Истинная правда. Языки средневекового правосудия

Тогоева Ольга Игоревна

77 В связи с недоступностью греческого оригинала сочинения Малалы я использовала его перевод на славянский язык: Истрин В.М. Хроника Иоанна Малалы в славянском переводе. М., 1994. Кн. VI. Гл.ГУ. С. 177: «Некая Юдифь, еврейская женщина, замыслила на Олоферна, обещая ему предать евреев, и тайно пришла к Олоферну. И увидал Олоферн ее красоту и проникся похотью к ней. И сказала она ему: «Повели, чтобы никто не подходил к тебе, пока я буду у тебя, потому что приходят многие, чтобы блудить со мною». И поверил он ей и остался с ней один, а все отошли. Три дня она была у него и, пока он спал, собравшись с духом, отсекла ему голову. И, как обычно ночью, когда она приходила к нему по много раз, в Иерусалим принесла его голову, потому что возле града этого

поставил свой лагерь Олоферн». Я благодарна И.Н.Данилевскому за помощь с переводом этого отрывка.

бесстрашной женщины начала превращаться в безупречную. Именно так представлял ее себе Рабан Мавр, создавший в 834 г. комментарии на «Книгу Юдифи»: он считал главным отрицательным персонажем этой истории слугу Олоферна Вагао, всячески подталкивавшего Юдифь к грехопадению; она же, вверив себя Всевышнему, демонстрировала исключительную добродетель¹⁷⁶.

Таким образом в культуре средневековой Европы на самом деле

оказались заимствованы и продолжали развиваться две традиции восприятия библейскойгероини. С одной стороны, Юдифь видели в

образе Церкви или Богоматери, т.е. в образе спасительницы избранного

80 _t

народа, чьи моральные качества не ставились под сомнение . С

81

подобной точкой зрения мы сталкиваемся, к примеру, у Рабана Мавра , в Glossa ordinaria XIII в.⁸² или во французском сборнике exampla начала

• • 83

XIV в. “Ci nous dit” . С другой стороны, на некоторых средневековых авторов, безусловно, оказали влияние еврейская и византийская традиция, рассматривавшие Юдифь как падшую женщину, добившуюся

79 Beati Rabani Mauri Expositio in Librum Judith // PL. T. 109. Col. 539-615, здесь Col. 571: “Quae Vagao Judith persuadet, ad illicitas pertinent voluptates, quae autem Judith respondit, boni animi ostendit virtutes, ille provocat ad libidinis luxum, ilia se paratam testatur ad coelestis imperii jussum”. О средневековых комментариях на «Книгу Юдифи» см.: Riche P. Instruments du travail et m'ethodes de l’ex'eg`ete `a l’'epoque carolingienne // Le Moyen Age et la Bible / Sous la dir. de P.Rich'e, G.Lobrichon. P., 1984. P. 147-161.

80 Многие средневековые авторы любили сравнивать с Юдифью, как с образцом добродетели и набожности, самых разных представительниц королевских домов Европы: Stocker М. Op. cit. Р. 67-82.

81 Beati Rabani Mauri Expositio in Librum Judith. Col. 565: “Illis ergo omnibus ornamentis se sancta Ecclesia ornat, quia omnium virtutum decore se illustrare certat”.

82 Glossa ordinaria // PL. T. 113. Col. 731-740, здесь Col. 736: “Judith, id est Ecclesia, commendat praesbyteris portam. Id est castrorum Dei sollicitam custodiam, ut pervigili et solerti cura contra hostium insidias semper parati assistant et orationibus muniti”.

победы над Олоферном не слишком законным путем .

Интересно, что такое понимание библейской истории было особенно характерно для конца XIV-XV в.⁸⁵ Так, в «Кентерберийских рассказах» Дж.Чосера поступок Юдифи получал крайне негативную оценку, что подчеркивалосьпротивопоставлением героини и Богоматери¹⁷⁷. Часть «Мистерии Ветхого Завета», посвященная Юдифи, почти дословно, как

87

отмечает Андре-Мари Дюбарль, повторяла пассаж из Оригена . Издатель «Мистерии о Юдифи и Олоферне» Грэм Ранналз считает, что двусмысленные отношения главных героев обыгрывались здесь в каждой фразе⁸⁸, и сцена в палатке не оставляла никаких сомнений в поведении Юдифи: слуга Вагао говорил своему хозяину и его гостье, что

84 Надо сказать, что Юдифь была далеко не единственной героиней с сомнительной репутацией, с которой сравнивали Жанну д’Арк. Двойственное отношение у средневековых авторов существовало и к Камилле. Если, к примеру, Боккаччо всячески превозносил достоинства

этой девы-воительницы, то автор «Энея» (переложения «Энеиды» Вергилия, созданного около 1160 г.) видел в ней, скорее, проститутку. В уста одного из противников Камиллы, троянца Тар шона, он вкладывал, в частности, такие слова: «Женщина должна сражаться только ночью, в лежачем положении; тогда она достигнет той же цели, что и мужчина» (Une femme ne doit pas combattre sinon la nuit, en position couch'ee; alors, elle peut venir `a bout d'un homme). См. об этом: Guer'et-Lafert'eM. Op. cit. P. 105-106.

85 Об этом мельком упоминает Оливье Бузи (Bouzy О. Jeanne d’Arc, mythes et r'ealit'es. St.-Jean-de-Braye, 1999. P. 78). Он, однако, не приводит никаких средневековых текстов в подтверждение своих слов, сосредоточившись на изображениях Жанны д’Арк в образе Юдифи в конце XV-XVI в. Интересно, что на некоторых миниатюрах во французских рукописях XIII в. сцена соблазнения Олоферна представлена совершенно однозначно: сам военачальник изображен на них голым, а Юдифь - без головного убора и/или с распущенными волосами (Мокрецова И.П., Романова В.Л. Французская книжная миниатюра XIII в. в советских собраниях. М., 1983. Т.1: 1200-1270. С. 156, 199; М., 1984. Т.2: 1270-1300. С. 56, 182.). Как любезно сообщил мне О.Бузи, именно так в средние века часто изображались проститутки. Возможно, что здесь, как и в письменных источниках, сказалось влияние византийской традиции. О влиянии византийской школы на западноевропейские изображения библейских сюжетов см.: Gaehde J.E. The Pictorial Sources of the Illustrations to the Books of Kings, Proverbs, Judith and Maccabees in the Carolingian Bible of San Paolo Fuori La Mura in Rome // FMSt. 1975. № 9. S. 359-389, здесь S. 379-383. В искусстве эпохи Ренессанса Юдифь изображали преимущественно в образе проститутки: Stocker М. Op.cit. Р. 35-43.

86 Brown Е. Biblical Women in the Merchant’s Tale: Feminism, Antifeminism and Beyond // Viator. 1974. Vol. 5. P. 387-412. О негативном восприятии Юдифи в английской средневековой литературе см. также: Stocker М. Op. cit. Р. 15, 47ff.

87 Dubarle А.-М. Op. cit. P. 113. Об особом месте этой мистерии в культуре французского

e е

общества XV в. см.: Dahan G. L’ex'eg`ese chr'etienne de la Bible en Occident m'edi'evale, XII -XIV si`ecles. P., 1999. P. 17-18.

этой ночью они «сделают себе симпатичного маленького Олоферна» , а Юдифь сообщала, что, хотя ей, возможно, и грозит диффамация, она отдаст Олоферну свое сердце, и предлагала немедленно лечь в постель¹⁷⁸. «Плохая» Юдифь действительно вполне подходила на роль блудницы-освободительницы города, как описывала ее в свое время О.М.Фрейденберг: «Как же не вспомнить Юдифи? Правда, библейский миф старается изобразить ее непорочной, но для нас уже совершенно ясна вся линия параллельных образов, сколько бы их ни затушевывали впоследствии: это спасение через акт производительности и

пиршества»¹⁷⁹. На такую интерпретацию ее образа указывала, как мне кажется, и еще одна интересная тема - тема женщины-города, знакомая многим культурам, но особенно хорошо изученная на библейском материале.

Как известно, Библия наделяла город женской сущностью, называя его

92

«матерью», «вдовой» или «блудницей» . В «блудницу» город превращался, отказавшись от веры своих отцов¹⁸⁰. Именно это и грозило Ветулии, когда под ее стенами появились войска Навуходоносора: она была готова сдаться - т.е. стать проституткой. В этом контексте конфликт Юдифи и Олоферна имел безусловно религиозный характер: узнав о решении старейшин открыть ворота, молодая женщина отправилась в лагерь врага, где сама приняла на себя роль блудницы, победила и освободила родной город от необходимости принять чужого бога. В этом противостоянии, как мне кажется, Юдифь заменила собой город, исполнила его предназначение.