Исповедь приговоренного
Шрифт:
В одном месте мы наткнулись на таких рабочих, занятых укладкой дров и бревен. По виду они были тоже из офицеров. На эту тему разговоров приходилось избегать. По дороге нам говорили, что ближе к Казани, в лесах правого берега, можно скорей найти работу. Туда мы и решили идти, все же держась пока левого берега.
Глава VII
Вскоре стали носиться слухи, что Казань кем-то захвачена и что красные войска уходят оттуда вверх по Волге.
Действительно, через некоторое время появились войсковые
В деревне уже определенно говорили, что Казань захвачена чехами, а в некоторых местах говорили про уральцев и «деникинцев», которые будто бы уже появились в тех районах, через которые мы проходили. Но мы никого не встречали и шли, не зная в точности, кем захвачена Казань.
Наконец, мы попали в чешскую заставу, которая препроводила нас в штаб полка, откуда в штаб боевого участка. Документов у вас настоящих не было, а те, которые мы имели, вызывали подозрение.
В штабе боевого участка оказался случайно приехавший туда офицер, знавший меня по германской войне, который удостоверил мою личность. Тогда нас накормили, дали подводы, на которых мы и поехали в Казань, где и явились в штаб округа.
Это было в начале сентября. Приведя себя в порядок, мы на другой день явились к командовавшему войсками Северной группы Народной армии капитану Степанову.
Назначения мы сразу не получили, а остались при штабе. В тот же день я неожиданно встретился с Савинковым, доктором Григорьевым и Клепиковым (Клепиков был в тот же день ранен).
В штабе от Савинкова мы узнали, что захват Казани отрядом Степанова, в состав которого входили и чешские части, произошел совершенно неожиданно не только для всех находившихся в Казани, но и для самарского правительства (Комуча), которое приказа о захвате Казани не отдавало.
Несмотря на то, что Комуч далеко не являлся тем правительством, ради которого мы работали и бились, все же, в силу сложившейся обстановки, мы подчинились беспрекословно.
«Союз защиты Родины и Свободы», как организация, прекратил свое существование.
Следующий день прошел у меня в ходьбе по магазинам для покупки форменной одежды и необходимых вещей. С Савинковым я увиделся только поздно вечером.
Едва он начал рассказывать подробности взятия Казани, о настоящем положении, как меня вызвали к капитану Степанову в штаб. Там я узнал, что правый берег очищен чехами и казанскими частями и оборона переносится на левый берег.
Начальником боевого участка от устья реки Казанки до озера Бакалы назначаюсь я. В мое распоряжение даются части городского ополчения, которое сейчас особым приказом собирается. Необходимо занять участок до рассвета, так как у противника командующие высоты и ему легко затруднить продвижение войск днем. Ночь была темная, дождливая.
Я выехал на участок с поручиком Березовским, которого взял в качестве адъютанта и, как человека беззаветной храбрости.
На участке никого не оказалось. Целую ночь мы с Березовским ходили по берегу отыскивая части, которые, по сведениям штаба, должны были ожидать меня на участке. Только
Ни по силам, ни по возрасту, приведенные на участок люди боевой ценности не представляли. Большинство из них впервые держало винтовку в руках это была та категория людей, которых капитан Степанов хотел призвать в последнюю минуту и только для непосредственной защиты города.
Не только офицеров, но и унтер-офицеров или отбывших воинскую повинность в строю среди прибывших не было. С большими осложнениями пришлось распределить людей для занятия участка и растолковать их обязанности,
В качестве надежной силы ко мне в течение дня прибыли полроты чехов, 16 человек офицеров, 26 смешанных кавалеристов и несколько офицеров-пулеметчиков.
Из 1200-1500 дружинников к следующему утру осталось на участке 900-1000 человек. Много разбежалось после взрыва снарядов от зажженных артиллерией противника пристаней, а многие просто ушли.
Убыль ранеными и убитыми, несмотря па крайне неблагоприятную обстановку в смысле укрытия местности, была незначительна.
Артиллерии у меня на участке не было. Связи со штабом почти никакой, провода беспрестанно перебивались снарядами, держать конных офицеров на открытой местности около штаба невозможно, мотоциклистов было мало и они плохо работали.
В такой обстановке находился участок. Положение осложнилось еще более после того, как участок правее моего, был сильно оттеснен назад, а наше расположение стало обстреливаться фланговым огнем, в то же время к нашему участку пытались подойти пароходы, чтобы высадить десант.
В течение всего дня 10 сентября я получал записки от штаба труппы, в которых указывалось, что с отходом правого участка «устье» приобретает особое значение для обороны города, и предписывалось держаться во что бы то ни стало.
Мы держались.
В ночь с 10 на 11 совершенно неожиданно был получен приказ об оставлении Казани. Накануне заезжал ко мне Савинков и сказал, что в городе расклеены объявления от штаба Северной группы, что Казань сдана не будет.
Приказ получен был мною около 12 часов ночи, тогда как по приказу мы должны были сняться с участка в 11 часов. Кроме того, приказ был подписан в 6 часов вечера, а у меня имелась записка из того же штаба от 8 часов вечера с приказанием принять все меры для завтрашнего боя.
Все это заставило меня послать в штаб за подтверждаем приказа, но вскоре пришла связь, высланная мною на соседний участок, и доложила, что там уже никого нет.
На сбор людей потребовалось часа два. Собранным людям я объявил приказ и предложил желающим идти домой, так как они по приказу Степанова, были обязаны выходить только для защиты города. Со мной пожелали идти 150 человек (чешская полурота была взята с моего участка еще раньше).
В глубокой темноте, без карты, только с одним компасом, мы стали пробираться по назначенному маршруту. Ни денег, ни продовольствия, ни подвод у пас не было, утомленным боями людям приходилось тащить в руках запасные патроны и шесть пулеметов. Никаких вещей ни у кого не было, все осталось в городе.