Исс и Старая Земля
Шрифт:
Оливано сдержанно улыбнулся.
– Я вижу, вы от них пока не устали.
– Совершенно! Но Каса Лукаста мне не нравится. В каком-то смысле дом даже пугает меня. Я боюсь и Ирены, и ее матушки, они словно ведьмы в пещере.
– Вы выражаетесь весьма цветисто, – сухо заметил Оливано.
Из-за экрана послышался голос Сафи:
– Жизнь многоцветна, мой милый! – Оливано повернул голову.
– Что ты хочешь сказать, Сафи?
– Ничего особо серьезного. Я подумала, что вам надо непременно напомнить о том, что жизнь действительно многоцветна, но
– А жаль, – вздохнула Уэйнесс. – Вот в Каса Лукаста тайн немеряно. Сколько точно я сказать не могу, поскольку некоторые из них, вероятно, составляют части одной.
– Тайн? Например?
– Например, сама Ирена, Утром она выходит собранная, аккуратная и холодная, как айсберг, а возвращается днем в диком состоянии, лицо безумное, измученное…
– Да, это действительно так. Но в нынешних обстоятельствах рассуждать на эту тему не берусь. Хотя… это может оказаться самой простой из всех тайн.
– Что касается детей, то я просто удивлена, как они изменились за те несколько дней, пока я с ними! Я не уверена, конечно, но они стали более живо реагировать на окружающее, сделались более отзывчивыми, более чуткими. Лидия говорит мне, как через нее проходит какой-то импульс, и, мне кажется, я ее понимаю. Она, по крайней мере, понимает это точно. Сегодня – и это мой триумф – она спокойно ответила на несколько моих вопросов вполне разумно. Мирон предпочитает не замечать наших разговоров, но все время наблюдает и думает. В целом, он предпочитает свободу, при которой можно создавать собственные миры. Но на нас с Лидией он постоянно смотрит, и когда наши занятия становятся для него достаточно интересными, иногда соблазняется присоединиться.
– А что думает по поводу всего этого Ирена?
– Я говорила с ней сегодня и сказала приблизительно то же, что и вам. Она в ответ пожала плечами и заявила, что у детей бывают фазы улучшения, но перегружать их все равно не следует. Иногда мне кажется, что она старается держать их от меня подальше, чтобы не жаловались.
– Это обычное дело.
– Вчера я принесла бумагу, карандаши и картинки и пыталась поучить их читать. Мирон все понял с полуслова, но очень быстро устал. Лидия написала слово «кот, лишь когда я показала ей картинку. Мирон тоже прочел, но только когда я очень его попросила и с видом презрительного равнодушия. Ирена заявила, что мы тратим время впустую, поскольку читать им все равно неинтересно.
Потом мы сделали воздушного змея и пускали его, что понравилось всем. Но скоро змей сломался, и дети приуныли. Я пообещала сделать им нового, но сначала надо научиться читать. Мирон в ответ проворчал нечто презрительное – это был первый звук, который я от него слышала. Когда Ирена вернулась с работы, я предложила Лидии почитать для мамы, но она быстро занялась другими делами. Тогда Ирена и сказала, что я зря трачу время. И добавила, что поскольку завтра воскресенье и мадам уйдет по собственным делам, Ирена сама будет с детьми весь день, станет их купать, готовить воскресный обед и так далее.
– Купать? – изумился Оливано – Воскресный обед?! Неслыханная программа! – Он потер подбородок. – Так, в гости она никого не ждет, с ней никто не общается… Значит, она не хочет, чтобы вы были рядом и очень не хочет.
– Я вообще ей ни в чем не верю, более того, я теперь сомневаюсь, что она их родная мать. По крайней мере, ни один из них на нее не похож.
– Интересная мысль. Кстати говоря, может быть, она и наиболее истинна. – Оливано снова потер подбородок. – Надо будет взять у детей кровь на генетическое исследование. Впрочем, это мало что даст, их болезнь все равно останется загадкой – еще одной загадкой из многих. Вы звоните из отеля?
– Да.
– Я перезвоню вам через несколько минут.
Экран погас. Уэйнесс подошла к окну и посмотрела на площадь. В этот субботний вечер все жители Помбареалеса, от высших классов до низших, надели свои лучшие наряды и вышли на променад. Для молодых людей мода предписывала черные узкие брюки полосатые рубашки необыкновенных расцветок, например, лилово-серые, бирюзовые, песочные, да еще и с жилетами, зеркально повторяющими полосы рубашек. Наиболее модные щеголяли в низко сидящих черных шляпах с широкими полями, лихо заломленными набок. Девушки носили длинные платья с короткими рукавами и вставляли цветы в прическу. Откуда-то доносилась веселая музыка, и все вокруг представляло собой настоящий большой карнавал.
Раздался телефонный звонок, и на экране появилось чем-то опечаленное лицо Оливано.
– Я говорил с Иреной, но ничего убедительного по поводу нежелания видеть вас завтра она мне, конечно, не сказала. Я попытался объяснить, что время у вас ограничено, а мне нужно, чтобы вы побыли с детьми как можно дольше. В конце концов, она нехотя согласилась, так что завтра идите туда, как обычно.
Утром Уэйнесс пришла в Каса Лукаста в обычное время. Дверь открыла Ирена.
– Доброе утро, мадам Портилс!
– Доброе, – ледяным тоном ответила хозяйка. – Дети еще спят, они плохо себя чувствуют.
– Это нехорошо. Как вы думаете, что с ними?
– Вероятно, съели что-нибудь не то. Вы ведь угощали их вчера пирожными или конфетами?
– Я принесла им по кокосовому пирожному, и ела вместе с ними. Однако, я в полном порядке.
Ирена кивнула.
– А вот они слегли и сегодня не встанут, я уверена. И хлопот с ними не оберешься.
– Могу я посмотреть на них?
– Не вижу в этом смысла. Они все равно не встанут. Ночь прошла нехорошо, и теперь они спят.
– Ясно.
Ирена отступила в коридор.
– Доктор Оливано сказал, что ваше время здесь ограничено. Когда же именно вы отсюда уйдете?
– Это еще не решено точно, – вежливо ответила Уэйнесс. – Все зависит от успехов в моей работе.
– Но ведь это так утомительно для вас. Я уверена. Ну, что ж, больше вас не задерживаю. Завтра, я думаю, они будут уже в порядке, и вы сможете снова заняться вашей… работой.