Испытание морем
Шрифт:
— Да, Карл, покажите нам как нужно играть!
Мат в десять ходов показал класс, но правда не с той стороны, на которую он рассчитывал.
Лицо учителя вытянулось.
— Ваше сиятельство, вы очень сильны, — не стал он искать причин своего поражения, а просто поднял руки, — мне бессмысленно соревноваться с вами, нужен более сильный противник.
— Им буду я! — тут же нарисовалась пигалица, которая потеснила учителя и села за стол, допустив сразу две грубейшие ошибки на первых же ходах.
—
Глаза ребёнка метались по доске, пытаясь найти решение, но после допущенных ошибок его не было, так что Изабелла спрыгнула со стула и зарыдав, побежала прочь.
Я тяжело вздохнул, выиграть шестилетнего ребёнка, супердостижение для человека с нейросетью.
— Ваше сиятельство не расстраивайтесь, — учитель понял моё настроение, — поддаться тоже было неправильно, инфанта должна понимать в какие игры ей стоит вмешиваться, а в какие нет. Лучше это произойдёт сейчас, чем в будущем.
В комнату вошла Клара Альварнаэс, спросив у нас, почему инфанта выбежала в слезах и ничего не хочет рассказывать о случившемся. Альфонсо показал на шахматную доску, где было всего сделано всего несколько ходов и объяснил.
— Она подумала, что сможет обыграть сеньора Иньиго.
Сеньора Альварнаэс улыбнулась, и ушла, видимо её успокаивать. Получилось у неё это с трудом, но Изабелла не разговаривала со мной до самого ужина, дуясь на меня со всей своей детской непосредственностью.
27 сентября 1457 A . D ., замок Аревало, королевство Кастилии и Леона
Я сидел на стуле, укутанный одеялами и смотрел, как сержант из охраны замка, тренирует Альфонсо, показывая ему базовые упражнения для навыков фехтования. Рядом со мной сидел Гонсало Чакон и Алонсо. Неслышной тенью подошла инфанта и поджав губы поинтересовалась у меня.
— Сеньор Иньиго, а как выглядит Фердинанд Арагонский? — спросила она, всё ещё обиженная на меня за шахматное поражение.
Я задумался, затем попросил Алонсо.
— Принеси мой набор пожалуйста.
— Конечно, сеньор Иньиго, — он кивнул и вскоре принёс листы бумаги, угли и мольберт.
Гонсало Чакон и сама Изабелла с удивлением на всё это посмотрели, поскольку по прибытии в Аревало я ещё ни разу не рисовал. Я же, прикрыв глаза вспомнил принца и открыв их, взяв уголь в руки, стал со скоростью принтера делать его фотографию. Ничем другим я не мог это назвать, поскольку творчеством делать точную копию портрета человека, у меня язык не поворачивался. На всё ушло минут двадцать, и я вручил Изабелле готовый чёрно-белый портрет юного принца.
— Держите.
Та, открыв рот, как впрочем и управляющий замка, смотрели на рождённый прямо на их глазах
— Я не знал сеньор Иньиго, что вы так хорошо рисуете! — изумился сеньор Чакон, — принц, словно живой!
— А меня, меня вы, также сможете нарисовать? — тут же попросила у меня Изабелла.
— Конечно, — кивнул я, — сядьте удобнее и выглядите красиво.
Девочка поправила платье, поправила чепец, и подняла подбородок. А я же стал рисовать не эту инфанту, а ту, которая сидела у меня на кровати, со скрещёнными на груди руками и весьма упрямо выглядящую.
Рядом со мной вскоре начали фыркать мужчины, когда стали видеть отличие того образа, который пыталась создать Изабелла, и того, что появлялся у меня на листе бумаги.
Наконец Гонсало Чакон зажав рот, отошёл от меня, а следом за ним и Алонсо, не в силах выдержать смех. Изабелла удивилась их поведению, заподозрила неладное, стала злиться, и оттого, мой образ получился ещё лучше, чем я задумывал изначально.
— Вот моя принцесса, держите, — закончив, я протянул ей рисунок.
Она с радостью его взяла, посмотрела на упрямого ребёнка со скрещёнными руками и весьма набыченным видом и молча порвала рисунок.
— Наш повар нарисовал бы лучше, — с этими словами, она гордо удалилась.
Правда вскоре пришла Клара Альварнаэс и с виноватым видом попросила у меня нарисовать ещё раз тот же образ. Я понял, кто её послал, так что не стал ставить женщину в неудобное положение и нарисовал то же, что и несколькими десятками минут раньше. Едва взглянув на готовый портрет, женщина всплеснула руками. Она наклонилась, подняла клочки бумаги от прошлого портрета, собрала их и сравнила, затем посмотрела на меня.
— Изабелла сказала, что вы нарисовали чудовище, а не её, — женщина расстроенно посмотрела на меня, — но это же великолепно, сеньор Иньиго! Я никогда не видела ничего красивее этого!
— У всех разные понятия о красоте, сеньора Альварнаэс, — успокоил я её жестом, — инфанта должна понимать, что не всё в жизни будет так, как хочет она сама.
— Конечно сеньор Иньиго, ваши уроки ещё самые безобидные, — вздохнула она и с надежной попросила, — я не покажусь вам слишком наглой, если попрошу нарисовать и меня тоже?
Я протянул руку и показал на стул рядом.
— Всё равно жду, когда закончится урок фехтования у Альфонсо, я обещал ему урок шахмат.
— Благодарю вас, сеньор Иньиго, — женщина улыбнулась, поправила свою одежду и замерла.
Когда спустя двадцать минут я протянул ей готовую работу, женщина ахнула и не смогла сдержать слёзы.
— Благодарю вас, сеньор Иньиго! — она, прижав рисунок к себе, стала мне кланяться.
— Это просто рисунок углём, сеньора Альварнаэс, — попытался успокоить её я.