Исследования по феноменологии сознания

Молчанов Виктор Игоревич

Не только ответить, но и поставить вопрос о времени трудно именно потому, что в этом вопросе одновременно содержится вопрос о самом привычном, но все же самом неизвестном – вопрос о сознании. Эти трудности аналогичны трудностям кантовской дедукции категорий: эксплицировать то, что является конститутивным элементом любой экспликации, осмыслить то, что является элементом любого осмысления, указать на то, что является элементом любого указания, – эта задача может быть решена только посредством дескриптивного различения сформированного значения (содержания) и конститутивных элементов сознания. Время, таким образом, является как предметом описания, ибо конститутивные элементы сознания суть темпоральные многообразия, так и средством описания, ибо темпоральные многообразия – всегда последние отсылки в любом описании.

В феноменологическом учении о времени-сознании уже не противопоставляются, но объединяются постановка проблемы времени у Августина и постановка проблемы времени у Канта. В рамках феноменологического метода вопрос о формах осознания времени неотделим от вопроса об использовании различных изначально данных временных форм для описания первичных модусов сознания (Гуссерль) или структуры трансценденции (Хайдеггер). В учении о времени наиболее отчетливо проявляется общая предпосылка

феноменологической методологии – совпадение переживания и объекта исследования. Если у Гуссерля основа данного совпадения – «чистое сознание», то Хайдеггер полагает в качестве такой основы специфику человеческого существования. Именно в отношении бытия человека временность равна переживанию времени, бытие равно пониманию бытия, смысл бытия – осуществлению этого бытия.

Трансформация, которую претерпел феноменологический метод у Хайдеггера, не разрешила всех трудностей феноменологии. Подход к проблеме человека и анализу сознания, развиваемый в марксистской философии, достаточно ясно показал, что феноменологическое описание различных модусов сознания не может заменить реального исследования общественных отношений, на основе которых формируются как обыденные, так и философские воззрения людей, в том числе понимание повседневности, времени и бытия.

Полагая понятия феномена, сознания и времени в качестве основных, феноменология не приобретает универсальных средств для изучения объективной основы духовного производства и для исследования реальных связей индивидов во всем многообразии общественных отношений. Феноменология, поскольку она обращается к проблеме истории, становится своего рода «игрой в бисер», которая создает модели «контекстуально» работающего сознания на основе созерцательного отношения к реальным процессам познания и практики.

РАЗЛИЧЕНИЕ И ОПЫТ: ФЕНОМЕНОЛОГИЯ НЕАГРЕССИВНОГО СОЗНАНИЯ

Способности нашего ума, называемые аналитическими, весьма мало доступны анализу.

Э. По

Существует мышление более строгое, чем понятийное.

М. Хайдеггер

Надо молить, чтобы ум был здравым в теле здоровом.

Ювенал

Предисловие

В романе Колина Уилсона Паразиты сознания (1967) [196] группа специально отобранных людей, прошедших ускоренную подготовку по феноменологии Гуссерля, вылетает в открытый космос, чтобы, преодолев земное и лунное притяжение, осуществить тем самым радикальную феноменологическую редукцию. Только так можно избавиться от страшной болезни сознания, поразившей человечество.

Как радикальный мыслитель, Уилсон предлагает излечить страшную болезнь сознания радикальными средствами. Если принять эту метафору болезни – а почему бы ее и не принять, ведь мы говорим о социальных болезнях (разумеется, речь идет не о душевных заболеваниях или неврозах), – то все же следует признать, что болезнь сознания не одна, болезней у сознания много, наверно, столько же, сколько болезней тела и болезней общества. Видимо, справедливо и обратное: болезней тела и общества столько, сколько болезней сознания. Правда, их сопряженность работает на увеличение, но не на уменьшение их числа, и терапия сознания вряд ли возможна за счет излечения других болезней. Вопрос о возможности терапии противоположного направления остается открытым.

196

К. Уилсон. Паразиты сознания. Киев: София, 1994.

Представленная серия исследований не предлагает, но и не предполагает какой-либо подготовки по феноменологии, а тем более – ускоренной. Читатель не найдет здесь и рецептов спасения человечества, будь то земных или космических. Однако «критика эпохи» здесь все же присутствует – не в качестве обличения или разоблачения, но как критика опыта. Болезни сознания – это деформации опыта, упрочивающие себя в качестве нормы. Одна из основных таких болезней, если не основная болезнь нашего времени, – это болезнь-к-синтезу, болезнь-к-функции, устремленность к функциональному единению. Эта болезнь требует дескриптивного лечения – разыскания и описания первичного опыта, вытесняемого его же результатами и деформациями.

Основная тема представленных в книге исследований – сознание как иерархия различений. В моем первом исследовании на эту тему (1992, см. I раздел) была предпринята попытка выявить первичное, парадигматическое сознание, сознание в его эмпирикодескриптивной, но не понятийной определенности. Вопрос о сущности сознания был поставлен как вопрос о сущности опыта, о первичном опыте, который выступает как условие возможности любого другого опыта, с необходимостью реализуется в любом другом опыте и непосредственно доступен каждому – как простейший, но, тем не менее, редко тематизируемый опыт – опыт различений. На основе разграничения различных типов различений (различение различений) был осуществлен ряд классификаций, структурирующих этот опыт.

«Парадигма сознания» и «первичное парадигматическое сознание» – термины методологического или историко-философского исследования. Термины – это вообще неудача дескрипции, правда, неудача неизбежная, ибо совершенная дескрипция была бы бесконечной. В плане метода «поиски первичного опыта сознания» лучше понимать как вопрос: насколько правомерен вопрос о сущности сознания?

Отправной точкой первого, а также большинства последующих исследований являются феноменологические учения Гуссерля, Хайдеггера и Брентано, ибо именно в этих учениях сознание, мир и бытие предстают не как понятийные конструкции, но как фундаментальные виды опыта. При этом речь идет не об имманентном исследовании феноменологической философии, но скорее об описании явных, хотя и «оперативных», и о выявлении неявных ее предпосылок. Критический анализ феноменологии Гуссерля сосредоточен на отделении аналитической составляющей от интерпретативной в гуссерлевских работах, в основном во II томе Логических исследований [197] .

197

Необходимо отметить, что мои самостоятельные

и отчасти критические в отношении Гуссерля исследования стали возможны в первую очередь благодаря работам самого Гуссерля (Гуссерль – один из немногих философов, по работам которых можно учиться философской аналитике, а не только их штудировать, интерпретировать или восхищаться ими), а также Хайдеггера и Ф. Брентано. Именно в таком порядке я изучал в 70-80-е годы классиков. Возможно, что именно такой порядок (гуссерлевские серии различений в аналитике интенциональности, хайдеггеровское онтологическое различие, брентановское различие психических и физических феноменов) привел меня к мысли о «тождестве» сознания и различения. Возможно также, что свою роль сыграло и эссе Деррида Diff'erance, хотя я не уверен, что прочитал его до того, как завершил свое первое исследование на эту тему (см. I раздел). Во всяком случае, в дальнейшем я неоднократно обращался к этой работе, тщетно пытаясь отделить дескрипцию опыта от экспериментирования со знаками. Несколько иные трудности я испытал при чтении книги Ж. Делёза Различие и повторение, где интуиция опыта различения «рассредоточивается» в разнообразии тем и метафор. Тем не менее скептическое отношение к попыткам постановки проблем посредством перестановки букв и т. п. – как будто избавиться от ментализма и субстанциализма можно с помощью особых знаков типа «чур меня» (перечеркнутое Seyn, erewhon, diff'erance, «след» и т. п.), чего не избежал и Хайдеггер, – не мешает мне отдавать должное этим эвристически ценным попыткам тематизировать различение. Однако гораздо большее влияние оказали на мою дальнейшую работу труды других авторов: во-первых, работы Э. Толмэна (1927) и Е.Боринга (1937), которые впервые непосредственно связали сознание и психику со способностью различать (см. XI раздел), и во-вторых, книга Дж. Спенсера Брауна Законы формы (The laws of form. London, 1969), где различие предстает как конститутивное свойство мира.

Если «сознание как опыт различений» – это тема переднего плана, то «неагрессивное сознание» – это тема-фон. Она присутствует во всех представленных в книге исследованиях, однако под другими именами: в плане сознания неагрессивное и потенциально агрессивное различаются как различение и синтез, различение и тождество, опыт и субъективизм, монолог и коммуникация, аналитическое и интерпретативное. И хотя термины «неагрессивное» и «агрессивное» употребляются в основном во введении и заключительном разделе, где предпринята попытка дескриптивно представить конституирование агрессивности, термин «неагрессивное сознание» все же вынесен в название книги, ибо этот термин адекватно представляет «мировоззренческий» коррелят основной темы. Различие неагрессивного и агрессивного не только «обобщает» перечисленные выше различия, но и указывает на основную методологическую предпосылку данных исследований: сознание рассматривается не как предмет познания, который можно постигнуть в его существенных чертах и в бесконечном приближении к истине. Разумеется, сознание не рассматривается и как нечто непостижимое. Сознание рассматривается как сочетание и столкновение различных видов опыта, как столкновение опыта и того, что выходит за его пределы, опыта и его деформаций. Сознание как опыт претерпевает агрессию со стороны конструкций, понятий, фантазий, воспоминаний, прожектов и т. д. и т. п., вытесняющих опыт, деформирующих опыт и заменяющих его. Учения о сознании, различные концепции сознания в той или иной степени отражают это давление и вытеснение. Деформацию опыта принимают за норму, результаты опыта – за его источник, сам опыт – за продукт понятий. В определенном смысле нет всецело ложных концепций сознания, ибо деформация опыта или его замена, представленные в той или иной концепции, все же косвенно указывают на опыт. Критерий истины при различении неагрессивного опыта и его деформаций – неагрессивная дескрипция. Граница дескриптивного и недескриптивного является одной из важнейших границ как самого опыта, так и его исследования.

Книга представляет мои исследования последних десяти лет.

Первые два раздела составили исходные для всей этой серии исследований статьи: 1. Парадигмы сознания и структуры опыта // Логос. 1992. № 3 (в переработанном виде: Bewusstsein, Erfahrung und Unterscheidensleistung // Prima Philosophia 1997. № 1. Cuxhaven); 2. Cogito. Синтез. Субъективизм // Вопросы философии. 1996. № 10 (Cogito, Synthesis, Subjectivismus // Cognitio humana – Dynamik des Wissens und der Werte. XVII Deutscher Kongress f"ur Philosophie, Bd. 2. Leipzig, 1996). Эти статьи, несмотря на мое критическое отношение к ним сегодня (в отношении первой читатель найдет мои критические замечания в XI разделе), публикуются с незначительными изменениями; во-первых, они послужат введением в две основные темы: первая – в аспекте сознания как различения и сознания как опыта, вторая – в аспекте субъективизма как агрессивного сознания. Во-вторых, их отличие в плане постановки проблем, а также стиля и языка от последующих разделов, в основе которых работы трех последних лет, может оказаться полезным для читателя. Третий раздел составила статья Предпосылки и беспредпосылочность феноменологической философии // Логос. 1999. № 10 (с существенными добавлениями и под другим названием: Die Grenzen der Evidenz und die Evidenz der Grenzen / Oie erscheinende Welt. Festschrift f"ur Klaus Held. Berlin: Duncker & Humblot, 2002). В основе IV, V, VI, VIII и IX разделов – статья Аналитическая феноменология в Логических исследованиях Эдмунда Гуссерля // Гуссерль Э. Собр. соч. т. III . М.: Дом интеллектуальной книги, 2001. VII раздел представляет собой существенно переработанную статью Одиночество сознания и коммуникативность знака // Логос. 1997. № 9. В основе X и XI разделов – статья Предпосылка тождества и аналитика различий // Логос. 1999. № 11–12. Заключительный раздел – это переработанный доклад Опыт, наивность и самокритика феноменологии: на пути к неагрессивному сознанию (Erfahrung, Naivit"at und Selbstkritik der Ph"anomenologie: unterwegs zum nicht-aggressiven Bewusstsein), прочитанный на конференции в Праге (6-ю ноября 2002), учредившей Организацию феноменологических организаций (O.P.О.). Доклад размещен на сайте O.P.О. www.o-p-o.net