Испанский театр. Лопе де Вега, Тирсо де Молина, Хуан Руис де Аларкон, Педро Кальдерон, Агустин Морето

де Вега Лопе Феликс Карпио

Лауренсия

Ну, не скажи: мое — кремень.

Паскуала

Так не уступишь дон Фернану? Ой, Лауренсья! Говорят: Не плюй в колодец!

Лауренсия

Как бог свят, Из этого — я пить не стану. Поверь, не люб мне командор, Да и влюбляться толку мало. Он женится на мне?

Паскуала

Сказала!

Лауренсия

Что ж он предложит мне? Позор? Припомнить бы тебе не худо, Что девушек у нас не

счесть, У коих он похитил честь.

Паскуала

И ты спасешься? Веришь в чудо?

Лауренсия

Одно могу тебе сказать: Ведь командор уж три недели Меня преследует, но к цели Не стал он ближе ни на пядь. Он засылал ко мне своих Приспешников, тебе известных, Врунов и сводников бесчестных — Ортуньо с Флоресом. При них — Подарки мне, от самого: Корсаж расшитый, гребень, бусы. Такие развели турусы Про господина своего… Ну, нет! Меня не соблазнят Они посулами своими.

Паскуала

А где ты говорила с ними?

Лауренсия

Там, у реки. Шесть дней назад.

Паскуала

Эх, глупый ты цыпленок! Скоро Тебя съедят.

Лауренсия

Съедят?

Паскуала

Съедят!

Лауренсия

Цыпленок будет жестковат Для столь вельможного сеньора. Зачем бы, господи прости, Сеньор влюбился вдруг в крестьянку? Мне любо, вставши спозаранку, Огонь на кухне развести. На завтрак — жареное сало. Лепешка выпечки своей С глотком вина — еще вкусней (Чур, — только б матушка не знала!). Когда к обеду на огне Кипит котел с капустой, с мясом, — Следить за их веселым плясом, Вдыхая запах, любо мне! Когда я в поле приустану, А дел еще полным-полно, — Прибавить в полдник не грешно Ломоть свининки к баклажану. А вечером — кисть винограда Сорву, когда иду домой, Минуя виноградник мой, — Спаси его господь от града! На ужин — миска овощей, Приправлю маслом их да перцем, И — спать. Но прежде, с чистым сердцем, В молитве повторю своей: «И не введи во искушенье!» Такая жизнь мила мне, право. Мне ни к чему льстецов орава, Все их посулы и моленья. Им нашу разве жаль сестру? Лишь об одном способны печься: Им ночью надобно развлечься, Чтобы пресытиться к утру.

Паскуала

Да! Верные слова твои, Мужчин за дело ты поносишь. С них благодарности не спросишь, — Они точь-в-точь, как воробьи. Зимой, когда не могут птички В промерзлом поле прокормиться, Их стайка в дверь твою стучится: «Чивик! Подайте чечевички!» Всю зиму кормишь воробьев. Но вот теплеет, солнце — выше, Глядь! — воробьи опять на крыше И не слетаются на зов: Прошла нужда — ушла привычка. И ежели ты их стыдишь: «А где спасибо?» — слышишь с крыш: «Чирик-чирик! Уйди, чумичка!» Так и мужчины. Разве нет? Не жаль им нежного словечка. Для девушки: «Мое сердечко! Моя голубушка! Мой свет!» Но чуть поверишь их словам, Уступишь, — станешь вмиг «чумичкой», А то — такой отметят кличкой, Что вслух и вымолвить-то срам!

Лауренсия

Нельзя им верить,

Паскуала.

Паскуала

Любой обманет и продаст.

Явление второе

Те же, Менго, Баррильдо и Фрондосо.

Фрондосо

Баррильдо! Спорить ты горазд, Как скажешь, — все отдай, да мало.

Баррильдо

Пускай они рассудят нас.

Менго

Согласен. Только прежде надо Условиться насчет заклада. Признают девушки сейчас Сужденье ваше за ошибку, — Тогда заклад платите тот, Что я назначил вам.

Баррильдо

Идет! А что поставишь ты?

Менго

Я? Скрипку! Ведь я ее сработал сам. В округе лучшей нет скрипицы. Ее и на амбар пшеницы Я не сменял бы.

Баррильдо

По рукам!

Фрондосо

За мной!

(К Лауренции и Паскуале.)

Прелестнейшие дамы!

Лауренсия

Уж ты не нас ли так зовешь, Фрондосо? Дамы!..

Фрондосо

Ну и что ж? Не говорим ли так всегда мы? Зовем мы школяра — ученым, Слепого мы зовем — кривым, Безногого зовем — хромым, А блудодея — ветрогоном, Мы скажем «щедрый», если — мот, И «бережливый», если — скряга, «Хозяйственный», когда — сутяга, «Приятный», коль — мордоворот, Зовем нахала — весельчак, А пьяницу — простецкий малый, Пройдоху — человек бывалый, Умалишенного — чудак, Коль грубиян, он — прямодушный, А коль невежда — трезвый ум, Коль круглый дурень — тугодум, Коль сифилитик — золотушный, Мы труса — скромником зовем, Зовем мерзавца — шалопаем, Мы зад — спиною называем, А лысину — высоким лбом, Брюзгу зовем мы — справедливым, Сутуловатым — горбуна, Красноречивым — болтуна, Глухонемого — молчаливым… Довольно ли примеров вам? Язык — он все облагородит. А значит, и для вас подходит Название «прекрасных дам».

Лауренсия

И то! Люд городской привык К учтивостям такого рода, Но ведь у этого народа Есть и совсем другой язык. Они, его пуская в ход, Врут тоже, но иным манером.

Фрондосо

Не пояснишь ли ты примером?

Лауренсия

Изволь. Там все наоборот. Твердят про умного — хитрец, Про рассудительного — спорщик, Про милосердного — притворщик, И про отважного — наглец, Про бескорыстного — болван, Про справедливого — жестокий, О добром скажут — недалекий, О прямодушном, что — мужлан, Кто любит правду, тот — придира, Кто вежливый, тот — подхалим, Кто трезвенник, тот — нелюдим, А кто радушный, тот — транжира, О сильном скажут — «вот облом!», О рослом — «этакий верзила!», Коль счастлив ты — «эк, привалило!», А коль несчастлив — «поделом!». Для них красотка — длинноноса, Девица-скромница — дурнушка, А верная жена — простушка… Ну как, достаточно, Фрондосо?