Истинная правда. Языки средневекового правосудия

Тогоева Ольга Игоревна

Впрочем, сама идея корпоративности вряд ли становилась от этого менее убедительной - напротив, изгоняя (пусть даже временно) недобросовестных коллег из своих рядов, французские судьи лишний раз могли подчеркнуть свою сплоченность и компетентность. Да и число подобных апелляций было все-таки крайне невелико в XIV-XV вв.

16 Grand R. Justices criminelles, procedures etpeines dans les villes aux XlVe et XVe siecles // ВЕС. 1941. T. 102. P. 51-108, здесь P. 70. Об использовании местоимений первого и второго лица в судебных документах см.: Michaud-Frejaville Fr. "Va, va fille de Dieu". De l'usage du "tu" et du "vous" dans les sources concernant Jeanne d'Arc (1430-1456) // Bulletin de l'Association des amis du Centre Jeanne d'Arc. 1995. № 19. P. 25-45.

17

Один из наиболее ярких примеров - дело X 2а 6, f. 304v-308A (7 mai 1356). Жена королевского сержанта, обвиненная в краже, была оправдана, благодаря свидетельским показаниям. Однако свидетель подал на сержанта в суд, обвинив его в превышении служебных полномочий (abus de justice), в частности, в применении «тысячи пыток», благодаря которым и были получены «нужные» суду показания. Сержант защищался, заявляя, что применял лишь «легкую пытку» и что признание свидетеля было «добровольным». Суд, тем не менее, счел его виновным, приговорил к уплате издержек и к публичному покаянию. Другие примеры: X 2а 7, ? 63vB-66vA (19 mars 1361/1362), X 2а 8, ? 35vB-37A (6 mai 1368), f. 134vB-135vA (4 ao^ut 1369).

Судьи всеми силами старались не допустить сомнений в собственной непредвзятости, в правильности выносимых решений. О стремлении представить себя настоящими профессионалами своего дела свидетельствуют многочисленные ссылки на авторитеты, не только подтверждавшие полномочия судей, но и лишний раз подчеркивавшие верность их позиции по тому или иному спорному вопросу.

Самым простым способом укрепить - по крайней мере, на бумаге - свою власть было упоминание мнения независимых «экспертов» - т.е. людей, не являвшихся судьями по данному конкретному делу, но обладавших большим опытом, а потому способных дать верный совет: «...

обратившись за советом к людям сведущим и весьма сведущим (hommes experts et tr`es experts), обладающим большим авторитетом и прекрасной репутацией (de grande autorit'e et renommee), высокой культурой и исключительными знаниями (de haute culture et science eminente)...»¹⁹. Однако не только юристы могли выступать в роли экспертов: судя по «Регистру Шатле», ими также могли стать принесшие в суде соответствующую клятву хирурги (чтобы оценить степень нанесенных увечий), уважаемые женщины (matrones) (для проверки возможной беременности той или иной обвиняемой), а также цирюльники (для оценки подлинности тонзур, коими столь охотно обзаводились воры, пытавшиеся таким образом избежать встречи со светским правосудием, грозившим им смертной казнью за содеянное). Таким образом, судопроизводство становилось делом не только профессионалов, но и обычных людей, знания и умения которых могли достойно послужить обществу, а заодно создать у них иллюзию сопричастности правовому процессу.

Если против судьи подавалась апелляция, он мог защитить себя, также сославшись на мнение экспертов по данному вопросу. Именно так случилось с бальи аббатства в Ланьи, обвиненном в 1375/1376 г. в превышении судебных полномочий (несправедливое обвинение человека в убийстве, тюремное заключение и многочисленные пытки). В

свое оправдание бальи, в частности, заявил, что истца «пытали очень

– 20 мягко, по совету людей, сведущих в праве» .

Не менее важной составляющей своего образа средневековые судьи, как представляется, считали традицию судопроизводства, ее давнее существование, а, следовательно, и давнее существование самой профессии судьи. Для оправдания принятого решения, для подтверждения его верности в текстах протоколов регулярно

19 GasparriF. Op. cit. P. 178.

20 X 2a 9, f. 47vB-48A (8 mars 1375/1376). Дело закончилось оправданием бальи, истец был приговорен к уплате судебных издержек.

появлялись ссылки на прецеденты — т.е. на решения, вынесенные ранее по схожим делам или в схожих ситуациях. Так, мы узнаем, что задержанных

по подозрению в совершении преступления обыскивали при помещении в тюрьму: «...этот человек был арестован и отведен в Шатле, где ...его обыскали, чтобы узнать, что у него есть при себе, так, как это принято делать (comme il est acoustume de faire)»²¹, a вора-еврея должны были казнить «так, как это принято в отношении евреев (en la mani'er'e qu'il est acoustume a justicier juifs)»²².

Однако, большинство этих записей, как мне кажется, отличает одна любопытная особенность: часто они даются в высшей степени

абстрактно, без конкретного содержания. Нам сложно понять - особенно в ситуации, когда мы не располагаем трактатами, специально посвященными судопроизводству того времени, и вынуждены опираться в изучении средневековой процедуры на те же прецеденты - что скрывается за фразами «допросы с пытками, обычными в подобных случаях», «послать на обычную в данном регионе пытку, не прибегая к чрезмерной жестокости», «послать на пытку, чтобы узнать правду, как это принято делать в подобных случаях»²³ , «наказать в соответствии с составом преступления»²⁴, «протащить по улицам обычным способом»²⁵, «с обычным в таких случаях наказанием»²⁶. Впрочем, возможно судьям и не было особой необходимости уточнять конкретное содержание подобных формульных записей. Они вводились в текст протоколов в качестве своеобразных пустых знаков²⁷ , не несущих информации, но предполагавших единственно возможную, правильную трактовку происходящего - указание на давность традиции, а, следовательно, на ее апробированность и оправданность. К ним же, по всей видимости, следует отнести формульные записи, призванные свидетельствовать о безошибочном ведении судьями того или иного дела. В первую очередь это касалось обязательных указаний на справедливое применение пытки и добровольное признание обвиняемого (что, естественно, далеко не всегда соответствовало действительности). (Ил. 2)

21 RCh, II, 9.

22RCh,II, 51.

23 Х2а 7, f. 63vB-66vA (19 mars 1361/1362); X 2a 6, f. 187B-188A (9 juin 1354); X 2a 7, f. 68B-vA (s.d.).

24 X 2a 7, f. 77B-78A (7 sept. 1362).

25 RCh, II, 65.

26RCh,II, 155.

27 О понятии «пустой знак» см.: Austin J.L. How to do Things with Words. Oxford, 1962; Idem. Truth // Proceedings of the Aristotelian Society. Suppl. 1950. Vol. 24. P. 111-134.

В тексте должно было быть отмечено, что человек признался сам, без нажима со стороны судей - «по своему желанию, без сопротивления (de sa bon gre, sanz contrainte)», «по своей доброй воле, без насилия, без

сопротивления и без пытки (de sa bonne volente, sanz force, sanz contrainte

• 28

et sanz gehine)» , «по своему доброму, полному, искреннему и чистому желанию, безо всякого насилия и без применения пытки или каких-либо иных средств (de sa bonne, pure, franche et liberal voulente, sans aucune contrainte ou pourforcement de gehaine ne autre)»²⁹.

Что, в случае отказа от добровольного признания, его признали «достойным быть посланным на пытку (estoit dignes d'estre mis a question)»³⁰.

Что его предварительно спросили еще раз о желании дать показания, а уже затем применили пытку: «... спросили, не желает ли он что-либо сказать или признаться в том, что совершил, говоря ему при этом, что если он не признает спокойно и по собственной воле (doulcement et amiablement) совершенные им преступления, он будет послан на пытку и его заставят говорить и признаваться ( Г en les lui feroit dire et cognoistre par sa bouche)»³¹.

Что пытка была «мягкой»: «... приказали, чтобы он был подвергнут