Исправить все. Мирриэль

Алакозова Анна Сергеевна

– Готова? Убирать руку? Ставить тебя?

У меня все пересохло во рту, от накативших эмоций. Я не могу сказать и только киваю головой. Он аккуратно отводит руку. Яркая вспышка света ослепляет меня, но уже через несколько минут я начинаю видеть смутные силуэты, еще через некоторое время зрение приобретает четкость, я уже могу различать цвета. Он поворачивает меня к себе лицом и аккуратно очень медленно опускает на ноги, поддерживая за талию, не ставит, а просто дает прикоснуться ногами к поверхности.

– Мирра, я боюсь тебя отпускать, - шепчет он.
– Я помню, какими были твои ноги, когда я... нашел тебя там, я боюсь причинить тебе боль.

Я вижу неясный овал его лица совсем рядом с моим. Он

боится за меня... Когда я шла закрывать свой первый разлом, я готова была отдать жизнь, за то чтобы они мне поверили, просто поверили, а сейчас, он за меня боится... он загонял лошадей спеша мне на выручку, он нашел меня в том ужасном месте, сначала в одном, потом во втором, он спас меня... Он делал все это ради меня... Создатель, какое же это удивительное чувство... Как замечательно понимать, что твои чувства взаимны, что тот, в кого ты влюбилась с первого взгляда, все-таки вопреки долгу и всему прочему, все равно любит тебя, боится за тебя, готов спасать тебя и идти за тобой на край света, большего счастья, наверное, и быть не может.

– Не отпускай меня, просто дай возможность поставить ноги, я обещаю быть аккуратной, - я прижимаюсь щекой к его колючей щеке.

Меня наполняет нежность, признательность. А потом водопадом на меня обрушиваются запахи. Свежей травы, хвойного леса, готовящейся еды. Где-то заржала лошадь. Теперь я слышу не только частое дыхание человека рядом со мной, я слышу гул голосов, слышу звон мечей, слышу брань, слышу смех. От такого шума начинает закладывать уши, я уже отвыкла от нормальных звуков, в последнее время я слышала только тишину, собственные крики и невнятные вопросы моих дознавателей. А теперь... Если бы меня не поддерживали крепкие руки я бы просто упала, ноги подкосились.

– Мирра, что такое?

Обеспокоенный голос.

– Нет-нет, все нормально, я просто... отвыкла от ...жизни. Там я уже простилась с жизнью, и никак не думала, что смогу еще раз все это испытать, столько всего: шума, звуков, запахов, света, эмоций, - мне страшно. Инариэль прав, мы должны научиться разговаривать с ним, прекратить прикрываться бравадой, силой, долгом, делами, мы должны быть честны.
– Я простилась со всем этим, там. Я думала, что умру там, Кален. И единственное, что поддерживало меня - это мысль, что я смогла их спасти, что я..., что они не умирают из-за меня. А потом они мне показали тот, другой мир, и я... я отчаялась, я потеряла все. Я потеряла вас всех, я потеряла смысл, все уже не имело смысла, я ... тогда я уже жаждала пыток, я хотела умереть, чтобы снова быть с вами, тот страх, что я испытывала при допросах возвращал меня в мои воспоминания о вас. О тебе, Барри, Каре, Инариэле, Энель, о вас всех... Худшей пыткой стала его стена, я старалась не плакать, я старалась быть сильной, но...

Он садиться на траву и усаживает меня рядом. Нежно гладит по голове, вытирает катящиеся слезы.

– Тише, милая, тише. Все закончилось. Я не смог тебя защитить, но больше я никогда не оставлю тебя, я не позволю больше никому...

А я уже не могу сдержаться, я уже просто рыдаю, прижимаясь к его груди.

– Я не сильная, Кален, не смелая, не добрая и не хорошая... Я так боялась, я готова была им все рассказать, все... если бы они только сказали, что им нужно... но я не понимала, ничего не понимала... А потом, потом он, -я всхлипываю и сильнее прижимаюсь к широкой груди, - как тебе не противно меня обнимать? Как тебе не мерзко? Как ты терпишь меня? Я... я... плохая

– Прекрати, прекрати говорить ерунду, Мирра. Мне очень приятно тебя обнимать, я очень рад, что могу тебя обнять. И, девочка моя, ты смелая, сильная, добрая... ты самая лучшая и все остальное не имеет для меня значения. Ты слышишь меня, Мирриэль, ни для кого из нас. И тем более для меня. Тебе не нужно об этом вспоминать,

совсем. Я... Это я виноват, я не должен был тебя отпускать, не должен был тебе говорить все те глупости, что я наговорил тебе. Я должен был все тебе рассказать еще тем вечером, ведь я решил все для себя еще накануне вашего ухода, но ты уже спала, когда я пришел и я... не стал тебя будить, решил, что одних слов будет мало, я решил сначала сделать все, а потом уже сказать тебе. Доказать тебе, доказать себе, что я способен на это. Мирра, ты делаешь нас всех лучше, все мы стараемся стать лучше, чтобы быть хотя бы немного похожими на тебя. Все эти люди, которые сейчас нас сопровождают, они здесь благодаря тебе, они здесь потому, что ты смогла их воодушевить, ты смогла, даже находясь в заточении, поразить этих людей, всех их. Ты бы слышала, как они о тебе говорили... Ты еще услышишь. Мойра и маги, имперцы, все они говорили лишь о том, что ты смогла их научить чему-то, что ты смогла открыть им глаза. Они идут не за Хранителями, Мирра, они идут за тобой. Ты, стала их лидером, находясь в заточении. И ты сомневаешься в себе? Милая, ты самый замечательное и удивительное существо из всех ныне живущих.

Он продолжает меня гладить по вздрагивающим плечам. Он все шепчет очень тихо, прямо мне в ухо, он так старается меня успокоить, утешить, что это даже смешно, у него совсем не получается, мне становится только хуже. Перед глазами проплывают дни заточения, череда пыток. О чем он говорит, как могла я кого-то вдохновлять, если я сама чуть не умирала от страха каждую минуту? Но он такой милый.

– Кален, мне не кажется это? Это не бред? Я так боюсь, что все это лишь... мое воображение, и если я открою глаза, все это пропадет, исчезнет и я снова окажусь в пыточной или в камере с ошейником и цепью и он снова придет за мной... И я снова ничего не смогу поделать... только кричать, если он мне позволит...

– Мирриэль. Это не сон. Как мне доказать тебе это? Как мне убедить тебя, что все закончилось? Как мне помочь тебе, ты только скажи, я сделаю все... Твой кошмар окончился, ты с друзьями, в относительной безопасности. Открой глаза, посмотри на меня. Я с тобой.

Слезы помогли глазам приспособиться к свету. Теперь я уже могу видеть. Поднимаю глаза и встречаю его нежный взгляд. Он все еще держит меня в объятиях, укачивает, как ребенка, гладит по голове.

– Поцелуй меня, - всхлипываю я.
– Как тогда, в лесу...

Он улыбается и прикасается губами к моим губам. Это не тот жадный поцелуй, это уже что-то совсем другое, наполненное нежностью, а не всепоглощающей страстью. Но так даже приятнее, мы не крадем этот поцелуй, мы его заслужили, нам больше не нужно бороться с чувствами, теперь это естественно.

– Мирра, может быть этого достаточно для доказательства моей реальности - он отрывается от моих губ, нежно заглядывая мне в глаза.
– Мы в лагере, тут вокруг люди, мне кажется немного поспешно вот так демонстрировать всем... Это как-то неправильно...

Я улыбаюсь. Какой же он все-таки... смешной... Он вытирает мои слезы, приглаживает волосы.

– Ну что? Ты готова встать и пойти со всеми поздороваться?

Я неуверенно киваю головой. Сомневаюсь, что я смогу встать..., но нужно попробовать. Он встает и подает мне руку.

– Опирайся, я помогу. Можешь навалиться на меня всем своим телом, я даже не почувствую.

Я беру его за руку, и он приподнимает меня. Ноги плохо слушаются, едва стою, по ногам бегают колючие мурашки, сотни иголок впиваются в ступни. Впервые стою после освобождения. Очень больно, но так приятно. Пока привыкают ноги, смотрю на свои руки. У меня уже отросли ногти..., надо же..., как же приятно. Все суставы целые, не торчат кости, не кровоточит ни одна рана, ран совсем нет, остались только розовые шрамы... Инариэль действительно чудотворец.