Исправить

Уилсон Киврин

— Ни одной. Знаешь почему? — Я наклоняюсь к ней так близко, что не могу четко видеть черты ее лица. — Я хочу только тебя.

Она тяжело вздыхает, и мы продолжаем смотреть друг на друга, не в силах отвести взгляд. Пока, наконец, я не замечаю, как начинает подрагивать уголок ее глаза. С тихой злостью она спрашивает: — Что ты хочешь этим сказать?

— Признай, сегодня ты просто пыталась меня позлить.

— Даже если и так. Сработало же!

 Поднырнув под моей рукой, она встает с дивана.

— Повзрослей, Логан.

Я хватаю ее за руку, не давая уйти.

— Нет. Мы еще не закончили.

— Тогда

как нам это закончить? — яростно спрашивает она.

Внезапно понимаю, что прикосновение к ее теплой и нежной коже почти приносит мне боль.

— Сначала надо разобраться с тем, что было утром.

Она вырывает руку из моей хватки.

— Я не верю ни одному твоему слову! — в ее голосе слышится насмешка. — «Мы можем это исправить». Если бы секс мог хоть что-то исправить, мы бы все еще были вместе. Но мы расстались, и сейчас ты срываешься на мне, потому что я двигаюсь дальше.

Нет. Она может обманывать сколько угодно себя, но я на это не куплюсь. — Сначала ответь на мой вопрос. Сколько парней?

Не отводя взгляд, я пристально смотрю на нее, с удовлетворением наблюдая, как забегали ее глаза, выдавая правду.

— Ни одного, — констатирую я. — Верно?

По ее поджатым губам и тягостному молчанию я понимаю, что не ошибся.

— Ты не двигаешься дальше, — говорю я с усмешкой. — Черт, не смей лгать мне прямо в лицо, что ты двигаешься дальше. — Я слишком хорошо знаю тебя. Ты хочешь закончить то, что мы начали.

Пару секунд она, задержав дыхание, мучается выбором как мне ответить. И когда наконец собирается духом, меня поражает необузданный взгляд ее широко распахнутых глаз.

— То, что я все еще хочу с тобой трахаться, не значит, что я собираюсь провести с тобой жизнь.

О, Боже! Я все еще хочу с тобой трахаться. Остальные слова для меня не имеют значения, потому что это все, что я слышу. Мой член воспринимает их как призыв к действию, в то время как остатки разума пытаются донести, что это в Пейдж говорят три порции алкоголя, принятые ранее. Потому что трезвая Пейдж никогда в жизни не употребляет подобные выражения.

Наверное, мне стоит взять себя в руки и отправить ее проспаться. На моем месте так поступил бы любой порядочный и заботливый мужчина. До этого момента я думал, что я такой. И все же не могу на это пойти. Сейчас я балансирую на краю пропасти и не в силах заставить себя отпустить ее.

— Тогда давай займемся тем, что мы оба хотим, — говорю я, мои глаза горят и конечности напрягаются от желания.

— Нет. — Она качает головой, на ее лице непроницаемая маска. — Мы уже пробовали. Это не сработало.

Я лишь ухмыляюсь, глядя на нее из полуприкрытых век.

— Даже не знаю. Как по мне, это очень хорошо работало. Ты то и дело возвращалась за добавкой.

— Больше не буду. Закончим на этом.

 Избегая моего взгляда, она возвращается за бутылкой с водой. Теперь моя очередь принимать безразличный вид. Меня на такое не купишь.

— Черт бы нас побрал. — говорю мягко, привлекая ее внимание. Она опускает бутылку, и слизывает с нижней губы капли воды. Затем ее взгляд устремляется к дверям спальни, которую она присвоила в день приезда. Намечает маршрут побега?

Удачи тебе с этим, детка!

Я делаю шаг в ее направлении.

— Логан, — предостерегает она, ставит бутылку на стол и делает шаг назад.

— Пейдж, — шепчу

в ответ, надвигаясь на нее.

Отступив насколько возможно, она хватается за спинку дивана, чтобы сохранить равновесие. Прожигая меня взглядом, говорит: — Это ничего не изменит.

— Может и нет, — соглашаюсь я, подхожу ближе и толкаю ее на подушки, — но, блядь, это будет просто потрясающе.

Она дышит тяжело и хрипло. И отмахивается, когда я пытаюсь дотронуться до нее. Я был готов и ожидал от нее этого. Признаю — меня бы разочаровало, если бы я не получил отпор. Так что крепко хватаю ее за запястье и в ответ в ее глазах загорается знакомый огонек. Это смесь гнева и похоти. Меня охватывает волна удовольствия, оправдывая нарастающее возбуждение. Нас всегда неудержимо тянуло друг к другу. Так будет всегда.

Скованную руку она сжимает в кулак, но не спешит высвободиться.

— Это будет не очень красиво.

— Я очень на это надеюсь.

Наклонившись, я притягиваю ее к себе и с силой целую. Чувствую, как пощипывает губа на месте утреннего укуса, но напоминание о нем тают от ощущения мягких губ и теплого дыхания, заставляя кровь прилить к моему члену. Возбуждение возникает мгновенно, заставляя пульсирующие до боли яйца подтянуться.

Моя. Она все еще моя. Я крепко целую ее. Целую так, чтобы стереть все воспоминания о другом парне и том коротком эпизоде у входа. Сердце колотится, как бешеное, пытаясь вырваться из груди, словно я спринтер на финишной прямой. После долгого года тоски по ней и чувств, не находящих выхода и загнанных глубоко внутрь, желание достигает вершины, сводя меня с ума. Она тихо всхлипывает сквозь приоткрытые губы, такие податливые и нетерпеливые, жадные и настойчивые, как и мои. Свободной рукой я провожу по ее ноге, скользнув под ткань юбки. Большим пальцем касаюсь внутренней стороны бедра, где кожа, такая нежная и упругая, становится все горячее и горячее, чем ближе я продвигаюсь к сладкому местечку. Но тут она крепко сжимает бедра, блокируя движения руки.

Отодвинувшись на дюйм, я грубо заявляю:

— Ты просто оттягиваешь неизбежное, детка.

В ответ она решает показать зубки и, ухватив конец моего галстука, начинает наматывать его на руку. Какого черта? И прежде, чем я успеваю понять, она уже добирается до самого горла, крепко вцепившись пальцами в узел.

Это ошейник. Она держит меня на поводке.

Я пытаюсь отстраниться, но она с яростью дергает за галстук и тот неловко затягивается на моей шее, пока она тянет меня к себе. Удерживая так, в опасной близости, почти нос к носу, тяжело дыша, она задает мне один вопрос:

— Что теперь?

Черт тебя побери, Пейдж! Ты так чертовски горяча, а я так чертовски возбужден, что швы на брюках вот-вот лопнут.

Вот как мы поступим. Я подыграю ей, позволив немного подержать меня на привязи.

— А теперь, — задыхаясь шепчу я, — Я разверну тебя, задеру юбку и стяну твои трусики. А потом трахну. Прямо здесь. И только попробуй меня остановить.

Я знаю, что она не будет против. Но угроза — это часть игры. То, от чего у нее срывает крышу. Ничего не изменилось. Я угадываю это по тому, как она, тяжело сглатывая, дышит часто и неглубоко. По тому, как вздымается ее грудь под облегающим лифом платья, по припухшим губам и лихорадочному блеску в глазах.