Истинное зло
Шрифт:
– Я на три четверти разрежу ленту на ее руках, – спокойно объяснил Тарвер. – Остальное она разорвет за несколько минут, если не отключится. Что-то у нее вялый вид.
Эндрю услышал легкий шлепок и голос Тарвера:
– Просыпайся, крошка!
Пока Раск дергался на стуле, пытаясь разорвать свои путы, доктор неторопливо выпрямился, взвалил на плечо рюкзак, взял блестящий контейнер и вышел из комнаты.
Раск чувствовал себя так, будто его изнасиловали. Он изо всех сил напряг челюсти, и лента на губах ослабла.
– Лайза! – крикнул он. – Ты меня слышишь?
Тишина.
– Я знаю, ты слышишь.
Снова тихо.
Потом Раск услышал, как на полу шевельнулась Лайза. Он с облегчением вздохнул.
– Сорви ленту с губ! Используй зубы. Действуй, девочка моя.
Опять что-то шевельнулось. Раздался звук рвущейся ленты, и комнату наполнил нечеловеческий стон. И опять громкий треск.
– Лайза! Ты освободилась? Постарайся встать! Милая, ты меня слышишь?
Сухой треск стал почти непрерывным. Раск вспомнил, как в школе после футбольных матчей он отматывал с лодыжек чуть ли не километры упругих лент. Сейчас Лайза делала примерно то же самое. Скоро она освободится. Эндрю удивился, как мало он огорчен потере алмазов и как сильно рад тому, что сможет выжить сам и спасти жену.
– Вот и славно, милая. Он не думал, что тебе это под силу, а я не сомневался: ты справишься.
В студии слышалось лишь сиплое дыхание.
– Давай, детка. Встань и развяжи меня.
Лайза тяжело поднялась из-за стола, и Раск не поверил своим глазам. Еще недавно перед ним была юная красотка, легкомысленная женщина, проводившая жизнь в удовольствиях и развлечениях. В ее глазах сияла та счастливая беспечность и уверенность в себе, на какие способна только молодость. Но теперь она больше походила на уродливую беженку из зоны бедствий, на убитое и сломленное жизнью существо, будто за прошедший час ее протащили через все муки ада, надругавшись над телом и душой. Глаза превратились в два набухших кровью шара, на которых метались черные зрачки, левая грудь под задранным топом обнажена и по-прежнему сочилась красной и желтой слизью. Лайза стояла неподвижно, открыв рот и глядя на мужа в каком-то немом столбняке.
– Лайза, ты меня слышишь?
Жена открыла и закрыла рот, но не произнесла ни звука.
«Она в шоке, – с отчаянием подумал Раск. – Боже милостивый!»
– Скорее освободи меня, Лайза! Я должен отвезти тебя в больницу. Там на столике у дивана лежит перочинный нож. Помнишь, его подарили мне на свадьбу?
В ее глазах мелькнуло что-то похожее на понимание. Слава Богу!
Лайза повернулась и посмотрела на диван. Затем медленно, точно зомби, направилась к столику. Наклонилась. Когда она выпрямилась, в руках у нее был не нож. Она держала клюшку для гольфа.
– Лайза? Возьми нож, милая. Это клюшка для гольфа.
Жена вертела предмет в руках, словно силилась понять, что это такое. Потом тихо произнесла:
– Я знаю.
Лайза сделала шаг к мужу, и клюшка взлетела высоко у него над головой. Она просвистела в воздухе, описав широкую дугу. Раск смог лишь съежиться, когда сверкающая сталь обрушилась ему на голову.
Глава 49
Алекс отпустила безжизненную руку матери и тихо вышла из палаты. Она просидела рядом с ней не менее часа, постоянно беседуя
Шлепая больничными тапками, она миновала несколько дверей, отделявших палату матери от палаты Криса. У нее нестерпимо болела голова. Врачи дали ей лошадиную дозу тайленола, но он не помог. К своему удивлению, она увидела, что Крис не спит. Наклонившись, Алекс заметила слезы на его лице. Она сжала его руку.
– Что случилось, Крис?
– Я только что разговаривал с миссис Джонсон.
Алекс охватил страх. Такое же чувство она испытывала, когда думала о Джеми.
– Бен очень расстроен. Тора не позвонила ему, а по моему голосу он понял, что что-то произошло.
Ладонь Алекс осторожно легла ему на плечо.
– Хочу тебе кое-что сказать.
В глазах Криса мелькнуло беспокойство.
– Уилл слышал, как Тора просила Эндрю Раска отменить заказ.
Доктор попытался подняться с постели, но Алекс уложила его обратно. Ее испугало, как быстро он ослабел. Она опять взяла его за руку.
– Ее надо арестовать, Крис.
Шепард недоуменно смотрел на нее.
– Она хотела все отменить?
– Да, но лишь потому, что ты раскрыл ее план. Честно говоря, я считаю, что арест нужен прежде всего ей самой. Она угрожала Раску и его сообщнику. Они могут убить ее в любой момент. Но дело не только в этом.
– А в чем еще?
– Боюсь, что в таком состоянии Тора может стать угрозой для Бена.
Брови доктора поползли вверх.
– Вряд ли она способна на подобное.
– Даже теперь, когда ее жизнь вот-вот рухнет? Она в шаге от самоубийства, Крис. А если она пожелает прихватить с собой Бена?
– Нет, Тора… черт, я последний человек, которого нужно об этом спрашивать. До сих пор я только и делал, что ошибался на ее счет.
– Она больна, Крис. Но ты не знал.
– Я врач, – с горечью возразил он. – Мог бы что-нибудь заметить.
– Мы слепы к тем, кого любим. Со мной было то же самое.
– Кто позаботится о Бене, если Тору арестуют?
– Миссис Джонсон.
Крис покачал головой:
– Я бы предпочел Тома Кейджа и его жену. Том всегда знает, как поступить в трудной ситуации.
Алекс кивнула:
– Я с ним поговорю. А ты пока лежи и набирайся сил.
– Не хочу, чтобы Бен видел, как арестуют его мать.
– Понимаю. Думаю, не увидит. Хотя это не самый худший вариант.
Крис взглянул на нее с глубокой тоской. Такое же выражение Алекс видела на лице Джима Броудбента, когда тот признавался ей в своих чувствах. После трех лет совместной работы Броудбент пришел к выводу, что Алекс – любовь всей его жизни. Он был не зеленым юнцом, а уважаемым агентом ФБР, сорокалетним сотрудником с преданной женой и двумя детьми. Надтреснутым от боли голосом Джим объяснил, что не может бросить семью, но больше не в состоянии скрывать то, что испытывает к Алекс. Ему придется перевестись в другое место, поскольку находиться рядом с Алекс и не обладать ею – выше его сил. Однако до перевода дело не дошло. Через два дня после этого признания Броудбента убили.