив после себя груду битого камня, облака пыли и искореженные останки "Испано-Сюизы". Гарсия оцепенел. Он словно во сне видел, как по улице мчится другой танк с красной звездой на башне и несколькими солдатами, сидящими у него на броне. "Наши, - подумал, было, полковник.
– Пытаются поджечь..." Но уже через мгновение он понял, что это -
– Ну, ты, курва в ботах! Ариба лас манос!..
Словно в беспамятстве полковник медленно поднял руки...
– Так как, товарищ майор: пойдете с нами?
– Усачев внимательно посмотрел на Лукина.
– А то, если честно, у меня бойцов не так, чтобы много.
– Рад бы, - Лукин чуть смущенно развел руками.
– Да приказ у меня: удержать мост до вашего появления и ждать посадки в самолеты. Здесь новую задачу получим, погрузимся и - вперед!
– Ну, приказ - есть приказ, - согласился Усачев.
– Хотя и жаль. Гляди-ка: твои с моими уже прям сроднились...
Лукин посмотрел туда, куда показывал танкист. Возле "бэтэшки" старший лейтенант Домбровский о чем-то весело беседовал с командиром-танкистом, сидевшим на лобовой броне, а окружившие их члены экипажа, бойцы взвода Алексея и стрелки танкового десанта внимательно слушали. Вот танкист сказал, должно быть, что-то особенно остроумное и все окружающие захохотали. Домбровский дружески хлопнул остряка по спине, но не рассчитал силы, и танкиста снесло с брони, словно ураганом. Однако тот не обиделся, а, упав, перевернулся на спину и лежа добавил еще что-то, вызвав новый взрыв хохота.
Майор задумался. Конечно, приказ был, но вообще-то...
– Слушай, майор, у тебя связь есть?
Усачев развел руками:
– Откуда? Со своими связаться могу, а вот со штабом - вымпелами и ракетами...
– Жаль...
Но добавить что-либо к своему сожалению Андрей Иванович не успел. Над головами командиров пронеслась тройка "ишачков", встреченная радостными возгласами танкистов, стрелков и парашютистов. От одного из истребителей вдруг отделился темный предмет, за которым развернулся длинный яркий хвост - вымпел. К месту вероятного падения тут же помчался мотоцикл разведки, и через несколько минут Усачев уже держал в руках алюминиевую капсулу.
Раскрутив ее, командир танкового батальона вытащил сообщение, пробежал его глазами, усмехнулся и протянул лист приказа Лукину:
– Почта, товарищ майор. Получите и распишитесь...
Это был приказ десантникам присоединиться к танкам Усачева...
– ... А он что?
– Что "что"? А он и говорит: по глазам вижу, товарищ Каплер, что ты - шахтер. Глаза у тебя, мол, шахтерские...
– С этими словами Ястребов достал из кармана комбинезона
– Не курю, - ответил Алексей, однако пачку взял, повертел в руках, споткнулся о название "Монценкоп".
– Это по-каковски же?
– По нашему, - Бронислав запустил коробку по кругу, - Закуривайте, товарищи...
Десантники и танкисты задымили, и снова вернулись к веселым воспоминаниям. Алексей рассказал, как их обмундировывали в Ленинграде, как кормили в дороге...
– М-да, уж, - протянул Киреев.
– Редкостей вы много поели, хотя... А ну-ка, товарищи парашютисты, а кому доводилось кашу гречневую по-дальневосточному пробовать?
Десантники, а в особенности - старшина Политов, заинтересованно потянулись к Андрею. Такого блюда они не то, что не пробовали, но даже и не слыхали про него...
– Тоже из Дальневосточной армии?
– спросил старшина.
– Никак нет, товарищ старшина. А кашку эту мы в эскадре попробовали, - сообщил Андрей и принялся словоохотливо рассказывать.
– Выдают нам раз консервы, открыли мы их - мать моя! Не мясо и не рыба, а чего-то белое...
– Сгущенка?
– робко спросил кто-то из стрелков.
– Сам ты - сгущенка. Плотное оно, белое - ну, вот как снег, но с красными прожилками. Мы-то глядим, что бараны. А товарищ старший лейтенант нам и объясняет: крабы это. Как раки, только в море живут, да и выглядят по-другому. Ну, мы его спрашиваем: вкусные? А он только плечами пожимает: кому как, говорит. Тут обед начался, зевать некогда. Выдали нам, как полагается по бутерброду с икрой - норматив у нас такой был, по стопочке, а потом - каши навалили. Каша хорошая - зернышко к зернышку, а ни мяса, ни масла к ней не дают. Консервы, говорят, есть? Вот с ними и жуйте. Мы стоим, боимся - а ну как этими крабами кашу вконец испортим? Жалко же...
Бойцы заворожено слушали рассказ младшего комвзвода, искренне сопереживая, танкистам, которых пытались накормить непонятной едой. В армии главная радость какая? Обед. А тут...
– В общем, товарищ старший лейтенант тут и говорит: "Товарищ Каплер, как сознательный и умелый боец идите и добудьте луковицу и лимон".
Про лимоны знали все. Несколько стрелков содрогнулись от кошмарного воспоминания: красноармейцам на кораблях полагалось по четверть лимона в день, но иногда их выдавали целиком, раз в четыре дня. И ешь немедленно, под недреманным оком старшины. Один из красноармейцев - крепыш с россыпью значков на груди, скривившись, прошипел:
– Во, гадость-то... Мы их первые две недели так с лушпайками и жрали. А чего регочете? Кто объяснил, что ли, что их чистить надо?
– Ну, значит, Веня у нас - парень ушлый. Минут через двадцать является и тащит с собой полмешка лука и сетку с лимонами. Товарищ Ястребов как это увидал, так и сел. Ты зачем, говорит, товарищ Каплер, столько приволок? Нам, говорит, всего одна луковка нужна и пол-лимона. А Веня ему: "Я, товарищ командир, не только про себя - я и про других подумал. Им же это тоже есть..." Товарищ старший лейтенант только рукой махнул.