Исповедь проститутки
Шрифт:
– В смысле? Не понял. Вы отказываетесь? – Скворцов ушам своим не верил. – Это шутка такая?
– Нет, Женя, это не шутка, – ответил Исаенко с саркастической улыбкой, прикрывая ею гнев и бессильную ярость, клокотавшие в нём. – Нас с тобой отстранили. Дело передали в прокуратуру. Я уже сдал все материалы по нему.
– Но почему?! – крикнул Скворцов. – Ведь это дело вели мы, с самого начала! У нас все ниточки, все свидетели, все показания. Работа стольких недель и месяцев! Мы же с вами собирали по крохам ту скудную информацию, которой сейчас владеем. И теперь просто взять, и отдать это всё в прокуратуру? Может, получится сотрудничать? В нашу, районную забрали?
– Нет, в городскую, –
– Ого, – присвистнул Скворцов. – Чем они это объяснили?
– Наивный ты простак, Скворцов, – усмехнулся Исаенко. – Наверху ничего не обязаны объяснять. Они просто забрали у нас это дело, и всё. Точка. Но ты не грусти, мой друг. Ведь теперь отпали все малейшие сомнения в том, что убийца Плетнёв. Он каким-то образом проведал, что мы идём по его следу, и нажал на нужные рычаги. И, ву-а-ля, дело, где он проходит как главный подозреваемый, передают в прокуратуру. И я не удивлюсь, если «по пути» потеряются какие-нибудь данные, или вообще дело будет отложено за недостаточностью информации. И соскочит этот Плетнёв, как рыба с крючка.
– Сволочь! – выругался Скворцов.
– Да уж, – согласился Исаенко. – Ты гляди, как засуетился. Видать, подобрались мы к нему совсем близко, раз всё так серьёзно закрутилось. Продолжает следы заметать.
– Я не намерен останавливаться! – заявил Скворцов. – Я выведу его на чистую воду.
– Ты не горячись, Скворцов, – спокойно сказал Исаенко. – Потише, а то можешь таких дров наломать.
– Я обещал Натали, что посажу Плетнёва, – стоял на своём Скворцов. – Что я теперь ей скажу? Если вы отказываетесь, то я и один справлюсь. С вами, или без вас, Борис Витальевич, но я доведу это дело до конца.
– Ух ты, какой детектив Холмс выискался. Остынь, повторяю. Ради твоего же блага, Женя. Говорю тебе, раз это дело у нас забрали, значит, кто-то не хочет, чтобы оно было раскрыто. Смекаешь? Поэтому прямо сейчас не надо ничего предпринимать. Особенно таких вот поспешных, неразумных и неосторожных действий.
– Но что же нам делать? – Скворцов в отчаянии развёл руками.
– Надо немного выждать, – спокойно ответил Исаенко. – Немного терпения, Женя. Время само подскажет, что делать дальше. Дождёмся правильного момента и возобновим своё расследование. Но только не сейчас, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. За нами и так наблюдают, раз этим делом заинтересовались наверху. Видно, у этого Плетнёва очень крепкая крыша в верхах.
Женя сник. Он сел за стол и опустил голову на руку. В нём кипело негодование. Преступник, убийца и насильник спокойно расхаживает на воле, в то время как одна молодая красивая девушка убита, а другая живёт в постоянном страхе встречи с ним, в страхе опять подвергнуться насилию и унижению. И никто не может защитить ни её саму, ни её подруг, не могут наказать по заслугам преступника.
Женя был в растерянности. Он не мог ответить себе на вопрос: Что он здесь делает? Зачем он здесь, если не может надлежащим образом выполнять свою работу, исполнять долг перед людьми? Он пришёл сюда, в доблестные ряды милиции, чтобы защищать граждан, обеспечивать безопасность и правопорядок, чтобы добиваться справедливости. Он думал, что наделён широкими полномочиями и его должны уважать, или, по меньшей мере, считаться с ним, как с представителем закона. Но он не брал в учёт, что есть некто, люди, которые наделены более широкими полномочиями, чем они с Борисом Витальевичем; люди, которые дёргают за ниточки и вершат правосудие так, как удобно им, даже если их правда в корне расходится с общепринятой и общечеловеческой.
Впервые за четыре года службы Женя Скворцов столкнулся с серьёзной проблемой – он наткнулся на глухую бетонную стену, которую
Исаенко словно угадал его мысли и сказал:
– Такое случается в нашей работе. Смирись, хотя бы на время. Мы всё равно повлиять никак не можем. Отвлекись пока. Отдохни. Я даю тебе три дня выходных. Своди сою Натали в парк, в ресторан или ещё куда-нибудь, прогуляйтесь по реке на речном трамвайчике. Не думай, и даже не вспоминай об этом. А потом вернёшься, и мы вместе подумаем, что делать дальше. Всё понял? Свободен. Жду тебя в четверг.
Женя вышел на улицу. Ярко светило утреннее солнце, весело щебетали птицы; по дорогам с шумом проносились машины. Город жил своей привычной жизнью. В каждую секунду времени что-то происходило вокруг: кто-то сейчас начинает свой рабочий день, а другие закончили ночную смену и возвращаются домой; кто-то спешит на учёбу, кто-то торопится на вокзал или в аэропорт. Интересно, что сейчас делает каждый отдельно взятый человек? Вот, к примеру, чем сейчас занят Исаенко, с которым Женя расстался пять минут назад? Наверное, перебирает бумаги, или говорит по телефону, или напряжённо размышляет над чем-то. Чем заняты друзья и знакомые? Где сейчас каждый из них? Где Натали? Наверняка, дома. Возможно, ещё спит. Ведь сейчас всего половина девятого утра. А, когда проснётся, пойдёт в ванную, затем на кухню, приготовит завтрак. А потом? Возможно, отправится гулять или займётся домашними делами. Думает ли она о нём, хоть изредка?
Натали …
Жене захотелось во что бы то ни стало повидаться с ней, увидеть её, услышать голос, заглянуть в её глаза и прочитать в них что-то, пусть даже только дружбу, а может … А вдруг он сумеет всё-таки растопить её чувства и заслужить уважение и любовь?
Скворцов сел на остановке в автобус, доехал до метро, и спустился в подземку. Через час он уже подходил к дому Натали. Там он покружил ещё с полчаса, затем взбежал на третий этаж и позвонил в дверь…
* * *
Узнав, что у Исаенко и Скворцова забрали дело об убийстве Ксюши, я испугалась и чуть не впала в истерику. Томке с Натали еле удалось меня успокоить. Я была в отчаянии. И даже заверения Жени Скворцова, что они вместе с Исаенко возобновят своё собственное расследование, не успокоили меня и не вселили большой надежды.
Несколько дней я находилась в подавленном состоянии. Всё это время, особенно последнюю неделю после неожиданной встречи с Игорем, я жила одной надеждой: что следователь Исаенко сумеет найти неопровержимые доказательства вины Игоря и посадит его надолго, избавив тем самым меня от постоянного страха встречи с ним. В этом страхе я жила последние несколько дней. Я дрожала каждый раз, когда ко мне приходили клиенты, боясь увидеть Игоря; вздрагивала даже, когда просто слышала мужские голоса в коридорах. Я чувствовала себя совершенно незащищённой, мне было неспокойно и тревожно.
Я понимала, что Игорь может прийти в любую минуту, в любой день, и ничто и никто не сможет помешать ему. Теперь я при малейшей возможности, как только освобождалась от работы, бежала из борделя, чтоб только не встретиться с ним, если он вдруг опять нагрянет. Я понимала, что это всё глупо и безрассудно, что, если он захочет встретиться, он придёт и второй раз, и третий, пока не застанет меня на месте. Поэтому рабочие смены стали для меня невыносимой пыткой. Я стала нервной, совсем перестала спать, похудела и осунулась, а под глазами легли тени.