Истинный принц
Шрифт:
– Куриное яйцо и яблоко – скорее!
Я подчиняюсь, хотя подозреваю, что моя фея ведет себя неразумно. В будущем мне следует отказывать ей в добавке «для души» к чаю. Как известно, это не делает людей более рациональными.
Тем временем моя фея находит большой нож и принимается кромсать им лук. Не могу на это смотреть, но она и в самом деле режет только лук, а не свои пальцы, и в конечном итоге у нее остается половинка луковицы, четверть луковицы и две восьмых части луковицы. Далее наступает очередь яблока.
– У нас есть рыбий глаз? – спрашивает она.
– В
– Принеси.
– Уверена?
Свирепый взгляд феи, треск, с которым тесак падает на разделочную доску, и две подскочившие в воздух половинки яблока заставляют меня поторопиться. И хотя в этот момент я серьезно считаю, что мои действия попахивают сумасшествием, все же вытаскиваю из бочки с кусками льда замороженную селедку и спешу обратно на кухню, где моя фея складывает части лука, разрубленное яблоко и яйцо вместе со скорлупой в котелок и заливает все это кружкой пива.
– Вообще-то это должна быть медовуха, но нам так быстро ее не раздобыть, – извиняющимся тоном поясняет она. – Давай помоги мне повесить котелок над огнем. Принесла рыбий глаз?
Я подаю ей мерзлую селедку, и она снова пускает свой тесак по воздуху и отрубает ей голову. Так быстро, что я едва успеваю разглядеть, как оставшаяся часть рыбы соскальзывает со столешницы и попадает в пасть скрывающегося внизу Гворрокко. Кот выглядит потрясенным, вероятно потому, что рыба примораживает ему язык, но это не мешает толстяку сбежать из кухни с добычей. Ведь уже бывало так, что я под угрозой сурового наказания вытаскивала из его рта самые лакомые кусочки.
Но сегодня я слишком зачарована действиями моей феи-крестной, чтобы отбирать селедку у Гворрокко. Вместо этого смотрю на пар, который постепенно начинает подниматься из котелка: кипящее пиво с луком, яблоками и яйцами – не самое гурманское сочетание, скажу я вам. А когда моя фея, поплевав на рыбью голову и нашептав над ней какие-то странные изречения, опускает ее в свой бульон, мне становится окончательно ясно, что в рот этот суп я не возьму. Ни капли!
Моя фея вытирает пот со лба.
– Фух! – выдыхает она. – Все, что можно было сделать, мы сделали. Остальное не в моей власти.
Варево в котле воняет просто невыносимо. Но все, что можно было сделать, мы сделали. Ясненько. Я тоже так думаю.
– А теперь? – спрашиваю я.
– Подождем, – отвечает моя фея.
– Чего?
– Ответа, конечно.
– Не могла бы ты, если тебя, конечно, не затруднит, выразиться таким образом, – говорю я так сдержанно, как только могу, – чтобы современный, совершенно обычный человек понял, что заставляет одержимую старинными историями и призраками травницу загрязнять кухню, делая вид, что решается вопрос жизни и смерти?
– Возможно, это была ложная тревога, – признается добрая фея.
Она скептически смотрит на котел над огнем. Он не взрывается, мы не слышим голосов из загробной жизни, а из куриного яйца в дьявольском бульоне не вылупляется дракон.
– Там! – вдруг восклицает она и хватает меня за руку так крепко, что я с трудом подавляю крик. – Ты его видишь?
Она указывает не на котел, а на сумеречный
Моя фея производит ужасный шум, потому что в поисках чего-то подходящего опрокидывает башню из кастрюль. Я слышу это, но не могу повернуться и посмотреть на нее, потому что существо в коридоре постепенно возникает из темноты. Хочется верить, что это Гворрокко крадется обратно на кухню, но эта штука слишком большая, слишком тонкая и слишком тенистая. Это мог бы быть силуэт лисы, если бы не был таким худым, а его уши – слишком заостренными.
Тварь тянется к котлу. Она явно борется с этой тягой, но колдовские силы в вареве моей доброй феи сильнее, чем очертания тощей лисы. Тень все больше и больше вытягивается в длину и жутким образом ползет к очагу. И вдруг его втягивает прямо в нутро кипящего бульона! Раз – и его нет! Моя фея тут же нахлобучивает на котелок огромную крышку.
– Держи! – вопит она мне. – Оно не должно убежать!
Она выбегает из кухни, оставив меня наедине с дребезжащей крышкой под руками. Котелок гудит так, словно в нем бушует буря, и мне требуются обе руки и вся моя сила, чтобы держать крышку закрытой.
В какой-то момент ярость в котле начинает угасать. Крышка перестает шевелиться, внутри становится тихо. Через несколько минут фея возвращается на кухню и ногой толкает табуретку в сторону очага.
– Я потушила огонь в камине, – объясняет она мне, забираясь на табуретку. – Теперь мы можем рискнуть. Сдвинь крышку в сторону. Но только совсем чуть-чуть, чтобы могло выйти немного пара.
Ее голова высовывается из этого приподнятого положения над краем котла, и когда я следую ее распоряжению и немного отодвигаю крышку в сторону, она принюхивается к дымку, который поднимается из котелка. Вопреки моим ожиданиям, он воняет не луком, пивом и рыбой, а источает аромат леса и грибов. Вдохнув этот запах, вижу перед своим внутренним взором картину, которая кажется мне такой реальной, будто эта сцена происходит где-то в другом месте.
Я смотрю на гостиную дома с низкими потолками: за столом сидят семь фигур – не выше детей, но со взрослыми лицами. На столе, свернувшись клубочком, лежит спящая лисица, ее шерсть слабо светится.
– Она вернулась! – восклицает карлик во главе стола. – Слишком рано.
Мех лисы внезапно перестает светиться, одновременно с этим образ в моем сознании темнеет и гаснет.
Я испытываю облегчение, потому что теперь все снова становится более или менее нормальным, за исключением феи, которая внезапно начинает хохотать как безумная.
– Фея? – озадаченно спрашиваю я, закрывая щель между котлом и крышкой. Приятный запах леса и грибов снова уступает место пронзительной рыбно-луково-пивной вони.
– Я хороша! – торжествующе кричит она. – Я о-о-очень хороша!
– В чем именно?
– Вот в этом, – поясняет она. – Это был опасный дух, который следовал за тобой по пятам, хотел повлиять на твою волю, загнать тебя в ад! Ну, или по крайней мере туда, откуда он пришел.
– В место с семью гномами?
Моя фея ошарашенно смотрит на меня.