Исследователи Гора
Шрифт:
— Я не об этом, — сказала девушка. — Ты ведь понимаешь, что я имею в виду.
— Нет. Не понимаю. Выражайся ясней.
— Считается, что к женщине относятся как к вещи, если мужчины не прислушиваются к ее мнению и не заботятся о ее чувствах.
— Но ведь и женщина, преследуя свои корыстные цели, может относиться так к другой женщине. Или к мужчине. Равно как и мужчина — к другому мужчине. То, о чем ты говоришь, — общечеловеческая проблема.
— Может быть…
— Когда тебя считают вещью или относятся к тебе как к вещи, —
— Ты говоришь не о том, — улыбнулась она.
— На каком основании ты утверждаешь, что мужчины относятся к тебе как к вещи? — спросил я. — На том, что oни не соглашаются с твоим мнением? Тебе не кажется, что это не совсем логично?
— Да, но если мужчины не делают то, чего мы, женщины, от них хотим, это значит, что они не считаются с нашими чувствами.
— Интересная мысль, — усмехнулся я. — Выходит, если женщина не считается с желаниями мужчины и не бросается сломя голову выполнять любую его прихоть, он может заключить, что она относится к нему как к вещи?
— Как глупо! — фыркнула блондинка.
— Вот именно.
— Мне трудно об этом говорить, — вздохнула она. — Ты не знаешь, что такое расхожие истины и традиционный образ мыслей.
— Это точно, — хмыкнул я.
— Я попробую еще раз, с самого начала.
— Попробуй, — кивнул я.
— Мужчин интересует в женщине только тело.
— Никогда не встречал подобных мужчин. Хотя, конечно, это не повод утверждать, что таких типов в природе не существует.
Она удивленно посмотрела на меня.
— Тебя послушать, так мужчине все равно, разумна его женщина или нет. И не спорь со мной. Чем нелепее обвинение, тем глупее выглядит человек, пытающийся его опровергнуть. Если тебе заявят, что ты — бешеный слин, ты же не станешь предъявлять кровь на анализ?
— Когда говорят, что мужчине нужно только женское тело, имеют в виду, что мужчин не очень-то интересует, о чем думают женщины, что они чувствуют…
— Вот это уже верно, — кивнул я. — Хорошо это или плохо, но людям свойственно не обращать внимания на мысли и чувства других. Неудивительно, что мужчины весьма равнодушны к мыслям и чувствам женщин. В утешение добавлю, что к мыслям и чувствам других мужчин они тоже равнодушны. В такой же мере все это относится и к женщинам. Если тебе интересно, могу рассказать, как обстоят с этим дела на Горе. Свободные мужчины и женщины обычно прислушиваются друг к другу. Свободные женщины требуют внимания и уважения к себе. Это их право. С рабынями, разумеется, все обстоит иначе. Вам не положено ни внимания, ни уважения. На самом же деле хозяева проявляют огромный интерес к мыслям и чувствам своих рабынь. Это и полезно и приятно. Что может быть сладостней, чем знать все о существе, принадлежащем тебе полностью и безраздельно! У рабыни нет и не может быть никаких секретов
— Но при этом рабыня остается рабыней, — вздохнула девушка.
— Естественно, — сказал я. — Хозяин волен продать свою любимую рабыню, если пожелает.
— Рабыня получает любовь и заботу, которые ей не полагаются?
— Именно так. Господин дарит ей свою любовь.
— Но ведь он может в любой момент просто заткнуть ей рот и бросить к своим ногам?
— Конечно. Порой он так и поступает — чтобы напомнить ей о том, что она всего лишь рабыня.
— Значит, какими бы свободами ни пользовалась рабыня, она всецело принадлежит хозяину?
— Да. Рабыня есть рабыня.
— Я люблю тебя, господин, — прошептала она. Я прислушивался к потрескиванию огня, к шорохам ночного леса.
— Как земная женщина, ты, наверное, еще не привыкла воспринимать себя предметом собственности?
— Да, господин, — улыбнулась блондинка.
— Надо привыкать.
— Да, господин. — В глазах ее блеснули слезы.
— Ты — красивая вещь, которой владеют. Тебя можно покупать и продавать.
— Да, господин.
— И никто, — продолжал я, — не станет обращать внимания на твои желания, мысли и чувства.
— Да, господин.
— Это и означает — быть предметом собственности.
— Понимаю, мой господин. Но почему-то мне кажется, что я не совсем вещь.
— Когда тебя закуют в цепи, — сказал я, — и продадут человеку, от одного вида которого ты придешь в ужас, тебе не будет так казаться.
— Наверное, господин.
— И все-таки почему ты это сказала?
— Потому что я не чувствую себя вещью, — призналась блондинка. — Никогда еще я не была такой свободной, такой живой, такой настоящей, как теперь, когда я рабыня. Только здесь, в этом мире, став ничтожнейшей из рабынь, я поняла, что такое свобода. Я и не знала, что бывает такое счастье, такой восторг…
— По-моему, тебя стоит высечь.
— Пожалуйста, не надо, господин! Смилуйся над своей девочкой!
Я пожал плечами. Поразмыслив, я решил, что не стану бить ее — по крайней мере сейчас.
— Понимаешь, господин, — горячо, взволнованно заговорила она, — я — вещь, я — предмет собственности, я — товар, я — существо, с которым никто не считается; но в душе моей бушует буря, и слово «вещь» никак не согласуется с этим. Когда я была свободной женщиной, я действительно чувствовала себя вещью, неодушевленным предметом, которым можно манипулировать, у которого нет ни чувств, ни страстей. И только теперь, в оковах рабства, я познала истинную свободу!