Исследования по феноменологии сознания
Шрифт:
В этой интерпретации понимания, отодвигающей сознание на второй план, содержится опять-таки определенное понимание сознания, а именно как познающего, конструирующего интеллектуальные схемы и владеющего миром субъекта. Хайдеггер подчеркивает и, в определенном смысле справедливо, первичность живущего-в-мире Dasein по отношению к этому монстру, вообразившему себя конструктором мира. Однако при этом сознание и его первичный опыт, который не сводится к познанию и гносеологическим схемам, вообще исключается из рассмотрения.
В письме к Гуссерлю Хайдеггер ставил вопрос о том, как может быть сущее непонятным: «В каком отношении сущее непонятно, т. е. какое более высокое притязание понимаемости
201
Husserliana. Bd. IX. Haag: Martinus Nijhoff, 1962. S. 602
У Гуссерля, полагает Хайдеггер, источник конституирования парит над миром; задача состоит в том, чтобы понять его из самого бытия-в-мире. Тогда станет ясно, почему сознание наталкивается на вопросы, ответить на которые оно не может. Например, что есть реальность, что есть мир, что есть бытие? Более высокое притязание понимаемости осуществляется, по Хайдеггеру, в возврате к первичным структурам бытия-в-мире, которые совпадают с первичными линиями понимания. Сознание оказывается у Хайдеггера встроенным в бытие-в-мире, ему отводится более скромная роль, чем конституирование смысла: по Хайдеггеру, смысл, присущий самому бытию (смысл бытия) – забота – источник любого понимания, в том числе конституирования.
Сознание, которое Хайдеггер стремится вернуть в бытие-в-мире, понимается неявно как все объясняющее сознание, сознание, «владеющее» сущим. Тем самым Хайдеггер, критикуя Гуссерля, подразумевает отнюдь не гуссерлевское понимание сознания. Хайдеггер показывает: сознание не владеет сущим и бытием, оно не может объяснить, почему бытие есть. Если сознание не владеет бытием, то бытие (в-мире) владеет сознанием. Отношение переворачивается, но тип отношения остается: не бытие есть результат (функция) конституирования, но сознание встроено в бытие, оно есть функция бытия.
Бытие и время выглядит как абстрактно-мифологический роман, персонажи которого – Бытие, Dasein, Забота, Сподручное и Наличное, Открытость и Истина – существуют как бы отдельно от автора. Такой прием, как известно, используется в литературе. Как будто не Хайдеггер написал Бытие и время, но сами Бытие, Время и Забота. Автор в таком случае – лишь проводник этих онтологических сил. И в этом снова проявляется понимание сознания как экспрессии того, что по ту сторону сознания.
В настоящее время для нас не менее важным, на мой взгляд, является не только обращение к Хайдеггеру, интерес к творчеству которого огромен в нашей стране, но и к трудам тех, на кого Хайдеггер оказал влияние и к голосу которых прислушиваются. Это особенно важно в контексте обсуждаемых нами проблем.
В глубокой и значительной статье В. В. Бибихина Философия и религия содержится, к сожалению, пассаж, написанный под явным влиянием хайдеггеровых размышлений об эпохе Нового времени. Как правило, попытки некритически принять позицию Хайдеггера и выразить ее на своем языке умножают неявно сделанные предпосылки и смешения. Не является исключением и этот текст.
«Всякая настоящая философия знает, – пишет В. В. Бибихин, – как многое – все главное – совершилось прежде, чем мы успели заметить; знает, что к ранним, решающим событиям мы, люди,
202
В. В. Бибихин. Философия и религия // Вопросы философии. 1992. № 7. С. 35.
Каковы же предпосылки этого рассуждения, каково определенное понимание сознания, которое лежит в его основе?
Решающее слово осознанно, не после текста, а в нем самом сказано самим автором: сознание – это отражение. Для чего нужно это отражение, для чего это отражение гонится (!) за историей, никому не известно. Сознание приходит после спектакля истории («люди не только актеры, но и авторы»?), в сумерки, но это уже не сова Минервы, но некое плохо передвигающееся существо, которое никак не хочет признать свою никчемность и исчезнуть, чтобы его не раздавило колесо истории. И вдруг «экс-стасис»! В Новое время сознание захватывает власть, в его «руках» все пункты наблюдения, контроля и учета. Наступает его время, время сознания. В чем же причина? Оказывается, все дело в «лестничном остроумии», которое в данном случае можно истолковать по-разному: 1) сознание лишь потом отражает то, что уже совершилось. Т. е. все «властные структуры» «случились принадлежать» сознанию, но сознание не знало о том, что оно захватило власть – какой же это контроль и учет? 2) сознание лишь воображает, что оно остроумно, т. е. что оно ранее захватило власть, на самом деле так случилось в бытии, или такова была одна из хитростей мирового разума, что бытие или дух внушили иллюзию власти не сознающему это внушение сознанию.
Остается вопрос: иллюзорной или реальной является власть сознания в Новое время? Иными словами, сознание действительно было столь остроумным, что захватило власть, или же это была иллюзия и сознание, лишь уходя, на лестнице (теперь сознание уходит, а история остается), компенсирует свою неудачу (все же хотело, хромоногое, власти!) иллюзией.
«Претензии уверенного сознания, которое захватывает власть» – претензии на что? – на то, что оно якобы захватило власть, тогда нужно бы так и написать. Если же это «просто» претензии, то неявно вводится оценочный момент: сознание захватило власть, которой недостойно. Т. е. опять же – никчемность сознания. И тогда уже «мы, люди» должны иметь претензии к сознанию, которое раздулось до невообразимых размеров.
Соответствуют ли эти «невообразимые размеры сознания» действительному положению дел? А может быть, как раз сознания и не хватает современной культуре, даже как отражения?
Очевидно, что отражающее сознание не может захватить власть и быть надзирающей инстанцией. Или отражать, или контролировать. Но в том-то и дело, что в данном тексте, который в этом смысле далеко не исключение, имеет место постоянный переход, или колебание, между пониманием сознания как отражения и как конструирования. Во всяком случае, если сознание – это отражение, то у него нет сейчас причин для эйфории, скорее оно должно бы впасть в депрессию, ибо попало не в очень хорошую Историю.