Исправить
Шрифт:
— Вряд ли ты представляешь для меня угрозу.
Ухмылка исчезает с его лица. — Я видел тебя в вестибюле на днях. И помню взгляд, которым наградил меня… Ты и тогда не чувствовал угрозы?
Значит, все-таки узнал. Он что, пытается меня разозлить? И этим заткнуть мне рот? Удачи!
— На тот момент я не знал, что ты из тех парней, что вручают визитку и после поцелуя молча уходят прочь.
— А сколько времени прошло с тех пор, как она целовала тебя?
О, да! Он думает, что последнее слово останется за ним. Чертов слабак!
— Вообще-то,
Неуверенность проскальзывает в его глазах, и видно, как рушится его решимость. Он думает, что Пейдж использовала его, чтобы вызвать у меня ревность.
Что она, вероятно, и сделала.
— Поверь мне, — невозмутимо отвечаю я. — Это не то, что тебе нужно в жизни.
Я говорю напоследок, перед тем как не оглядываясь, направиться прямо к хижине. Хорошо, что мне удалось сохранить достоинство и до конца быть вежливым. Но мне так хотелось, чтобы он дал повод ударить его по лицу.
Мое сердце сейчас готово выпрыгнуть из груди и мне нужно успокоиться, прежде чем встретиться с Пейдж. Но я понятия не имею, как это сделать. То, как она целовала этого парня навсегда засело у меня в мозгу. Понадобится лоботомия, чтобы хоть как-то избавится от этого.
Деревянные доски патио скрипят под моими ногами, когда я онемевшими пальцами вставляю ключ-карту в замок. Раздается щелчок, и ухватившись за ручку я толкаю дверь, позволяя ей захлопнуться за моей спиной. На полпути в тускло освещенную гостиную я замечаю Пейдж на кухне. Она стоит у холодильника и достает бутылку воды. Повернувшись, она спокойно смотрит на меня.
Глубоко вдохни. Держи себя в руках.
— О чем, черт возьми, ты только думала? — рявкаю я на нее.
Вытаращив на меня глаза, она замирает с наполовину открытой бутылкой.
— Прости, ты о чем?
Я подхожу к ней.
— Уходишь посреди ночи с первым попавшимся парнем из бара? Какого хрена, Пейдж?
— Ты что, серьезно? — она недоуменно хлопает глазами. — Какое тебе до этого дело?
Усмехнувшись, я пересекаю кухню пока не оказываюсь прямо перед ее носом.
— Ты имеешь в виду то, — говорю я тихим и злым голосом, — что мне должно быть наплевать, когда моя жена и мать троих моих маленьких детей может попасть в опасную ситуацию?
— Что ты ко мне пристал? — закатив глаза, она продолжает открывать бутылку с водой. — Я встретила милого парня, который из вежливости проводил меня до порога. Чтоб ты знал, я ощущала себя в большей безопасности, чем если бы шла одна.
— Поверь мне, все они на первый взгляд милые, — выдыхаю я. — Пока спят зубами к стенке.
— Ты прав. — она морщит нос и, уходя, бросает через плечо: — Я забыла, тебе же хорошо знакомы такие личности. Ты все силы прикладываешь к тому, чтобы они не попали в тюрьму.
— Детка, твои подколы уже наскучили, — фыркаю я. — Придумала бы что-нибудь новенькое.
Не удостоив меня взглядом, она неторопливо идет в гостиную,
Прищурившись, я рассматриваю ее лицо. Несмотря на полумрак, вижу, как пылают щеки и блестят глаза. Значит, что она не ограничилась одним стаканом. Думаю, можно назвать это «слегка навеселе». Черт возьми, ей тем более нельзя было оставаться наедине с незнакомцем.
— Признайся, — бросает она многозначительный вызов. — Тебя ведь не беспокоит моя безопасность? Ты просто ревнуешь.
Что-то внутри меня обрывается.
— Я был вне себя от беспокойства! — И я рычу, когда она, глядя на меня, морщится от отвращения, как подросток: — Мне пришлось грубо оборвать своего клиента. Очень дорогого и важного клиента! Прежде чем бросить его в баре, чтобы удостовериться, что с тобой все в порядке.
Я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. У меня начинается дикая головная боль, которая только усиливается от ее раздраженного вида.
— А потом, — продолжаю я, — когда я мчался, моля Бога, чтобы ты выбрала именно эту дорогу, то представлял, как буду искать тебя в темном лесу, пока не найду изнасилованной и убитой.
У нее вырывается едкий смешок.
— Ты смешон.
— Да, я смешон, — с горечью соглашаюсь я. — Потому что вместо этого я застал чудную картину, как ты присосалась к тому парню.
Ее лицо застывает от удивления. Отлично! Конечно же, она понятия не имела, что я все видел.
— Я просто слегка коснулась его губами. Перестань драматизировать, — она снова отпивает из бутылки. Видимо ее мучит похмелье.
— Я все видел, Пейдж. Ты целовала его! — я тычу в ее сторону пальцем, — Ты. Целовала. Его.
Она вспыхивает от гнева и с грохотом опускает бутылку на столик.
— Я одинокая женщина и имею на это полное право.
От злости у меня резко пропадают все мысли, и я замираю перед ней тяжело дыша, не в силах вымолвить и слова. Мое внимание привлекают ее босые ноги. Несмотря на рост, у нее удивительно изящные ступни. Затем взгляд скользит вверх по стройным икрам, мимо колен прямо туда, где юбка облегающего красного платья заканчивается чуть ниже бедер.
Бедер, которые когда-то принадлежали мне. И только мне. Лишь я имел право обнажать их, трогать, пробовать на вкус. И раздвигать.
Резко срываюсь с места и бросаюсь к ней. Ладонями впечатываюсь в спинку дивана по обе стороны ее головы. Нехотя она откидывает голову назад, чтобы посмотреть мне в глаза, и я вижу, как стиснуты ее зубы.
— И сколько парней у тебя было с тех пор, как мы расстались? — спрашиваю я почти шепотом.
Ее ноздри раздуваются.
— Это не твое дело. Я же не спрашиваю сколько женщин было у тебя?