Испекли мы каравай (сборник)
Шрифт:
Иногда ему приходило в голову — нет ли кого-нибудь у Галины, не изменяла ли она ему. И что он будет делать? Он тогда… тогда… да ничего тогда он не будет делать. Почему нужно ей отказывать в том, в чем сам грешен. Пушкинскую фразу «свет не карает заблуждений, но тайны требует от них» Борис не считал ханжеской. Напротив, моральным кодексом современного городского человека.
Если бы Галина поставила его к стенке, навела пистолет и потребовала признаться в изменах, он бы не покаялся. Она могла бы отстреливать ему части тела — он бы молчал. Потому что не мог обидеть ее ни правдой,
Унижение — вот чего он никогда бы не позволил по отношению к своей жене. А она позволила. В самой пошлой и вульгарной форме. Он не думал: простить — не простить, буду что-то делать — не буду. Он переживал колоссальное унижение — до тошноты, до бешенства, до человекоубийства.
Татьяна трудно сходилась с людьми, но после часа общения с сестрой Бориса Любашей ей казалось, что они знакомы с детского сада. Любаша относилась к тому редкому типу людей, которые много улыбаются. Не дежурно или нервно раздвигают губы, а радуются глазами. Улыбка их красит необыкновенно и вызывает ответное теплое чувство. Актрисы с такими улыбками — на вес золота в кинематографе.
Казалось, Любаша не замечает человеческих недостатков. Не оправдывает их, а именно не замечает. Все, о ком она успела поведать Тане — родители, семья брата, ее первый муж, второй — Василий, редакторы из издательства, где Любаша работала переводчиком, — все были замечательными и прекрасными людьми. Неожиданно для себя, в ответ на искреннее детское любопытство Любаши, Татьяна рассказала о своем разводе, о домиках, которые она рисует, о шалопаях детях.
— Ой, отпад! — восхитилась Любаша. — Ты так молодо выглядишь, а дети уже большие. И умные, и самостоятельные! Подумаешь, жениться не торопятся. Так ведь не ловля блох!
Василий и Любаша пришли на лыжах из Перематкина за продуктовой посылкой, которую оставил Борис. Татьяна пригласила их обедать. После звонка Борису решили задержаться, подождать его. Василий — монументального роста бородач — был хмур, немногословен и все время провел у телевизора.
Когда к Тане наведывались близкие подруги Ольга и Лена, ей добавлялось работы. Девочки падали в кресла, отдыхали, а Таня носилась вокруг них — покормить, кофе подать, пуфик под ноги, подушечка под спинку, постели застелить-расстелить, окурки выкинуть. Любаша после обеда просто и естественно, словно в родном доме, отправилась мыть посуду, заодно протерла пол. Она помогла Тане убрать за коровой и теленком, сбросить снег с крыши зимнего сада, и они вместе стали готовить ужин. Чистили овощи, варили суп, размораживали мясо, колдовали над салатами — болтали без пауз, которые случаются в беседе только что познакомившихся людей.
Борис въехал в Смятиново и разбудил дочь:
— Тоська, подъем! Мы у цели.
— А где мы? — сонно потягивалась дочь и пыталась рассмотреть окрестности в окно автомобиля.
— Помнишь, я тебе рассказывал, что заблудился, потом был пожар и корова телилась? Неделю назад.
Всего неделя прошла, мысленно удивился
— А я корову увижу с теленочком? — спросила дочь.
— Всенепременно. Черт! — выругался Борис.
— Что?
— Мы едем в гости и не сообразили купить что-нибудь — конфеты, торт, шампанское.
— Не переживай, я что-нибудь придумаю.
Борис переживал по другому поводу. Но когда он увидел Татьяну, вышедшую их встречать, то будто услышал за спиной железный скрип закрывающейся двери. Все плохое далеко, за снегами.
Здесь — сказочная женщина в сказочном доме. Он может не думать о происшедшем. Забыть о нем. Безобразная семейная сцена почему-то не вызвала у него отвращения ко всему женскому полу. Более того: он подумал, что Татьяна похожа на призовой брикет мороженого после мучений в кабинете зубного врача. Борис искренне улыбнулся в ответ на улыбку Татьяны.
Тоська повисла на шее у тети Любы. Борис и Татьяна поздоровались за руку.
— Добрый день, Татьяна!
— Здравствуйте, Борис!
Они снова перешли на «вы».
— Тоська, — позвал он. — Оставь в покое тетушку. Татьяна Петровна, позвольте вам представить мою дочь Антонину. В просторечье — Тоську.
— Я думала, ты совсем другая, — вырвалось у Тани.
— Почему? — удивилась Тоська.
«Потому что тебе нет тридцати лет», — мысленно ответила Таня, а вслух сказала:
— Не ожидала увидеть такую симпатичную девочку.
Тоська счастливо рассмеялась. Ее расположение было куплено на корню.
— Ой, а что мы вам расскажем! — тараторила девочка. — Мы вам купили конфеты, две коробки, торт большущий и шампанское. Но мы были так голодны! — Она театрально прижала руки к груди. — Что все съели и выпили.
Борис тихо застонал. Неловкость с отсутствием гостинцев можно было не заметить, теперь надо выкручиваться.
— Ты пила вино? — поразилась Любаша.
— За рулем? — Таня вопросительно посмотрела на Бориса.
— Нет, с шампанским тоже получилось приключение. — Тоську несло на волне вранья. — Мы открывали бутылку, а пробка вылетела в окно и попала в… попала…
— Тоська, хватит. Где ты врать научилась? Мы забыли купить вам подарки, — извинился Борис.
— Какие мелочи, — отмахнулась Таня.
По настойчивой просьбе девочки сразу отправились в гараж смотреть на корову и теленка.
— Какой он хорошенький! — восхищалась Тоська.
Таня была с ней полностью согласна. Все маленькие зверята симпатичны. Но теленок — что-то особенное. Возможно, потому, что он велик размерами, у него большие глаза, ресницы, крупный мокрый нос, потешный наклон головы и смешно раздвинутые ножки.
— Как его зовут? — спросила Тося.
— Дело в том… — Татьяна растерянно посмотрела на Бориса.
Дело в том, что она не ожидала снова с ним увидеться.
— Похоже, мы с ним тезки? — догадался Борис и рассмеялся.
— Да, — выдохнула Таня. — Его зовут Бориска. Тося, аккуратно! Все! Он вытащил у тебя из кармана варежку.
Тоська тянула рукавичку, Бориска не отдавал. Голова теленка моталась вверх, вниз, влево, вправо — Тоська крутила руку пропеллером, но Бориска не сдавался.