Испорченная принцесса
Шрифт:
— Я отправила ее домой. Она была вымотана.
— Вряд ли это удивительно. Что случилось с Брианной?
— Она проснулась, разозлилась на меня и заставила уйти.
Он смотрит на меня, ища в моих глазах правду, которую, как он знает, я скрываю.
— Я извинился. Она не захотела слушать, — с болью признаюсь я.
Последнее, чего я ожидаю от него, — это откинуть голову назад и разразиться хохотом.
— Что? — спрашиваю я, сбитый с толку.
— Она лежит на больничной койке, Нико. Если ты придешь в таком виде и скажешь ей, что сожалеешь о том, что был полным идиотом,
— Она видела и мою задницу.
— Гребаный ад, — пробормотал он, проводя рукой по лицу. — Клянусь Богом, если ты предложил ей отсосать у тебя…
— Я не настолько глуп. Хотя если это поможет, я только за.
— Господи, блядь, это будет сложнее, чем я думал.
— Что именно?
Наклонившись вперед, он упирается локтями в колени и смотрит мне в глаза.
— Скажи мне правду, Нико, — умоляет он. — Ты хочешь ее?
— В моей постели, да. Она трахается—
— Нет, — рычит он, заставляя меня вздрогнуть, как гребаную киску. — Я не имею в виду в твоей гребаной постели, Ник. Я имею в виду в твоей жизни. Хочешь ли ты ее? Или только то, что у нее между ног?
— Например, навсегда? — спрашиваю я, и мое лицо кривится, словно я жую горький лимон.
Одна эта мысль вызывает страх.
Провести остаток жизни с одной женщиной. С одной киской.
Да, лучшей из тех, что у тебя когда-либо были, и единственной, которую ты хотел с тех пор, как попробовал ее в ту ночь в Аиде.
— Да, придурок. Навсегда.
Мои губы открываются и закрываются, как у гребаной золотой рыбки, но из них не выходит ни слова, пока я сижу и смотрю на своего самодовольного лучшего друга.
— Скажи мне, что ты хочешь ее, что у тебя серьезные намерения, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе. Но если все это и впрямь только из-за той хреновой игры, которую вы двое затеяли, то ты останешься один. Я не буду стоять в стороне и смотреть, как ты причиняешь боль тому, кого моя девочка любит как родную сестру.
— Значит, ты выбираешь ее сторону во всем этом? — спрашиваю я, нуждаясь в подтверждении того, что слышу.
— Я ни хрена не выбираю, Нико. Хотя если бы это было так, после всего, что ты сделал, не могу отрицать, что сейчас я бы склонялся на ее сторону. Ты облажался. Все, что ты делал с той ночи, когда мы впервые встретились с ними, — это просто пиздец.
— Она не хочет меня, — возражаю я.
Эта штука между нами сработала — или нет, смотря с какой стороны посмотреть, — потому что никто из нас не хочет ничего серьезного.
— Ты уверен? — спрашивает он, фактически вырывая ковер у меня из-под ног.
— Э-э…
— Вот видишь? — говорит он, вскидывая руки в разочаровании. — Ты даже не знаешь, чего она хочет, потому что никогда не тратил ни секунды на то, чтобы выслушать ее.
— Нет ничего плохого в том, что я предпочитаю заставлять ее кричать, — возражаю я.
— Тебе нужно принять решение, — говорит он, поднимаясь на ноги. — Ты либо хочешь ее, либо нет. Сделай ее своей или отпусти.
Огонь лижет мои внутренности, когда он предлагает мне этот ультиматум.
— О, значит, дошло до этого, да?
—
***
Тоби пробыл рядом достаточно долго, чтобы я успела съесть принесенный им панини, но атмосфера между нами была не слишком приятной.
Он зол на меня, я понимаю. Я и сам чертовски зол на себя за то, что засунул нас обоих сюда, но сейчас я ничего не могу с этим поделать.
Он ушел, не сказав ни слова. Ему не нужно было говорить мне, куда он идет. Было очевидно, что он предпочел бы провести время с Джоди и Брианной, а не со мной.
Черт, я бы предпочел не проводить время со мной, если бы не необходимость.
По крайней мере, к моменту его ухода комната выглядела почти как обычно, что, надеюсь, не позволит Дженис впасть в ярость во время ее следующего восхитительного визита.
Я сижу и страдаю от боли, но уже давно отказываюсь что-либо предпринимать. Я это заслужил. В том, что произошло в пятницу вечером, полностью моя вина. Я это точно знаю. Каждый раз, когда медсестра просовывает голову, я снова посылаю ее подальше. К счастью, большинство из них легче поддаются на уговоры, чем Дженис, которая, похоже, ушла со смены.
Мысли о том, что Брианна может быть всего лишь в соседней палате, мучают меня все время, пока я сижу здесь, но как бы мне ни хотелось заставить себя войти в ее комнату, я этого не делаю. По крайней мере, пока.
Голоса за дверью дают мне понять, что моя мирная и тихая пытка подходит к концу, примерно за три секунды до того, как дверь распахивается и в комнату вваливаются Тео, Себ и Алекс в футбольных футболках, покрытые грязью и потом.
— Рад видеть, что вам всем было весело, — бормочу я, пока они крадут все остатки еды, осушают мой кувшин с водой и устраиваются на двух свободных стульях и моей гребаной кровати.
— Ну, мы не думали, что тебе нужно, чтобы мы появились и первым делом указали на все твои промахи. Состояние твоей физиономии должно было сделать эту работу достаточно хорошо, — размышляет Тео.
— Пошел ты.
— Не, чувак. Не тогда, когда ты ранен. — Он ухмыляется, выставляя себя чертовым маньяком.
— Так как дела? Дженис хорошо о тебе заботится? — спрашивает Себ, закидывая в рот виноград. Черт его знает, откуда он взялся и как выжил в той бойне, которую я устроил ранее.
— О да. Она относится ко мне с приятной нежностью, — бормочу я.
— Еще бы, блядь. Надеюсь, ты сказал ей, что твоя девушка в соседней комнате, — поддразнивает Алекс, заставляя меня скрежетать зубами.
— Она не моя девушка, — рычу я.
— Мило, — напевает он, вскакивая на ноги. — Тогда я, наверное, должен быть в ее палате, чтобы она чувствовала себя лучше.
— Сядь на место, Деймос.
Ухмылка покрывает его лицо, и он делает то, что ему говорят.
— Это все равно не имеет значения, она уже полна моей спермы, — насмехаюсь я, когда воспоминание о том, как я трахал ее в ванной в Twenty-Five, врезается в меня, как грузовик. Я задыхаюсь, когда оно проносится в моем сознании, и поднимаю руку, чтобы откинуть волосы назад, когда моя кровь начинает нагреваться. — Блядь. — Это было горячо, как дерьмо. Как, блядь, я мог забыть такое?