Испытание болезнью: как пережить рак груди
Шрифт:
Действительно, каждая пара “мать-ребенок” не такая, как другие, и те, кто позволяет себе высказывать мнение по данному вопросу, обычно не отдают себе отчета в том, насколько тонки и неуловимы узы, соединяющие мать с каждым из ее детей. Тем не менее следует помнить, что у ребенка, как, впрочем, и у взрослого, сомнения и неуверенность порождают тревогу и страх. Для ребенка выживание связано с поддержанием равновесия в семье: гармоничные отношения родителей дают ему ощущение безопасности, а крепкое здоровье отца и матери формирует у него чувство собственной неуязвимости. Ребенок чрезвычайно зависим от тех, кто о нем заботится. Вследствие этого он особенно внимателен к любым мелким признакам, выдающим возможные перемены в его окружении. Так что пытаться скрыть от него какую-то проблему — дело очень трудное. Более того, заподозрив, что от него что-то скрывают, ребенок будет пытаться узнать тайну ради собственного успокоения. Ведь сам факт сокрытия от него какой-то информации воспринимается им как знак: эта информация важная, а возможно, и опасная. Не добившись результата, он неизбежно начнет воображать самое худшее, почувствует себя преданным, перестанет в полной мере доверять родителям и замкнется
Учитывая такой сценарий, я советую приходящим ко мне на прием женщинам по возможности всегда говорить своим детям правду. Даже если речь идет о раке груди. Главное — сказать это правильно. “Что поразительно, мои дети как будто бы даже и не удивились, — рассказывает Нелли. — Старшая дочь сказала, что заметила, как меня напугали результаты анализов, которые я сдавала за несколько недель до того. Она подозревала, что у нее за спиной затевается что-то недоброе”. Эта история подтверждает, что дети, несмотря на свою кажущуюся беззаботность, всегда настороже. Поэтому им нужно говорить о том, что происходит на самом деле, но при этом одновременно стараться их успокоить. А для этого придется самой слегка отстраниться от происходящего. “Я решила сказать, что у меня “в груди есть один такой маленький шарик”, который надо убрать оттуда, “пока он не вырос”, и еще надо принимать лекарства, “чтобы он опять не вернулся”, — объясняет Матильда. — Я сразу уточнила, что этот “шарик” не опасен, если его правильно лечить. Я еще добавила, что операция и прием лекарств вызывают усталость и слабость и что из-за этого “маме придется много отдыхать”. Еще я сказала, что все это будет продолжаться несколько месяцев, а потом жизнь снова пойдет “как прежде”. Что до самого слова “рак”, то, я думаю, надо адаптировать свою речь к уровню развития ребенка, с которым говоришь. Так, например, мой старший сын желал знать, как называется этот “шарик в груди”. Когда я ему сказала, что это рак, я увидела, как у него слезы подступили к глазам. У одного его приятеля дедушка умер от рака желудка. Так что мне пришлось ему объяснять, что рак можно вылечить, что меня наблюдают хорошие врачи и что я полна решимости сделать все, что нужно для выздоровления. А младший сын такое абстрактное слово воспринять не мог — для него “шарик” оказался понятнее. Тем не менее мне было важно сообщить обоим детям одинаковую информацию — хоть и немного разными словами. Я была уверена, что рано или поздно они попытаются разузнать об этом побольше и станут обмениваться сведениями друг с другом. И будет неправильно, если кто-то из них почувствует, что ему “тайну” не доверили”.
Словом, детям можно сообщить правду, сколь бы тревожной она ни была, но важно при этом их не испугать. Например, так, как это сделала Матильда: не драматизируя ситуацию, а четко объясняя хронологию предстоящих событий, показывая, что есть понимание проблемы и существуют эффективные решения. Ребенку нужно знать, что его родители способны противостоять жизненным трудностям. Он рассчитывает, что в ситуации нарастающего хаоса они сумеют сохранить контроль над ситуацией. Не имея доказательств этой способности, как может он, такой маленький и беззащитный, сохранять веру в собственное благополучие?
“Сначала мне стало очень страшно, — признается Натали, дочь Леа. — Я чувствовала, что мама тоже в ужасе. Я видела, что она подавлена, но не понимала, почему никто не говорит мне, что происходит. Я обсудила это с ребятами в школе, с моими подругами. Одна из них сказала, что если маме делают “химию”, значит, у нее рак, и значит, она скоро умрет. После этого я замкнулась в себе, почти перестала есть, начала получать плохие отметки… Отец страшно разволновался и повел меня к психотерапевту. Эта женщина помогла мне сформулировать мои страхи, а потом пригласила для беседы родителей. После этого мама стала со мной разговаривать о своей болезни. Ее слова меня успокоили, потому что я увидела: ситуация под контролем. Это как в компьютерных играх: надо всегда видеть врага в лицо, так меньше опасности. Если бы мама доверилась мне раньше, может быть, обошлось бы и без психотерапевта. Как бы то ни было, сегодня она чувствует себя хорошо и, по-моему, вышла из депрессии. Жизнь у нас дома опять изменилась — на этот раз к лучшему”.
Показывать ребенку, что ты контролируешь ситуацию, ни в коем случае не означает скрывать от него свои подлинные эмоции. Напротив, поделившись с ним своими чувствами, вы докажете ему свое доверие и покажете, что можно жить с сомнениями и неуверенностью, но не быть ими раздавленным. Однако при этом надо следить за тем, чтобы не начать взваливать на ребенка собственные проблемы. Ведь решения, которые избавили бы нас от наших тревог, выходят за пределы его компетенции. Ребенок никогда не должен становиться отцом или матерью для своих родителей. “Это одна из тех ловушек, в которые важно не попасться, — комментирует Матильда. — Действительно, ребенок озабочен сохранением равновесия в семье, которое служит гарантией его благополучия. Поэтому он будет стараться защищать своих родителей. Если же он почувствует их слабость и уязвимость, он постарается в меру своего понимания им помочь — например, начнет умалчивать о своих тревогах и скрывать собственные страхи”. Также необходимо помнить, что ребенок, столкнувшись с несчастьем, часто склонен считать себя его виновником. Так что он может связать появление рака у матери с какой-нибудь собственной провинностью. “Когда я поняла этот механизм самообвинения, я сразу же постаралась внушить сыновьям, что они ни в чем не виноваты — то, что со мной происходит, никак не связано с их шалостями и непослушанием”, — рассказывает Матильда.
Сказать ребенку о его невиновности — несомненно правильный подход, так как то, что взрослому кажется очевидным, совершенно не обязательно очевидно для ребенка. “А дальше надо быть последовательной, — считает Нелли. — Поскольку ребенок может чувствовать себя виноватым в твоей болезни, важно никогда не использовать свое плохое самочувствие как средство давления. А это происходит чаще, чем может показаться. И недаром: болезнь, а в особенности побочные эффекты лечения, повышает нашу чувствительность. Нам нужен покой и отдых. Из-за этого определенное
Многие женщины, заболевшие раком груди, винят себя в том, что больше не могут уделять детям столько же внимания и проявлять в общении с ними столько же терпения, как раньше. Это несомненная ошибка. В самом деле, мы же болеем не для собственного удовольствия и имеем право создать себе комфортные условия для выздоровления. “Я плохая мать”, — сказала мне Сандрина после третьего курса химиотерапии. Я позволил себе напомнить ей, что ребенок ценит не столько количество, сколько качество отношений с родителями. Так что даже если Сандрина “меньше присутствует” в жизни своих детей, важно, чтобы она могла делить с ними какие-то хорошие моменты. “Я знал, что мама отдает мне максимум того, на что она сейчас способна, — рассказывает Лионель, один из сыновей Элизабет. — А учитывая, как ей было плохо, это и так было безумно много. Раньше ей казалось, что она должна заниматься абсолютно всем. Но болезнь научила ее поручать другим какие-то дела, доверять им и принимать тот факт, что не все покоится на ее плечах!” “Мамина болезнь стала для меня большим жизненным уроком, — признается Жереми, старший сын Матильды. — Я почувствовал, что, раз она ничего от меня не скрывает, значит, она меня уважает. И я со своей стороны тоже научился ее уважать — ведь она не побоялась показать мне, что может быть такой же слабой и беззащитной, как другие. Ее болезнь открыла мне, что она вовсе не такая неуязвимая и совершенная, как я привык считать. И я научился любить ее такой, как есть. Я думаю, именно тогда я и стал взрослым”.
Родители своих родителей
Стать взрослым человеком — обширная программа! Сами того не сознавая, многие женщины, заболев раком груди, все еще ведут себя как маленькие девочки — дочки своих родителей. И, как все хорошие девочки, они склонны оберегать отца с матерью. “Когда я узнала, что у меня рак, — говорит Вероника, — матери я ничего не сказала. Она бы этого не вынесла”. “Я всегда старалась по возможности не обременять родителей своими проблемами, — рассказывает Флоранс. — А они, наоборот, никогда не упускали шанса позвать меня на помощь. Мне казалось, это нормально — вплоть до того дня, когда я заболела сама. Мне бы очень хотелось им об этом сказать, но я не осмелилась”.
В сознании многих женщин, приходящих ко мне на консультацию, прочно укоренилась мысль, что родители не вынесут известия об онкологическом диагнозе, и, значит, надо скрывать от них правду. Подобная мысль, возможно, связана с тем, что, сами будучи матерями, эти женщины боятся однажды услышать, что их ребенок болен. “Мне не хотелось разбираться со стрессом, тревогой и страхами своих родителей. Мне вполне хватало забот с самой собой”, — признается Валери. Проблема как раз в этом: разве не предполагается, что наши родители, будучи взрослыми людьми, сами должны заботиться о себе и преодолевать свои страхи? “Никому не захочется выслушивать от родителей фразы типа “С тех пор как ты заболела, я больше не могу уснуть” или “Моя жизнь совершенно сломана, я так боюсь за тебя”; это просто невыносимо!” — возмущается Нелли. “У меня было такое впечатление, будто я отравляю им старость. Я хотела оградить их от терзаний. И одновременно хотела оградить себя от всяких обвинений с их стороны. Мои родители большие мастера по этой части, — добавляет Сандрина. — Несмотря на все это, в конце концов я им сказала правду”.
Сказать правду своим родителям — единственный способ получить то, чего ждут большинство женщин, заболевших раком груди, — любовь и нежность, утешение и поддержку. “На следующий день после операции я бы отдала все на свете, чтобы меня обняла моя мама. Я уверена, что только так я бы смогла наконец дать волю слезам, — признается Элизабет. — К сожалению, этого не могло произойти — просто потому, что я не предупредила своих родителей”. “А я сказала родителям, что у меня рак груди, — рассказывает Сандрина. — Но вместо нежности, в которой я нуждалась, в ответ услышала одни жалобы. Мать безостановочно твердила: “Бедняжка моя, это так страшно. То, что ты мне сказала, — это ужасно”. Будто я без нее этого не знала. Если бы мама хотя бы спросила, не нужно ли мне чего-нибудь, — но нет! Вместо этого она звонила мне каждый день и забрасывала комментариями типа: “Я слышу, голос у тебя хороший, я рада, что тебе лучше, так что все в порядке, я тебе позвоню, всего хорошего, поцелуй Мишеля и детей”. Мне просто выть хотелось. Неделю за неделей я переживала эту ситуацию, выслушивала, как моя мать задает вопросы и сама же на них отвечает. Она себя успокаивала, а я чувствовала, как у меня все внутри буквально кипит от возмущения. А потом я узнала, что придется прервать химиотерапию из-за того, что у меня опасно снизилось количество белых кровяных телец. И вот тут я взорвалась. За три минуты я вывалила матери все, что скопилось у меня на сердце. Если в двух словах, это были по большей части упреки. Она не поняла. И неслучайно, ведь я по-прежнему не показывала ей свою слабость и уязвимость. Когда я на нее сердилась, я все еще представала перед ней в образе женщины сильной и авторитарной. Но ведь на самом деле это было совсем не так! Когда я поняла свою ошибку, я ей перезвонила и объяснила, что мне неприятно выслушивать слова, продиктованные страхом. Я понимаю, что она может беспокоиться обо мне, но прошу, чтобы она сама с этим справлялась — без моего участия. Вместо этого я хотела бы, чтобы во время общения мы с ней могли проявить взаимную нежность и любовь. Она очень хорошо поняла, о чем я прошу. С тех пор у нас с ней отношения открытые и честные, основанные на доверии и любви. Я больше не чувствую себя как маленькая девочка перед своей мамой. А еще я перестала себя вести по отношению к ней так, будто это я ей мать, а не она мне. Теперь мы с ней два взрослых человека. Мы поняли, что любовь и мир часто лежат в основе исцеления”.