Истина где-то рядом
Шрифт:
Здесь мы будем жить, а вот там... она показала чуть вправо, туда, где учащался темный кустарник, там заброшенная деревня, сказала она. Алька вздрогнула и я улыбнулась. Она была младшей, младше меня на целых два года. Вундеркинд местного масштаба, окончившая школу в 15 лет. Казалось, мы увеличили скорость, даже перешли на бег. Галинина деревня тоже была маленькой шесть жилых домов, правда по дороге бродили мамаши с детьми и общее количество жителей явно превышало 50. Мы свернули к тропинке ведущей к пустому дому на окраине. Галина приказала нам растапливать печку и обустраиваться в крайней комнате, пока она переговорит с соседями по поводу молока и каких-нибудь продуктов, деньги нам дала Алькина мать, считающая, что худеть девочке совсем не зачем. Дом был вполне сносным. Двухэтажным, хотя второй этаж использовался родителями Галины как склад ненужных вещей. На первом этаже было три комнаты для гостей, кухня с переделанной деревенской печью и огромным столом за которым могло
На следующий день в девять утра мы уже шли разгребая кусты с маленькими рюкзаками на перевес. На шее у Галины висел фотоаппарат, на поясе у Альки нелепый газовый пистолет, у меня нож, приватизированный у отца пока он этого не заметил.
Все шло хорошо. Пели птицы, мы смотрели на покрывающееся редкими облачками утреннее небо. Галина вела нас вперед. Мы поцарапались, изгваздались в мокрой земле, вперемешку с травой, джинсы промокли, но мы радостно вышли из леса через два часа увидев широкую дорогу, покрытую сухим песком, будто свет маяка или флаг на каком-то замке. Галька облегченно выдохнула. Повернулась к нам: Верите девчонки думала что заблудились Алька нервно хохотнула: Тоже мне Сусанин. Я тоже позволила себе расслабленно улыбнуться. За дорогой виднелись покосившиеся заборы, заросшие когда-то плодовыми деревьями дома.
– -Ты уверена что это именно та деревня?-- спросила я глядя на особо изуродованный дом, из его крыши выглядывали ветки ели, размашистой, огромной елки, чем-то внушающей опасение, словно выставленный пробитый пикой скелет на границе варварского государства.
– -Ну...-- Галина задумалась.-- Примерно на 70 процентов. Но даже если это не та деревня, по-моему, это ничего не меняет, она же заброшенная, а нам это и нужно было.
– - она подняла фотоаппарат, стянула чехол и сделала несколько быстрых кадров.
– -Пошли?-- подтолкнула меня Алька. Я посмотрела на нее, страх совсем прошел, глаза блестели словно она нашла клад.
Я не хотела туда идти. Я чувствовала что что-то не так. В воздухе пахло чужим, непонятным и неизбежно надвигающимся с каждым нашим шагом по сухому песку.
Сначала была Алька. Я услышала три частых выстрела и все поняла. Прижалась к стене и быстро выбежала к тому дому где в последний раз видела подругу. Пятнадцать метров по каменистой дороге, я остановилась около раскрытой двери напоминавшей дверь дома в котором была только что я, даже с тем же символом двумя глазами, пересекающимися под прямым углом и два меча по бокам. Я вытащила нож. Не надеясь что он мне поможет, не помог же Альке газовый пистолет. Перешагнула порог. Вгляделась во вдруг наступившую темноту. Видимо здесь были забиты ставни. Пахло плесенью и сырым деревом. Сделав три нерешительных шага я наткнулась ногой на что-то мягкое и почувствовала как мурашки потекли волнами по всему телу. Медленно боясь увидеть но уже зная что там будет я опустила голову. В свете зажигалки которую я прихватила из дома лежала на спине Алька если это можно было назвать Алькой. Пистолет она все еще сжимала рукой. Это единственное что осталось целым, не засыпанным серой трухой под которой не было тела. Я оглянулась. Мне было страшно, но я знала что надо бороться несмотря ни на что, адреналин растекался по моей крови. Мне надо было найти Галину. Нам нужно было бежать. В доме не было никого. Ничего. Только монотонно дул ветер в щели и пахло гнильем. Неужели было еще в этом доме чему гнить.
Потом я услышала что-то не человеческое это был не крик, это был вой, прерывающийся человеческими нотками. Ноги мои стали ватными я боялась выходить из дома, так же как и боялась находиться в нем. Через две минуты я была там где, по моему мнению, осталась Галина. Это было как раз тот дом с елью в центре, только теперь он уже не был таким старым и серая крыша покрылась рыжей дымкой. В окна светил свет, то есть, нет, не в окна а из окон, не электрический, а такой что бывает от солнца, живой свет. Я подошла к окну. И тоже чуть не закричала. Рыжий свет окутал Галину, разрывая ее одежду, обнажая и сжигая беспомощную плоть. Я почему-то вдруг поняла что он не просто ее сжигает, он ее ест, этот свет так питается и за много лет он очень соскучился по такой пище. Я отступила на шаг и вдруг поняла что теперь осталась одна, что в моей руке сейчас обыкновенный нож, который против этих неуловимых существ, все равно что стрела с присоской против танка. Сознание, правда, сразу приняло все происходящие за истину, неопровержимую, которую нельзя будет обыграть. Я стояла около дома, уже прислонившись к его нагретым стенам и молча плакала, ждала пока оно не пришло...
Его нельзя было увидеть только почувствовать. Он стоял рядом. Он смотрел на меня. Я чувствовала, его хищный оценивающий взгляд. Но поняла что убивать меня он не будет. Он оставит мне жизнь.
Я вздрогнул. Проснулся. В окно смотрела луна. Я забыл закрыть шторы. Имеет ли это значение. Я встал, нашарив под кроватью тапки и пошел на кухню. Целлофан заменявший теперь разбитое стекло тускло поблескивал при свете ночного солнца. Я поежился, было холодно. Нужно срочно покупать стекло. Пачка сигарет спасла меня от холода не надолго. Спать не хотелось. Я выпил чашку кофе и пошел в комнату, сел за компьютер. Если что-то вас тревожит и хочется выбить из головы дурацкие мысли включите компьютер и загрузите какую-нибудь игрушку, лучше ту где будет больше крови и криков, это лишит вас возможности думать об убийстве всерьез. Я смотрел на окно загрузки, как человек смотрит на икону. Я хотел, что бы Лана вышла у меня из головы, что бы больше никогда не приходила, но тот кто проснулся у меня в нутрии, желал абсолютно другого и я не мог ему сопротивляться.
Мы сидели у меня дома, как в тот самый первый вечер. Правда она не пила чай она нервно докуривала мою последнюю пачку сигарет.
"Я сразу же вернулась домой. Не помню, как добралась до дороги и остановила первую попавшуюся машину. Просто через часов десять уже была около своего подъезда. Было холодно и очень не хотелось идти к себе в комнату, смотреть на те вещи, что окружали меня до этого путешествия. Но я поборола это чувство. Поднялась на третий этаж и открыла дверь ключом, благо мы его оставляли под ковриком, на случай если наведается хозяйка. Я вошла в комнату, обошла, пустые кровати своих подруг забрала все вещи и поехала к родителям.
Они не о чем меня не спрашивали. Видимо подумали, что я поссорилась с Галькой, так часто бывало. А я ничего не спешила рассказывать. Кто мне поверит. Кто будет проверять есть ли эта деревня вообще на карте, мы ведь на нее набрели просто так, я не была уверенна что это именно та деревня про которую Галька рассказывала. Это был мой второй день, может быть самый нормальный из всех последующих. Я даже начала думать что все мне приснилось. Вот сейчас зазвонит телефон, а там Аля. И она как всегда начнет меня уговаривать не сердиться на слишком педантичную Галину, вернуться в квартиру, ведь им там без меня скучно. Но этого не произошло. А ночью я поняла, что не хочу спать. Просто нет больше такой потребности, а в груди начало что-то жечь. Было очень больно, физически. Хотелось кричать, но я сдерживалась. Я вышла в коридор, и посмотрела на себя в зеркало. И тут уже не сдержалась. В зеркале было не мое лицо. Белая маска с черными дырами глаз, она смотрела на меня и неприятно улыбалась, потом цвет ее резко поменялся, стал серым, а глаза красными. Маска приобретала человеческие черты, но постоянно расширялась, расплываясь, словно не в силах была удержать форму. Это было неприятно, это было страшно. Спустя какое-то время она наконец-то приняла мои черты, подернулась рябью, словно остановили кадр на видеомагнитофоне, на секунду мне стало легче, но лицо вдруг обдало прохладой, а потом в него как будто вкололи сотни тонких иголок, в нос, уши, губы и даже глаза. Я упала на пол, закричав от боли, но не услышала собственного голоса. Кожа была неприятно теплой. Я не знаю сколько так просидела, с открытыми глазами не в силах их закрыть, чувствуя боль по всему телу, время вернулось ко мне только когда я вдруг почувствовала что мне хорошо... была свобода, безграничная, я наконец-то за многие годы могла сделать многое, все что хотела, у меня было новое тело, новая жизнь. О старой я не помнила. Потом стало понятно, что радость эта не моя и в голове зашумело. Вскоре шум перерос в слова. Так вдруг улавливаешь голос среди помех настраиваемого радио, сначала далекий и не четкий, а потом...
– -Здравствуй.-- сказал голос.-- Давай знакомиться.
Я встала в зеркале отразилось мое лицо и, наверное, только я могла сказать что в действительности в этой внешности не было не капли от прежней Светланы.
– -Кто ты?--губы почти не шевелились.
– -Мое имя тебе ничего не скажет. Наш культ умер уже слишком давно что бы хранить о себе какую либо информацию.--мои губы улыбнулись.-- но если хочешь...-- он сказал свое имя слишком сложное что бы произнести его на любом из человеческих языков, словно оно и не было облечено в слово, оно вело за собой кучу неприятных эмоций и горький привкус во рту, привкус крови и страха, гнили и давней смерти. Этим именем можно было убить. И я была уверена что он действительно им убивал.
– -Зачем я тебе?
– - Затем что бы жить, девочка. Я люблю жизнь и слишком давно не видел ее. Мне нужны твои силы, твоя память и пока мне нужен покой. Ты нужна мне как путнику теплая кровать, что бы отдохнуть и отправиться в путь дальше.-- он говорил отрывисто, каждое предложение давалось ему с силой, он давно не использовал свой голос и использовал ли когда-то вообще...
Я промолчала.
– -Прости если мои слова немного вычурны я только свыкаюсь с твоим языком.--сказал он и провел моей рукой по моим волосам.-- Я научу тебя моему языку. Он намного лучше передаст тебе все, что я буду говорить. А потом мы сделаем с тобой много дел. Я слишком давно сидел в той деревне, теперь мы будем веселиться.