Истина Дао. Даосизм для Запада
Шрифт:
Мое учение легко понять и легко практиковать. Но никто не может понять его и никто не может прак- тиковать его.
Мудрость Лао-цзы, 297
Принятие простых принципов Лао-цзы и применение их в повседневной жизни требует полной самоотдачи. Для того чтобы надлежащим образом взаимодействовать с обществом, нужны все грани Дао. Ценности общества неодолимо оболь- сттелъны, и нелегко оставаться, невзирая на их ослепитель- ные пороки, одиноким островком разума в больном мире, постоянно проявляя бдительность и маскируя свои убеж- дения, чтобы избежать ярости тех, кто вас окружает. Опять вспомним слова Лао-цзы:
Я не похож на других людей
Мудрость Лао-цзы, 129
Такое одиночество — путь истинного философа. Его цель — выйти за пределы общественного соглашения и, ис- пользуя лишь собственный разум, построить себе благопо- лучную жизнь.
Природа не добра
Природа не добра. Она обращается с живыми тва- рями как с соломенными собаками для жертвопри- ношения.
Мудрец не добр: он обращается с людьми точно так же.
Мудрость Лао-цзы, 63
Одной из наиболее глубоко коренящихся причин путаницы в умах и заблуждений является принципиальное непонимание движущих сил поведения всех существ в природе, включая и человека. Каждый человек идет по жизни, ожидая определен- ного отношения к себе со стороны окружения. У него боль- ше шансов выжить и преуспеть, если его ожидания верны. Если же, напротив, его ожидания нереалистичны, он будет постоянно сталкиваться с разочарованиями и действовать во вред себе. Более того, не понимая реальности природы и при- родных желаний, такой сбившийся с пути человек потеряет уверенность в собственных инстинктах. Подобное состояние губительно: если человек не может воспринять собственные глубинные желания, благополучная жизнь невозможна. Его постоянным спутником становится страдание.
Некоторые из самых сильных и исполненных чувства стихов Лао-цзы посвящены описанию того, как действует природа. Он желал избежать какой-либо неясности в этом вопросе. Старый Учитель говорит, что «природа не добра», а люди — это «соломенные собаки для жертвоприношения». В отличие от учений Христа и Конфуция, природа у Лао-цзы не благожелательна; соответственно, и человеческие желания не добры. Чтобы достичь просветления, надо понять: посто- ронние люди, сослуживцы, партнеры по бизнесу и ваша теша
не станут облегчать вашу жизнь, если только это не будет со- ответствовать их личным эгоистическим интересам.
На чужаков следует смотреть с крайним подозрением, ожидая, что они могут принести вам беду. Хорошо известен, например, стереотип отношения к чужим в маленьких го- родках или деревнях: к ним внимательно приглядываются, а потом иногда «просят по-хорошему» уехать. Естественное недоверие и страх перед неизвестным восходит к одному из базовых инстинктов человека, обеспечивающих выживание. Тот факт, что природа не добра в своей основе, должен быть признан и принят с тем же клиническим отношением, с ка- ким мы принимаем существование силы тяжести. Обращение природы с каждым отдельным человеком как с существом, предназначенным для жертвы, возможно, станет тяжелым уроком для изнеженных американцев, но никакие поучения и проповеди в мире не изменят этой реальности. Чжуан-цзы отмечал, что «не следует позволять тому, что нравится или не нравится, возмущать твое внутреннее равновесие, но пред- почтительней действовать в согласии с природой» (Мудрость Лао-цзы, 256). Соответственно, когда даос стремится стать более духовным, он учится следовать природе как образцу. Человек есть творение природы. К сожалению, общество, со всеми его мощными механизмами коммуникации, толкает его в противоположном направлении.
Священнослужители многих религиозных организаций проповедуют универсальную любовь и требуют пожертво- ваний. Политики проповедуют любовь к стране и требуют налогов. Учителя проповедуют любовь к знаниям и требу- ют прибавок к зарплате. Фирмы проповедуют любовь к ко- манде и требуют работать сверхурочно. Общество в полном составе — соседи, друзья, политики, телешоу и универси
теты —
Эти противоречащие природе ожидания доброты, поддер- живаемые социальными институтами, порождают заблужде- ния и смуту в уме человека. Когда запутавшийся в заблужде- ниях западный человек натыкается на волчий оскал бизнеса, читает об изнасилованиях в парке и видит, как политиканы посылают восемнадцатилетних мальчишек умирать где-то в чужих краях на никому не нужной войне, он спрашивает себя: «Где же универсальная любовь?» Сбитая с толку душа слушает, как религиозные вожди учат, что универсальная лю- бовь достижима, если обратить народные массы (разом, как одного смятенного индивидуума) к жизни, полной пышно- цветной доброты. Они убеждают сосунка-неофита уверовать в универсальную любовь и побуждают его стать примером для других (каковы бы ни были последствия этого для него самого), пока мир на земле не восторжествует. План таков: любовь распространяется, как эпидемия гриппа, пока не за- чихает все человечество. Однако подобная стратегия имеет свою историю — историю сплошных неудач на протяжении двух тысяч лет. К несчастью, человечество сопротивляется этой заразе и побеждает вирус любви. Как ни печально, но человек как вид привит от доброты ко всем.
Откуда нам известно, что ценности универсальной любви изначально нежизнеспособны? Возможно, наилучшим под- тверждением является тот факт, что предмет любви (кого и что надо любить) изменяется в зависимости от времени и
места. Это важный момент, так как природа постоянна и не- изменна: небо голубое, львы едят антилоп, камни не дышат, а огонь жжет. И не имеет значения, сколько умных аргументов мы приведем, — небо от этого не станет зеленым, газели не станут охотиться на львов, утесы не начнут дышать а огонь не охладеет.
А вот людские определения любви и доброты меняются с легкостью необыкновенной — универсальности в этом во- просе нет. В США считается, что каннибализм — это плохо, тогда как в некоторых странах Африки это принятый обряд. На Кубе частное предпринимательство находится вне зако- на, однако для кубинцев, которые живут за девяносто миль оттуда, в Майами, это вполне почтенное занятие. Алкоголь был запрещен в Америке 1920-х годов, но разрешен десять лет спустя. Развод считается грехом в одной христианской церкви, но приемлем в другой. В России на протяжении се- мидесяти пяти лет сажали в тюрьму активных привержен- цев любого бога, пока в 1990-х годах не сменилось прави- тельство и не легализовало все религии. Воистину, доброта и любовь находятся в состоянии постоянной изменчивости, в соответствии с существующим общественным строем. Та- ким образом, универсальная любовь не может быть частью природы, поскольку даваемые обществом определения «хо- рошего» и «плохого» непоследовательны.
Универсальная любовь также терпит поражение в случае конфликтов или трудностей. Понаблюдайте за трехчасовой пробкой в Лос-Анджелесе, или за тем, как быстро кончает- ся запас еды в супермаркете перед сильным снегопадом, или вспомните трехдневное отключение электричества в Нью- Йорке. Где тут универсальная любовь? Если она — неотъем- лемая часть человеческой сущности, ожидающей, когда ее
пробудит религия, тогда почему же она так легко впадает в спячку? Разумеется, такая могучая сила, как любовь, не долж- на исчезать, особенно после двух тысяч лет христианства и двух с половиной тысяч лет конфуцианства и буддизма. Па- триотично настроенные американцы японского происхо- ждения, когда их во время Второй мировой войны сгоняли в лагеря для интернированных, должно быть, недоумевали, куда девалась универсальная любовь, как и миллионы зако- нопослушных евреев, ожидавших в хорошо организованных очередях в нацистские газовые камеры. Где же тогда была доброта человека? Как ей удалось так легко исчезнуть? Или, наоборот, может быть, надо начинать с того, что универсаль- ной любви никогда не было на свете?