Исповедь палача
Шрифт:
— Да. Иначе мы бы к вам не обратились.
— Так вот. С мертвыми все очень просто — у них уже все случилось, и они меня не утомляют знанием.
— А живые…
— Да, тут вы правильно подметили. Я редко ошибаюсь. И вы можете представить как это — чувствовать, что вот тот умрет через год, а этот послезавтра…Поверьте, молодой человек, между мертвыми и умирающими я всегда одам предпочтение мертвым — с ними уже все ясно и они не умеют огорчать и беспокоить. Другого эпитета я тут подобрать не могу.
С уходом старика аналитик добавил результаты теста Шпульке к остальным данным
— Юхан, — голос звонившего был тих и спокоен, но это было спокойствие человека привыкшего приказывать, — у вас уже набралось достаточно статистики? Вы можете дать разумное заключение.
— И да, и нет.
— Поясните.
— Всего было привлечено около 150 экспертов из Европы, и не только Европы, если их можно так назвать. Но их проверяли и тестировали и они действительно обладают определенными способностями. Часто незаурядными и выдающимися.
— Продолжайте.
— Третий тест включал в себя только один вопрос, и 10 вариантов ответа.
— И?
— К прохождению 3-го вопроса допускались только прошедшие первые два.
— Это нам известно. И каков результат?
— Голоса тех, кто решился дать прогноз распределились примерно в равной пропорции между 9 вариантами.
— Между 10 вы хотели сказать?
— Нет, между 9. Нашу дату почти никто не отметил. Они все словно не видели ее.
— У вас есть разумные объяснения.
— Разумных нет.
— А интуитивные?
— Да. Мне кажется, что 8.06.2036 г. — это предопределенность, которой не избежать. Это вещь, с которой надо смириться и принять ее как неизбежное.
— То, что вы сказали, вы пришлите мне отчетом. Сегодня.
— Хорошо, — тот, кого называли Юханом хотел что добавить еще, но короткие гудки в трубке дали ему знать, что разговор окончен.
Отрицание, злость и торг окончились. Наступала стадия смирения.
Пятое. Осколок пошлого. «Белые мыши» Примерно за 3 года до Конца Света.
Если Бога нет, то все можно. Но что есть Бог? Для многих это — в первую очередь Вера. Вера на воздаяние в будущем, пусть даже и посмертном. Или прижизненно, в отдаленном или ближайшем, но все же будущем. Просить же Бога о том, что бы он изменил прошлое — странно и глупо, ибо прошлое уже случилось. Молить его о том, что бы твоя болезнь отступила тут и сей час, то есть в настоящем, — слишком самонадеянно, это все равно, что молить о чуде. А вот попросить Боженьку, о том то бы в будущем, пусть и очень недалеком, болезнь отступила от дочери, или муж отошел от инсульта — оно в самый раз.
Вера, что негодяи будут наказаны, праведники обласканы, болезни вылечены, и как вишенка на торте, к пенсии будет прибавка, а внучка удачно выйдет замуж. И все это в будущем — в ближайшем, или не очень. И ключевые слова тут — вера в будущее.
Не зря, не зря по-настоящему сильные прорицатели не пользовались доброй славой, а в Ветхом Завете прямо и недвусмысленно говориться „Ворожеи не оставляй в живых”. Ибо будущее — есть епархия Бога. По — сути — это и есть Бог.
Но что будет, если ты узнаешь, что будущего у тебя нет? Что через 3 года ты умрешь. Можешь, конечно, и раньше, но вот позже —
А если нет Бога, то все можно?
Запертая в контуре женщина страшно кричит и умирает.
— Проба № 23. Показания сняты. Крайняя точка экстремума отслеживается. — Голос Магды Яблуневской сух и спокоен. Что бы отправить человека на смерть, пусть и умственно отсталого, смертельно больного или матерого уголовника — надо иметь подготовку, склонности или навыки. Очень трудно сознательно убить человека. Гораздо легче это сделать, если его, этого самого человека, расчеловечить. Как?! Ну например, признав больного болезнью Дауна — неполноценным, заключенного — неисправимым и опасным врагом общества. А еще проще — отказать ему в праве называться человеком, заменив безликим словом «образец», «опытный экземпляр» или «проба».
Проект «Темпос» давно уже не работает по варианту «А» в силу бесперспективности. При чем бесперспективен не сам вариант «А», а существующая реальность. Реальность для людей не имеет перспектив, и примерно через 3 года она должна прекратится, по крайне мере для большинства из них.
Голый тощий мужчина, весь в наколках, с черным от застарелого туберкулеза лицом начинает вдруг плакать, пытаясь обхватить себя всего, как бы удержать на месте, а потом тихо оседает, уже мертвый.
— Проба № 27. Показания сняты. Фиксируются отклонения в пределах допустимых. Контур очистить. — Магда Яблуневская спокойна. Она просто выполняет приказ, она просто приносит в жертву малое, что бы спасти большое.
Старая фотография сделанная в далеком 1943-м году — фотография работников Освенцима. Все они молоды, у всех хорошее настроение — они смеются, у одного из офицеров — аккордеон. Наверное, у кого-то есть и губная гармошка. А если снять со всех военную форму, и с трех офицеров, и с десятка женщин, кучкующихся вокруг мужчин, и мысленно одеть в нормальную, современную цивильную одежду, то они могут показаться группой сотрудников, участвующих в корпоративе на свежем воздухе или пикнике. И никому в голову не взбредет, что крайний справа брюнет в фуражке с аккордеоном завтра будет отпускать со склада новую партию «Циклона Б», а задорно смеющаяся в центре молодуха вчера отстучала на стареньком «Ундервуде» докладную, о том, что человеческий жир осаживается на трубах крематориев, чем сильно затрудняет их работу.
Магда Яблуневская раньше не понимала — как такое возможно? Как можно сортировать детей по росту: на право, тех, что пониже или слабее — в газовые камеры, и налево — на работы…а потом тоже в газовые камеры. И при этом, вечером после работы так радостно смеяться в компании коллег. Но это было раньше. Теперь для нее многое становилось яснее. Надо было всего лишь рассматривать то, что ты делаешь как работу. Неприятную, будничную, но полезную работу. А еще, что немаловажно, надо научиться расчеловечивать людей, видеть в «образцах» лишь часть работы. Все они для нее — и умственно-отсталая женщина, и заключенный, загибающийся от туберкулеза, сумасшедший бродяга, — все они для нее не люди, а лишь «пробы» эксперимента идущие за номером.