Исповедь «содержанки», или Так закалялась сталь
Шрифт:
Удается сохранить баланс, пожалуй, лишь Максиму Фадееву, который на сегодняшний момент является одним из самых креативных и интересных продюсеров. Каждая из его песен становится хитом, а каждый из артистов – талантливый и самобытный. У Максима Фадеева: Лена Терлеева, которая исполняет примерно один хит в год, Ираклий – тоже одна песня в год, Юля Савичева – две, группа «Серебро», которая заняла на Евровидении-2007 третье место, Глюкоза. Но главное – я ни разу не слышала, чтобы подопечные Максима Фадеева сказали приватно или, тем более, публично какую-то гадость про него. И точно знаю – не
Поэтому вопрос продюсирования других артистов для меня до сих пор открытый. Был бы человек…
ВТОРОЙ КРУГ АДА
Дьяволы бывают двух видов: разжалованные ангелы и сделавшие карьеру люди.
Неприятности, созданные Еленой Ковригиной, которые преследовали нас весь 2006 год были, выражаясь словами Солженицына, «первый круг ада, самый лучший». После моего решения о разводе с Виктором Николаевичем в нашей с Димой жизни начался круг второй.
Все мои замечательные рассказы про Димины победы, программу «СТС зажигает суперзвезду» будут неполными, если не добавить, что работа проходила на фоне донельзя обострившихся отношений с Виктором Николаевичем, нападок прессы и судебных процессов.
И тут-то я узнала о себе и Диме всю сермяжную правду. Накануне Russian Music Awards-2007 Виктор Николаевич назвал Диму «главным негром страны» за то, что он спел песню «Number one fan», написанную командой американского продюсера Тимбалэнда. В прессе Виктор Николаевич, не стесняясь, обозвал меня «бандершей», «прожженной девицей» и заявил, что я провожу свою жизнь «в аморальных сексуальных оргиях».
Но главный удар, который сразил меня наповал, заключался даже не в оскорблениях, которые хотя бы можно оспорить. А в том, что Виктор Николаевич в одном из интервью рассказал свою версию нашего с ним знакомства. С его слов, друзья познакомили его со мной только для того, чтобы я стала его любовницей. Он якобы меня облагодетельствовал и – так и быть – через несколько лет знакомства на мне женился.
Честно говоря, такого циничного выпада я не ожидала. И еще раз порадовалась, что решила расторгнуть этот брак, который оказался фальшивкой, а я в нем – пешкой. Мне сразу стало понятно, почему Виктор Николаевич, не стесняясь, называет меня «шалавой». Вероятно, изначально он хотел приспособить меня именно в этом качестве. Но не удалось.
Люди говорят: хотите узнать поближе человека, с которым вы прожили – подайте на развод.
К тому времени Виктор Николаевич уже понял, что я и Дима – вместе – зарабатываем без его участия, причем очень приличные суммы. И стало ему обидно, что такие деньги проходят мимо него. Кстати, если вы помните, как только я объявила о предстоящем разводе, меня переселили в тесную комнатушку на чердаке – поэтому я, не выдержав, съехала на городскую квартиру с одним чемоданом. Впоследствии мои родители помогли мне приобрести жилье в центре Москвы – при всей моей самостоятельности такая покупка была мне все еще не по карману. Смешно, что Виктор Николаевич позже решил поделить подарок родителей как «совместно нажитое имущество».
Как
Иногда Батурин наведывался ко мне на квартиру, поскольку я все еще числилась его женой и у него оставались мои дети. Эти визиты ничем хорошим не заканчивались – и я, и мои родители получали очередную порцию оскорблений, после чего мы долго приходили в себя. В скором времени Батурин решил посетить меня и на работе.
В один из не очень прекрасных дней в наш офис вдруг пожаловало несколько молодчиков во главе с Виктором Николаевичем. В офисе находились только я, Дима и девочка-секретарь. Дверь заперли, чтобы никто не мог выйти.
– А теперь поговорим! – с угрозой начал Виктор Николаевич, подсев ко мне поближе.
Я вскочила со своего места как ошпаренная, отбежав к стене – так мне показалось безопаснее.
Достав из портфеля какие-то документы, Виктор Николаевич пояснил:
– Вот договор, видите?
Я стояла ни жива, ни мертва, кивнув ему.
– Подпись на договоре, видите? – Он указал пальцем на закорючку внизу страницы.
Сглотнув подступивший к горлу комок, я снова кивнула.
– По этому договору, – Виктор Николаевич принялся прохаживаться вдоль помещения, – все права на артиста под псевдонимом «Дима Билан» принадлежат моему фонду «Долги наши». Равно как и средства, выручаемые от концертов этого артиста пропорционально означенным в договоре долям.
– С какой стати, Виктор Николаевич! – возмутилась я. – Дима никаких договоров ни с каким фондом не подписывал. Он подписывал договор только с моей компанией!
– Ты меня обманула, – спокойно ответил Виктор Николаевич. – Поэтому я подстраховался и сделал все необходимые документы. Я вышвырну тебя из моей жизни – сядешь в тюрьму. И будешь сидеть там до тех пор, пока не выплатишь мне те деньги, которые ты незаконно присвоила.
Я стояла, хлопая глазами:
– Эти документы – фальшивка, вы не сможете их использовать, – попыталась возразить я.
– Это мы еще посмотрим, – сказал Виктор Николаевич. – А пока… Я хотел бы, чтобы вы с Димой подписали это прямо сейчас.
Он достал еще какие-то листы, на которых я от волнения ничего толком разглядеть не могла, кроме названия «Долги наши» и дат, относящихся к 2005 году.
Тут подал голос Дима:
– Я ничего подписывать не буду…
Мы переглянулись, и я увидела на лице Билана смятение.
– Будешь, еще как будешь! – заявил Батурин Диме, затем снова повернулся ко мне. – Иначе Билан не даст больше ни одного концерта.