Истинные боги
Шрифт:
– Что с ним? – с трудом выговорила Эвелин непослушными губами.
– Это вам объяснят врачи. Карточка с адресом лежит на столе.
Эвелин нетвердыми шагами подошла к столу и взяла карточку.
– Почему… вы это делаете? – тихо спросила она.
Хар оторвал глаза от стены и впервые за все время посмотрел ей прямо в глаза. Эвелин побледнела, но не отвела взгляда.
– А вы до сих пор не догадались? Я люблю вас, – просто сказал Хар и опять опустил голову на колени и закрыл глаза, погрузившись в свои невеселые думы.
Эвелин некоторое время стояла неподвижно,
– Спасибо, что пришли. И прощайте, – тихо сказал ей вдогонку Хар.
Наверное, это я должна была сказать спасибо, машинально подумала Эвелин, подходя к лифту. Ее пробрала внезапная дрожь, она как-будто побывала в открытой могиле. Она опустила глаза, увидела карточку в руке и сразу забыла обо всем на свете. Дэвид! Ее Дэвид жив! Он на Земле, где-то рядом. Потом. Потом она попробует осмыслить, пропустить через себя все, что произошло сегодня. Потом. Сейчас она не могла думать ни о чем, кроме Дэвида…
Эвелин давно исчезла, а Хар все сидел на полу, прислонившись спиной к прохладной стене. Легче после этой встречи ему не стало, но он знал, что должен был сделать это, и к своему удивлению даже испытывал некоторое удовлетворение. Больше от него ничего не зависело. Он наконец поставил точку в этой странной и запутанной истории, в которой так причудливо переплелись судьбы самых разных людей, в том числе и его собственная.
А исчезнувшая навсегда из его жизни Эвелин… Что же, временами он действительно мечтал о ней. Тогда она была для него далекой и абсолютно недоступной. Как странно устроена жизнь… Теперь, когда он узнал ее так близко, во плоти и крови, она стала еще более недоступной, чем прежде. И редкие, бесплодные мечты о ней станут еще безнадежнее, чем раньше. Если такое вообще когда-нибудь случится…
– Только пожалуйста недолго, он очень слаб.
Эвелин послушно кивнула и тихо проскользнула через плотный и многослойный антивирусный полог, в просторную палату, две высокие стены которой были целиком заполнены непонятными медицинскими приборами. Дэвид, опутанный разноцветными проводами и оптическими шлангами, плавал на воздушной кровати, неподвижный, с закрытыми глазами, целиком погруженный в свои мысли. Заслышав ее легкие шаги, он медленно повернул голову. Некоторое время он смотрел на нее чужим взглядом, не узнавая, как-будто его мозг не верил тому, что видит перед собой. А потом лицо внезапно залила краска.
– Эви… – потрясенно выдохнул он.
– Молчи, – Эвелин быстро прошла к кровати и опустилась рядом, прямо на мягкий теплый пол. Она осторожно взяла его руку и закрыв глаза, прижала к своей мокрой от непрошенных слез щеке. Некоторое время оба молчали.
– Эви, как ты узнала… Зачем ты пришла? – Дэвид говорил очень тихо, явно с большим трудом, делая длинные паузы. – Я не хотел, чтобы ты запомнила меня таким.
– Дэвид! Ты что, рехнулся? Я узнаю, что ты жив, что ты на Земле, а ты спрашиваешь, зачем я пришла? Не будь тебе так плохо, я просто отлупила бы тебя!
Она наклонилась еще ближе и очень осторожно прижалась
– Все это совершенно напрасно. Зачем тебе зря страдать? Лучше бы ты так ничего и не узнала, – выдохнул он наконец.
– Молчи. Мне разрешили побыть с тобой всего несколько минут.
Все остальное время, до прихода врача, они так и просидели молча, крепко прижавшись друг к другу, как будто виделись последний раз.
– Завтра я приду опять, так рано, как только позволят, – с трудом сохраняя спокойный тон, произнесла Эвелин. Губы у нее прыгали, но она нашла в себе силы ободряюще улыбнуться на прощанье.
Выйдя из госпиталя на просторную зеленую лужайку, она некоторое время стояла неподвижно, соображая, куда теперь идти и что делать. В голове было гулко и пусто. Наконец она поняла, что сейчас у нее есть только одно, единственное место, где ее всегда примут и поймут.
– Сядь и постарайся успокоиться, – старшая сестра смотрела на нее с явной тревогой.
– Да я спокойна, Кэт, – отмахнулась Эвелин. – То есть, конечно, не спокойна… Ну, да ты и так все понимаешь.
– Ничего не хочу слушать, – Кэтрин силой заставила ее опуститься обратно на диван и придвинула поближе изящный поднос, на котором стояла чашка ароматного чая и вазочка с аппетитными пирожными. – Пока ты хоть немного не поешь, я не позволю тебе говорить. Ты хоть смотрела в зеркало, как ты выглядишь?
Эвелин досадливо мотнула головой и с отсутствующим видом сделала маленький глоток. Потом, даваясь, откусила кусочек печенья.
– Теперь можно? – жалобно спросила она.
– Давай.
Путаясь в словах, Эвелин быстро рассказала, как она нашла чудом уцелевшего Дэвида и о том, что ей сообщили врачи. Кэтрин слушала внимательно, не перебивая – она умела слушать.
Когда Эвелин наконец остановилась, она спокойно заметила:
– Если я правильно поняла, положение у него тяжелое, практически безнадежное. Так?
Эвелин кивнула, сжав губы.
– И что ты думаешь делать дальше?
– Не знаю…
Она тихо всхлипнула, но сдержала слезы и только судорожно перевела дыхание. Несмотря на все свое отчаяние, выговорившись, Эвелин почувствовала некоторое облегчение. Недаром говорят, что даже самая большая боль становится легче, когда есть, с кем ее разделить.
– Наверное, начну теребить врачей, – сказала она безнадежным тоном и вопросительно посмотрела на сестру. – Ведь должны быть и другие специалисты. Может быть, остался хоть какой-то шанс…
Кэтрин недоверчиво покачала головой, но вслух ничего не сказала, чтобы лишний раз не огорчать Эвелин. У военных медиков Центрального госпиталя в подобного рода делах был накоплен такой уникальный опыт, что равного ему не было больше нигде, во всей Федерации.
– Попробовать конечно можно, но боюсь, большого толку от этого не будет, – осторожно заметила она. – Мне кажется, нужно что-то совсем другое.
– Что? – спросила Эвелин. Несмотря на все ее старания, в голосе прозвучала безнадежность.