Исповедь приговоренного
Шрифт:
В это же время приказал выделить из числа пароходов приготовленных для общего прорыва, который проектировался раньше небольшой, но возможно быстроходный пароход и погрузить на него трехдневный запас продовольствия по расчету на двести человек, а также 100 берданок с патронами, 10000 трехлинейных патронов, считая, в том числе, и набитые ленты для пулеметов, два пулемета «Максим», один «Лима», несколько разных гранат (в Ярославле их было самое незначительное количество) и запас спасательных кругов, собранных с других пароходов.
С участков стали поступать донесения, что
Был в начале третий час, а собралось только тридцать человек с ближайших участков и от штаба.
Ждать дольше было нельзя.
Я назначил без выбора 20 человек из числа отдыхавших в резерве и с собранной таким образом полусотней (я — 51-й) отправился на пристань.
В назначенном месте парохода не оказалось, и никто, из посланных для его приготовления, нас не встретил.
Весь берег обстреливался ружейным огнем вдоль реки. Я оставил отряд за прикрытием, разослал несколько человек на розыски парохода, а потом пошел и сам.
Свет начинал брезжить, когда мы нашли пароход. На него было все погружено, но прибывший медицинский персонал из трех человек явился без перевязочных материалов.
Пришлось вновь посылать за материалом и ждать, когда его принесут. За это время капитан парохода, узнав о назначении! парохода, распорядился устроить прикрытие на капитанском мостике.
Стук топоров и визг пилы разносились далеко и могли привлечь внимание противника.
За это же время люди отряда искали лодки, подводили их к пароходу и прицепляли к нему. Из массы лодок нашлось только две не пробитых осколками снарядов или пулями.
Совсем рассвело, когда, кончились эти приготовления и был принесен перевязочный материал.
Над рекой вился легкий туман, и только на прикрытие им я возлагал надежду.
Осторожно пробрались между стоящими у пристани судами и, выйдя на открытый фарватер, пошли полным ходом вверх по Волге. Все люди были спрятаны в трюм, на верхней палубе лежал я и еще два-три человека. На капитанском мостике, забранном досками, находились капитан и штурвальные.
Самое опасное место для нас было при подходе к мосту. Здесь река была идеально пристреляна несколькими батареями. После прохода под мостом положение сразу улучшилось: попасть в движущуюся цепь на непристрелянном пространстве было уже много труднее.
Пароход проскочил благополучно. Я видел фигуру часового, стоявшего на мосту, но он по нам не стрелял. Только с правого берега один какой-то стрелок выпускал пулю за пулей по пароходу, задерживаясь только при перемене обойм.
Пули попадали в различные части парохода, но существенного вреда не принесли.
Поднявшись выше Толгского монастыря к пароходной пристани, мы причалили к левому берегу и высадились при помощи лодок.
На пароходе я оставил небольшую команду с пулеметами впредь, до дальнейших распоряжений, а с остальными людьми пошли в ближайшую деревню.
Было уже 8 часов утра, и крестьяне большей частью уже работали в поле. Чтобы собрать сход, понадобилось
Только около 12 часов сход собрался и притом неполный. Собравшиеся заявили, что поддержать сразу большим числом людей не могут, так как надо собрать волостной сход, а на это потребуется времени не меньше, как до следующего дня. Раньше этого времени они начать действия не могут.
Ждать я не мог, так как надо было, во что бы то ни стало, выручить Заволжский участок, и потому решил двигаться только со своими людьми. Крестьяне пригнали подводы из монастыря и на них уложили привезенные на пароходе оружие и запасы и доставили все в деревню вместе с оставшейся на пароходе командой.
Здесь крестьяне попросили не оставлять оружие в деревне, опасаясь обысков, а отвезти его в потайное место в лес. Оттуда они разберут оружие завтра.
К нам все-таки присоединилось человек пять добровольцев дали проводника, который должен был узнать, где будет сложено оружие, и провести к нему крестьян завтра.
Подводы остались монастырские, но возчики были из крестьян, так как «монастырским» они не доверяли.
Мы вышли из деревни с большим опозданием против моего расчета. Пройдя верст десять, мы свернули в лес, сложили и укрыли оружие. Подводы и проводника я вернул обратно.
В лесу мы отдохнули около часа и двинули дальше по лесным тропинкам, которые хорошо знали двое из присоединившихся к нам добровольцев.
За ночь мы должны были дойти до линии железной дороги севернее Урочи и Филино, успеть отдохнуть, произвести разведку и начать свои действия в направлении на юг по железной дороги. С закатом солнца стал подниматься густой туман, который мешал проводникам ориентироваться
Около часа ночи выяснилось, что мы заблудились в лесу. Люди утомились до крайности, многие были в подавленном настроении. Оставшись без серьезной поддержки крестьян, мы заночевали в лесу.
Утром солнце взошло, но туман рассеивался медленно. Проводники ушли на розыски нужной нам тропинки, и мы ждали их возвращения. Среди отряда нашлись люди, начавшие доказывать весь риск нашего положения, а некоторые высказывали, что необходимо вернуться пройденной дорогой обратно в Ярославль. Я напомнил отряду о тяжелом положении Заволжского участка, который ждет нашей помощи. Возвращаться назад невозможно, тем более, что пароход сел на мель и сняться не может. С пятью десятками бойцов можно сделать в тылу многое.
В конце концом люди решились продолжать задачу. Вскоре вернулись проводники, выяснившие, что мы сильно уклонились на север и что до железной дороги осталось еще десять верст.
Двинулись дальше.
Движение было очень медленное, так как плохо отдохнувшим людям приходилось пробираться сквозь лесную чащу, зачастую по очень болотистой местности, и тащить на руках пулеметы. К тому же запас продовольствия, который мы оставили по дороге в лесу вместе с лишними патронами, не подоспел ко времени выступления, посланные за ним люди не возвращались. На месте отдыха я оставил на видном месте записку с указанием посланным за продовольствием, куда мы пошли и куда им нести взятое из запасов.