Испытание смертью
Шрифт:
— И мотор не буду глушить, чтобы скорее смыться, — сказал Бац-Бац и добавил: — Последний раз прошу. Мисс Рада, пожалуйста, не делайте этого.
— Я знаю этот фильм, — произнес мой водитель. — Это там, где она умирает в конце.
— Верно, — ответил я.
Графиня Крэк вылезла из машины, взяла цветы, затем открыла сумочку и что-то сунула в рот. Я растерянно моргнул. Неужели она принимает наркотики?
Она остановилась, глядя вперед. Идеальная мишень. На открытом месте и не движется. Я скорбно вздохнул, жалея
Потом она вытащила из сумочки что-то еще — кажется, маленький дезодорант — и побрызгала на цветы. Идиотизм. Поливать духами гвоздики, у которых и запаха-то нет! Я от них даже не чихаю. Да ее быстренько вышвырнут оттуда.
Она взглянула на большую вывеску. Там было написано: «Отдел исправительных учреждений».
Графиня Крэк поднялась на последний этаж, прошла по коридору и остановилась перед дверью с надписью: «Инспектор по надзору».
Она одернула жакет, ухватила цветы покрепче и вошла с таким видом, словно собралась на прогулку.
За столом сидел совершенный зверюга — наверное, бывший тюремный надзиратель, которого уволили из Синг-Синга по достижении пенсионного возраста и церевели на другую работу, где он мог творить, что ему вздумается. Он поднял голову и уставился на нее.
— У вас есть подопечный с условным сроком, — сказала графиня Крэк, — по имени Бац-Бац Римбомбо.
— Этот (…) сын? — произнес инспектор. — Только не говорите, что у вас хорошие новости и этот (…) сдох. Тогда у меня работы на целый день хватит.
— Я его тетя, — радостно продолжала графиня Крэк. — День за днем я смотрю, как мой бедный племянник чахнет. Увы, он превратился в дикого зверя, который заперт в дебрях Нью-Йорка. Он истекает слезами и тоскует по просторным полям и ярким цветам своей родины. Понюхайте цветы, которых ему так не хватает.
И она сунула гвоздики ему в лицо. Инспектор разинул рот, чтобы рявкнуть и… вдохнул запах цветов. После чего неожиданно обмяк на стуле.
А графиня Крэк продолжала:
— Разве вам не кажется, что нужно снять с него все ограничения на передвижение?
— Да, — согласился инспектор по надзору.
— И ему не обязательно отчитываться, где он был?
— Да, — еще раз согласился инспектор по надзору,
— И вы дадите ему справку на время условного срока?
— Да.
— И у вас есть нужный бланк?
— Да.
— Вам не кажется, что было бы замечательно, если бы вы взяли ручку и сделали это сейчас?
— Да, — сказал инспектор по надзору. Он схватил пачку бланков и принялся усердно писать.
Когда он закончил, графиня Крэк сказала:
— А теперь вы дадите мне заверенные копии, верно?
И снова инспектор сказал:
— Да.
Графиня протянула руку и взяла «копии справки об отбытии условного срока».
— Вам
— Да
— И вы сделали все по своей воле?
— Да.
— До свидания, — попрощалась графиня Крэк и удалилась.
Выйдя на улицу, она бросила цветы в урну и села в машину. Затем протянула копии Бац-Бацу.
Он посмотрел на них квадратными глазами и лихорадочно пролистал.
— Господи! — только и произнес он.
— Поехали, Бац-Бац, — сказала графиня Крэк. — Нам нужно заскочить еще в одно место.
Бац-Бац пересек Лафайет-стрит и направился на север. Неожиданно он не выдержал и проорал:
— Я свободен!
Он вдавил педаль акселератора в пол и помчался с бешеной скоростью.
— Господи, мисс Рада, я знаю, что вы самая красивая женщина в Америке, но кто, к черту, мог догадаться, что эта (…) горилла не устоит перед жен щиной.
Графиня Крэк не обращала на него внимания. Наконец она перевела взгляд на сумочку. В руках у нее была порванная обертка с надписью по-волтариански: «Духи, которые заставят мужчину на все ответить «да». При отсутствии противоядия не употреблять».
— Проклятье, — пробормотала она. — Еще один флакон, и все. Нужно поберечь на всякий случай.
Да, она действительно опасна!
— Приехали, — сказал мой водитель. — Двадцать один доллар. Вы досмотрели до места, где Лорен Бэкол убьют?
— Нет еще, — печально ответил я.
— Это лучшая часть фильма, — сообщил он и уехал.
В этом я был с ним полностью согласен!
Конечно, я не хотел, чтобы меня видели в компании с наемным убийцей. У людей отличная память на такие вещи.
Но я знал, что время не ждет, поэтому бросился в больницу, в бухгалтерию.
Натянув шляпу на уши и спрятав добрую половину лица, я сказал клерку:
— Я поверенный Брюзг из фирмы «Брюзга и Брюзга». Прибыл, чтобы заплатить по счетам Торпедо Фиакколы.
Клерк нашел счет.
— Пять тысяч сто, пожалуйста.
— Минуточку, — сказал я. — Вчера было четыре девятьсот.
— Это дополнительная плата за палату, где он сейчас находится.
Что я мог сделать? Ничего. Пришлось заплатить.
— Когда вы его отпустите, скажите, что он должен вернуться обратно к доктору Финкельбауму, — произнеся.
Девушка за стойкой сделала пометку, и я пулей вылетел оттуда. Мне нужно было добраться до делового центра, до филиала Лондонской конторы Бойда и заставить их застраховать наемного убийцу. Но нигде не было видно ни одного такси, а метро в это время битком набито. Я вприпрыжку помчался по Второй авеню и вскочил в автобус пятнадцатого маршрута.
Нью-йоркские автобусы скрипят и рычат, виляют между домами и вообще производят много шума. Но ездят они не слишком быстро.