Исповедь

де Габриак Черубина

Он улыбается

Он долго говорил, и вдруг умолк… Мерцали нам со стен сияньем бледным Инфант Веласкеса тяжелый шелк И русый Тициан с отливом медным. Во мраке тлел камин; огнем цвели Тисненных кож и чернь и позолота; Умолкшие слова в тиши росли, И ждал развернутый том Дон-Кихота. Душа, убитая тоской отрав, Во власти рук его была, как скрипка, И увидала я, глаза подняв, Как на его губах зажглась улыбка.

Он упрекает.

Волей Ведущих призвана в мир К делу великой страсти, Ты ли, царица,

бросишь наш пир, Ты ль отойдешь от власти? Ты ли нарушишь стройный чертеж Миру сокрытых братий? Ты ли, царица, вновь не сольешь Силой своих заклятий — С мрачною кровью падших богов Светлую кровь героев! Ты ли, царица, жаждешь оков, Дух свой постом успокоив? Ты ли святую тайну храня, Ключ золотой Востока, Ты ли, ребенок, бросишь меня, Ты ли сильней пророка?

Он насмехается.

Ваш золотисто медный локон Ласкают черные меха. Вы — образ древнего греха В шелку дымящихся волокон. Ваш рот не скроет Вашу страсть Под едкой горечью сарказма, И сердца алчущего спазма Сильней, чем Вашей воли власть. Я в лабиринтах безысходных Сумел Ваш гордый дух пленить, Я знаю, где порвется нить, И как, отвергнув путь свободных, Смирив «святую» плоть постом, Вы — исступленная химера — Падете ниц перед Христом, — Пред слабым братом Люцифера.

КОНЕЦ

С. Маковскому

Милый рыцарь Дамы Черной, Вы несли цветы учтиво, Власти призрака покорный, Вы склонялись молчаливо. Храбрый рыцарь. Вы дерзнули Приподнять вуаль мой шпагой… Гордый мой венец согнули Перед дерзкою отвагой. Бедный рыцарь. Нет отгадки, Ухожу незримой в дали… Удержали вы в перчатке Только край моей вуали.

СТИХОТВОРЕНИЯ 1913–1917 [55]

«О, если бы аккорды урагана…»

О, если бы аккорды урагана, Как старого органа, Звучали бы не так безумно дико; О, если бы закрылась в сердце рана От ужаса обмана — Моя душа не рвалась бы от крика. Уйти в страну к шатрам чужого стана, Где не было тумана, Где от луны ни тени нет, ни блика; В страну, где все — создание титана, Как он — светло и пьяно, Как он один — громадно и безлико. У нас в стране тревожные отливы Кладет в саду последний свет вечерний, Как золото на черни, И кроны лип печально боязливы… Здесь все венки сплетают лишь из терний, Здесь дни, как сон, тяжелый сон тоскливый, Но будем мы счастливы, — Чем больше мук, тем я люблю безмерней. Петербург, 1 мая 1913

55

Стихотворения 1913–1917 гг.

День Нового года — написано под впечатлением книги Мабель Коллинз «История года».

Всем мертвым — опубликовано в журнале «Зилант» (Казань, 1913, с. 64).

Хореи — как и три следующих стихотворения («Дактиль», «Амфибрахий», «Все пути земные пыльны…») написано для эвритмических упражнений в Антропософском обществе. Эвритмия — созданное Штейнером искусство единения с миром через движение и музыку. В частности, эвритмия учила изображать движением буквы, слова и целые поэтические произведения.

«Здесь будет все напоминаньем…» — стихотворение было написано на книге Иоанна Пистори «De Arte Cabalistico» (Basiliae, 1587). Вероятно, книга была подарена Елизаветой Ивановной

Б. Леману. Обнаружена в начале 80-х годов в «древнехранилище» библиотеки Белорусской Академии наук. (См. «Неизвестное стихотворение Черубины де Габриак». Гумилевские чтения. Wiener slawistischer almanach, Sonderband 15,1984, c.101–102).

ДЕНЬ НОВОГО ГОДА

Слова учителя ученику

Только храброму сердцу откроется свет, только смелому — воздух душистый, — Для иных в высь нагорную доступа нет, Нет молитвы безмолвной и чистой. Отрекись от утех, — пусть ликуют они! — Ты ж отвергни покоя лик бледный, — В них неверная часть, — но найдешь ты во мне Всю великую радость победной. Отвори их! В руках твоих сила лежит, — Моя сила, — и ждет лишь желанья. И войдем в этот край, что зарею горит, На холмы золотого сиянья. Но запомни: в те страны не примут раба, — Радость, горе, покой или беды Не должны изменить очертания лба… Моя сила растет от победы. Самарканд, лето 1913

ВСЕМ МЕРТВЫМ

Я ризы белые несу для мертвых, и слезы, — дум моих росу — для скорбных. Опалы, павшие с куста, — умершим, кристаллы слез, чья соль чиста, ушедшим. Я речи снова берегу для мертвых, и свечи траурные жгу для чистых. Пусть пламя слов падет на грудь умершим, пусть знамя свеч укажет путь воскресшим. 1913

«Христос сошел в твои долины…»

Христос сошел в твои долины, где сладко пахнущий миндаль на засиневшие стремнины накинул белую вуаль, где ярко-розовый орешник цветет молитвенным огнем, и где увидит каждый грешник Христа, скорбящего о нем. Но я ушла тропою горной от розовеющих долин, — о, если б мне дойти покорной до белых снеговых вершин. И там упавшей в прах, усталой, узреть пред радостным концом цветы иные — крови алой на лбу, пораненном венцом. Ананур, 1915. Пасха.

ХОРЕИ

Хрупкой прялки трепет, Как отрадно прясть! Робко-резвый лепет Кроет ритма власть. Рук незримых пряжа Размеряет путь; Разве радость та же, Разве ноет грудь? Разве двери рая Не раскрылись вновь? Разве не играя Разгорелась кровь? Розы крови, рея, Дали красный нимб… Ровный бег хорея Подарил Олимп. 1915

ДАКТИЛЬ

Верьте, что вестники чистые К воплям живущих не глухи; Сверху шлют вести лучистые Вечно-пресветлые Духи. Звезд перевитые линии Вехи на тверди златой. Веры созвездия синие Светят над вашей душой. Апрель 1915

АМФИБРАХИЙ

Есть горняя сладость полета, В нем плещуще легки шаги, Как будто легла позолота На бледную леность души. И, словно от пламени пляски, Все слезы сплавляются в смех… Есть радостно-легкая ласка В полете, желанном для всех. Апрель, 1915