Испуганная невеста

Картленд Барбара

— Уверена, что мы еще не раз встретимся, — ответила раджмата. — Припадаю к стопам вашим в благодарность за то, что вы для нас сделали.

Прощаясь, она снова сложила ладони вместе. Серафина же сделала глубокий реверанс и вышла из каюты.

— Ее высочество необыкновенно хороша собой, — сказала она Кельвину Уорду, вернувшись в каюту. — Так красива, как вы и предполагали. Надеюсь, когда я состарюсь, то буду похожа на нее.

— Ну, это еще не скоро будет, — улыбнулся он.

Серафине

очень хотелось, чтобы муж ее ответил, что она, несомненно, останется красавицей, однако этого не произошло. И она с болью в сердце отметила — он не из тех, кто кривит душой. Значит, красивой он ее не считает…

Да и в самом деле, какая она красавица в сравнении с леди Брейтвейт?

После того серьезного разговора, когда Кельвин Уорд пылко уверял ее, что с леди Брейтвейт у него все кончено, Серафина время от времени задавала себе вопрос, не видится ли Кельвин со своей бывшей любовницей тайком.

Ему не составило бы никакого труда сказать жене, что он идет на палубу играть в теннис или делать зарядку, а сам в это время мог бы встретиться с леди Брейтвейт.

Наверняка та прилагает все силы, чтобы заманить его снова в свои сети.

Ей, Серафине, Кельвин говорит, что его любовная интрижка окончена.

Но она-то видит, какие томные взгляды бросает леди Брейтвейт на Кельвина в столовой либо в коридоре, если ей вдруг случается столкнуться с ним.

Поэтому Серафина была уверена, что леди Брейтвейт все еще желает мужчину, которого она охарактеризовала «обаятельным, страстным любовником».

Серафина понимала, что Кельвин целовал свою бывшую возлюбленную, и ей стало интересно, что испытывает женщина, ощутив на своих губах его губы.

Ей всегда представлялось, что поцелуи должны быть ласковыми и нежными. Теперь она не была в этом так уверена.

Кельвин Уорд был мужчиной сильным и мужественным, и Серафину не покидало ощущение, что губы его должны быть настойчивыми и требовательными, вот только что они требовали, она не имела ни малейшего представления.

А еще Серафине не давал покоя вопрос, что подразумевается под понятием «страстный любовник».

Она пошла в библиотеку на пароходе и попыталась найти книгу, которая хоть что-то поведала бы ей о любви.

Однако не нашла ничего, что могло бы пролить свет в этой сфере чувств.

Все романы были написаны довольно напыщенным слогом. Мужчины и женщины в них, как показалось Серафине, вели себя так, как никто никогда не ведет себя в реальной жизни. Да и романов в библиотеке оказалось не такого много. В основном там были книги о путешествиях или книги — биографии разных государственных деятелей и военачальников, умерших много лет назад.

Однажды вечером, когда Серафина и Кельвин прогуливались после ужина по палубе,

она вдруг ощутила непреодолимое желание попросить его поцеловать ее, чтобы хоть почувствовать, что это такое.

Но поймет ли он, что просьба ее вызвана исключительно любопытством?

Скорее всего нет. Наверняка посчитает ее просьбу сумасбродной идеей, ведь ни одна уважающая себя женщина не станет просить джентльмена поцеловать ее.

«Друзья не целуются, — подумала Серафина. — По крайней мере не так…»

Но как было бы здорово, если бы Кельвин относился к ней не как к другу, а как к любовнице!

Устыдившись таких греховных мыслей, Серафина вспыхнула, но тут же попыталась оправдаться сама перед собой:

— Ведь он мой муж! Значит, ничего предосудительного в этом нет!

Мог же Кельвин Уорд, такой гордый и положительный, стать любовником леди Брейтвейт.

— Не понимаю я этого, — грустно проговорила Серафина.

И все-таки какая же она эгоистка и жадина. Наверное, правильно говорят: чем больше имеешь, тем больше хочется.

Ведь отец мог выдать ее замуж за человека, который не выказывал бы ей никакого уважения. Человека, который просто посмеялся бы над ее страхами. Человека, которому ни капельки не были бы интересны ее мысли и чувства, и которому было бы наплевать на ее мнение.

— Мне еще повезло… очень повезло, — прошептала Серафина.

Но как ни уговаривала она себя, все равно у нее оставалось некоторое чувство неудовлетворенности и хотелось чего-то большего.

К концу путешествия стало жарко.

Теперь дамы, идя на прогулку на палубу, брали с собой маленькие элегантные зонтики от солнца, которые ввела в моду королева Виктория.

Платья Серафины, ярких тонов, из индийского муслина, настолько понравились Кельвину Уорду, что он сделал ей комплимент. Серафина взглянула на него сияющими глазами.

— Вы правда считаете, что я хорошо выгляжу? Может быть, вы говорите это просто из вежливости?

— По-моему, мы договорились говорить друг другу правду, — ответил Кельвин Уорд. — Разрешите мне сказать вам еще раз, чтобы вы откинули прочь все свои сомнения, Серафина. Вы очаровательны.

Глаза их встретились, и у Серафины появилось какое-то странное и вместе с тем захватывающее ощущение, словно ее притягивает к Кельвину Уорду как магнитом.

Но не успела она распознать это ощущение, как муж уже отвернулся.

— Сегодня днем мы прибудем в Бомбей, — проговорил он. — Вы все упаковали?

— Марта уже целых два дня укладывает вещи, — ответила Серафина. — И ворчит при этом не переставая.

Кельвин Уорд расхохотался:

— У меня такое чувство, что, как только мы приедем, Марта тут же запросится домой.