Они горят и пахнут медом свечи,А наверху — блестящая звезда…Сегодня год от нашей первой встречи,И пусть ведет в грядущие года.Но кто из нас язык высокой речиЗапечатлеть сумеет навсегда?Кто пронесет сквозь мглу противоречийЗаветный дар и твердо скажет: «Да»?Мы все идем. Наш путь суров и труден.В дыму тоски, в пыли растущих буденГрядущий год и холоден и нем…Но знаем мы, как три волхва в пустынеШли за звездой в далекой Палестине,Неся дары и в сердце Вифлеем.25 декабря 1921
«Опять безжалостно и грозно…»
Опять
безжалостно и грозноЗаговорил со мной Господь, —О, как нерадостно, как поздно Она глаза открыла — плоть.Она глаза свои открыла, —И дух окован, дух мой — нем…Какая творческая сила, Неутоленная никем!Блажен, кто благостно и смелоБерет тяжелую печать!Господь, Господь! Я не умела, Я не могла тебя понять.Я не узнала голос БожийИ плоть гнала, не покорив, —Зато теперь больней и строже Ее мучительный порыв.Сама в себе, не ждя ответа,Она встает, дыша огнем…Так раскаленная комета Летит невидимым путем.Декабрь 1921
«В невидимой господней книге…»
Е. Николаевой
В невидимой господней книгерукой карающей написаны слова…На всех, на всех — тяжелые вериги, у каждого душа — мертва… Мы все идем, не помня и не зная,знакомых не встречая глаз…Тоска. Тоска. Она всегда иная для каждого из нас. Лишь иногда в любви или обидедуша засветится огнем,и вот тогда, любя иль ненавидя, мы дышим и живем. Живем и ждем, и молим, молим чуда,глядя наверх, на миллионы звезд,и кажется порой, что к нам на миг оттуда спустился легкий мост. Пускай душа горит неукротимей;здесь на земле, все силы расточа,в небесном горном Иерусалиме за нас пред образом поставлена свеча.1921
ИЗ «КНИГИ МЕРТВЫХ»
Горус, светлый сын Изиды,просветленная душа.Ты пришел в поля Аменти, —барка Ра плывет по небу, — ты достигнул барки Ра. Ра, плывущий в барке света,многопламенный владыка, обрати к нему свой светлый взор. Как зерно, что Нил питает,вырастает в тучный колос,так душа, приявши Бога,Богоматерью зовется,из себя рождая Сына — отпрыск Солнца и Земли. Ра, плывущий в барке света,многопламенный владыка, Нас, земных, благослови.
«Душа разве может быть грубой…»
Душа разве может быть грубой.Никто не пришел помочь…Как запекаются губы В бессонную ночь.Становятся слабыми руки,Становишься вся бледна…Ах, горче не будет муки, Как ночь без сна.Дневные стираются грани,И в темноте не поймешь,Где злая правда страданий, Где только ложь…В висках, до утра не смолкая,Горячая кровь стучит.Зачем я стала такая? Зачем этот стыд?Когда же исполнятся сроки,И есть ли предел судьбе?Как хочется быть жестокой К самой себе.
«Ты сделай так, чтоб мне сказать „Приемлю…“»
Ты сделай так, чтоб мне сказать «Приемлю,Как благостный предел, завещанный для всех,Души, моей души не вспаханную землюИ дикою лозой на ней взошедший грех».Чтоб не склоняться мне под игом наважденья,А всей мне, всей гореть во сне и наяву,На крыльях высоты и в пропасти паденья.Ты сделай так, чтоб мне сказать: «Живу».1 января 1922
«Книгу
открывала и читала снова…»
Книгу открывала и читала снова:«Все на свете тленно. Суета сует…»Господи. А к жертве я ведь не готоваИ последней воли в моем сердце нет…Много лет молилась по узорным четкам,Глаз не поднимала, не спала ночей…Только вот не стало мое сердце кротким.Голос чей-то слышу, но не вспомню чей.Пагубные речи слушать бы не надо,Сам Господь сказал нам: «Суета сует…»Тихий голос манит, шепчет: «Падай, падай,Слаще этой муки не было и нет…»Много лет молилась, душу сберегаяВот на эту муку, вот на эти дни…А теперь мне душно, я совсем другая…Только не гони.Январь 1922
«Погоди! Не касайся, не трогай!..»
Погоди! Не касайся, не трогай!Ты была на неправом пути,У чужого стояла порога, —И, вот видишь, пришлось отойти. Все могло быть больнее и хуже, — В сердце много и страсти, и зла, — По дороге блестящие лужи Застывали осколком стекла.Где-то лай раздавался собачий,На панелях — замерзшая грязь…Не могло твое сердце иначе,Не могло покориться, смирясь! И по улицам грязным и темным Ты всю ночь проходила тогда… Мир казался пустым и огромным, С крыш по каплям стекала вода.Солнце высушит зимнюю слякоть,Небо станет опять голубей, —Только ты, чтобы больше не плакать, Лучше сердце разбей!10–11 февраля 1922
«Вы все, ушедшие, мне близки стали снова…»
Вы все, ушедшие, мне близки стали снова.Еще один желанный легкий шаг,О, кто-нибудь из вас подаст последний знак,Протянется рука, и я идти готова…Мне больно от живых! Я каждый вечер жду,Что утро не придет с его земною жаждой,И вы в моей тоске! Ее изведал каждый,По вашим я следам, покорная, иду!И только вы со мной! Живых, живых не надо,Последнюю тоску не примут, не поймут.И сердцу темному не вымалить пощады,Нарушен легкий ход сосчитанных минут…Останьтесь вы со мной! Высокого порогаОдна, бессильная, не смею преступить,Самой не разорвать слабеющую нить,Вы видите меня! Я так хотела много!И не смогла, как вы! И есть один средь вас,Далекий и чужой, теперь он там, любимый;Я изберу, как он, неумолимый час,Не пережив любви неотвратимой…Я так же, как и он… И мне не стать иной.И жребий свой сама я выбираю тоже,Ушедшего зову: «Я на тебя похожа.Ты сам приди за мной!»13 февраля 1922
«Как в этом мире злых подобий…»
Как в этом мире злых подобий Была душа искажена. В сомненьях, ревности и злобе Как долго мучилась она! И шли часы без перемены,И мрак и бездна впереди!Но вот раздвинул кто-то стеныИ властно мне сказал: «Гляди!»Мои глаза привыкли к мраку,Какой непостижимый свет!Но я гляжу, покорна знаку,И прежней боли в сердце нет.Иль боль моя, дойдя до крика,Уже не чувствует себя?Нет, это ангел светлоликийПришел, о грешнице скорбя.Он говорит, что путь сомненьяИ двоедушен и лукав,Что мы познаем воскресенье,Лишь смертью смерть в себе поправ.И тает прежнее неверьеВ восторге видящей души…И блещут ангельские перьяИ говорю я «Поспеши!Ты осенил меня победой,Но обо мне скорбит мой друг.К нему спеши, ему поведай,Что мой окончился недуг!»20 февраля 1922