Испытательный срок
Шрифт:
— Это ведь чары сработали? — зачем-то спросила Ира, даже не надеясь услышать отрицательный ответ.
— Может, да, может, нет, — хватаясь за древесный ствол, Ярослав поднялся на ноги. — Такого я не хотел. Вечно с этими вероятностями… что-нибудь не так…
Он отбросил со лба влажные от пота тёмные пряди, оставив на коже красный след. Утомлённо выругался сквозь зубы, провёл пальцем вдоль рассекающего ладонь пореза. Края ранки мгновенно закрылись; последние алые капли Зарецкий небрежно стряхнул в траву.
— Что, тоже плохо? — спросил он, внимательно всматриваясь Ире в лицо. Немедленно
— Я никогда не видела, как умирают люди, — глухо сказала она.
— Я видел, — Зарецкий, нагнувшись, подхватил сумку, кое-как взгромоздил себе на плечо. — И вот так — каждый раз. Чем лучше владеешь волшбой, тем паршивее.
— Зачем тогда тебе… — Ира кивнула на нож у его бедра.
Ярослав привычно уже смерил её снисходительным взглядом.
— Потому что запрещено вредить человеческому разуму и телу при помощи дара, — он всё ещё нетвёрдо, но решительно шагнул в сторону густеющей чащи. — А отстаивать здесь свои интересы как-то надо.
— Что ещё тебе запрещено? — Ира, подобрав длинный подол, осторожно переступила поваленное бревно. В беззаботном птичьем щебете ей всё ещё чудился свист рассекающего воздух клинка.
— Не так уж и много, — Зарецкий оглянулся через плечо, всматриваясь в безмолвные заросли. — Убивать. Ценить свою жизнь выше чужой. Отказывать в помощи и брать плату за помощь. Называться чужим именем… Это, как видишь, обойти проще всего, — он мрачновато усмехнулся в усы.
— Это всё клятвы? — недоверчиво спросила Ира. Ярослав равнодушно кивнул. — Но… это же очень жестоко! Как ты вообще так живёшь?
— Как и все нелегалы, в лакунах между законами, — хмыкнул Зарецкий. — Клятвы — штука буквальная. Иначе никакой Магсвод был бы не нужен…
— Мне тоже надо их приносить? — поёжившись, спросила Ира. Нельзя ценить свою жизнь выше чужой… Попробуй соблюдай такое!
— Если только соберёшься податься в волхвы, — насмешливо отозвался её спутник. — Не рекомендую. Собачья работа.
— Прямо как в магконтроле?
— Абсолютно точно.
Прошло, должно быть, не меньше часа, пока они выбирались к реке. Не дожидаясь разрешения, Ира сбежала по илистому берегу к кромке воды и плеснула холодной, пахнущей водорослями влагой себе в лицо. Ярослав тоже умылся и без особого успеха попытался оттереть с рубашки багряные брызги. Мнительные местные жители, наверное, без восторга воспримут подобные отметины… Хотя им не в диковинку кровавые развлечения. Там, на городской площади, целая толпа собиралась поглазеть на то, как людей бьют плетьми. В этом страшном мире кругом жестокость и варварство; здесь не выжить без ножа на поясе и без умения отбросить жалость и сострадание. И помнить, помнить при этом каждую секунду о немыслимо строгих клятвах… В который раз за последние дни Иру пробрала крупная дрожь.
— Ты когда перестанешь терпеть до последнего? — проворчал Зарецкий, бесцеремонно хватая её за запястье. — Тень — это тебе не русалка в новолуние!
— Мне бы укрепляющее сварить, — пробормотала Ира, глядя в сторону. — Очень помогает.
Ярослав насмешливо фыркнул.
— Сваришь обязательно. У ближайшей газовой плиты. Всё-таки электричество сюда вряд ли провели…
— Прекрати, пожалуйста, — тихо
— Хорошо, — Зарецкий, мигом оставив ядовитый тон, отпустил её руку. — А ты пообещай не молчать, если станет хуже.
— Не буду, — кивнула Ира. Не слишком искренне.
До переправы пришлось идти дальше, чем рассчитывал Ярослав. От моста, о котором он знал, остались лишь торчащие из земли обугленные брёвна на противоположном обрывистом берегу. Новый, возведённый взамен, похоже, уже пережил не одну зиму; доски, из которых он был сложен, успели потемнеть и рассохнуться. К вершинам высоких столбов, невесть зачем поставленных у переправы, привязаны были яркие цветные ленты.
— Что это? — Ира зачем-то протянула руку и тронула грубоватую крашеную материю, безжизненно свисавшую вдоль тёсаного дерева.
— Обереги от злых сил, — Зарецкий задрал голову, щурясь против солнца. — Суеверие.
Он пригляделся к мелким насечкам, опоясывающим правый столб. Ире показалось сперва, что это просто незатейливый узор, но заострённые чёрточки определённо складывались в осмысленные закономерности. Надпись обвивала сероватое дерево в восемь колец, разделённых глубоко прорезанными сплошными линиями.
— Раньше так не делали, — хмурясь, заметил Ярослав. — Впрочем, неудивительно…
— Почему? — Ира тоже присмотрелась к вырезанным в дереве знакам. — Разве они не пишут нашими буквами?
— Не переняли, — Зарецкий качнул головой и первым ступил на тихо скрипнувшие доски. — От языка мало что осталось, а письменность вот сохранилась. Наверное, в те времена и по другую сторону с грамотностью было сложно.
— В те времена, — повторила Ира. Сквозь щели в рассохшемся дереве далеко внизу сверкала солнечными искрами свинцово-синяя вода. — Раньше про этот мир знали?
— Знало больше народу, — поправил Ярослав. — Потом забыли за ненадобностью. Сюда, как видишь, трудно добраться: надо либо иметь под рукой человека с соответствующим даром, либо дожидаться подходящего дня. Пару сотен лет.
— Зачем сюда добираться? — буркнула Ира себе под нос. — Здесь ужасно.
— Нет канализации и центрального отопления, — фыркнул Зарецкий, но тут же, вспомнив, что обещал не ёрничать, сменил тон. — Над тем, за каким интересом типы вроде твоего Георгия Ивановича сюда рвутся, я уже месяц мучаюсь. Честно говоря, думал, они на меня выйдут, но наш дорогой паразит так некстати к тебе прицепился… А я, идиот, выкинул его из расчётов.
— Я до сих пор не понимаю, что тут к чему, — уныло призналась Ира, сходя на твёрдую землю. Убегающая вперёд тропинка шла под уклон и ныряла в залитое солнцем редколесье. — Не сходится.
— Очень даже сходится, — возразил Зарецкий. — Есть ещё силы идти или до тенька — и привал?
— Есть, — проворчала Ира. — Объясни про паразита.
— Всё до обидного просто, — Ярослав досадливо поморщился; не любил признавать поражения. — Наш охотник до чужих сил хлебнул через край, и ему понравилось. Судя по сводкам безопасности, метался потом по всей Москве, бросался на всех, кто хоть отдалённо тебя напоминал. Будь он в здравом уме, залёг бы на дно и сидел бы тихо, но что с него взять? Там зависимость похуже героиновой…