Исток бесчеловечности. Часть 2. Творец, создай себя
Шрифт:
– Штиллер? Как – «не понимаешь, что узнаёшь»?
Ключник оглянулся на Бретту. Она выглядела озабоченной. После того, как Зюсска, отчаявшись вникнуть в смысл загадки сестёр-вязальщиц, поплыла прочь, пуская пузыри ярости, приятелям ничего не оставалось, как вежливо проститься. Дамы, увлечённые работой, и голов не подняли, чтобы вслед посмотреть.
– Они – праматушки нашего мастерства?! – Зюсска развернулась и подплыла к Штиллеру с видом «кто-то виноват, значит, им будешь ты». – Вообще, тебе полагается злиться, а не мне. Как собираешься вытащить одну из бабенций наружу?
Рен, раздумывающий над вопросом
– Зачем? – изумился он. – Я на ней королевской медали лучшей рукодельницы не замечал.
Зюсска повращала бирюзовыми глазами.
– Эй, тётки, может, выдумали вязание. Или даже сами нитки! Кроме шуток, большинство гобеленов из подводной жизни в Гильдии – их рук дело… А для чего тебе, кстати? У мастера Ю портки зимние прохудились?
– Дорогой заказ, – объяснил Штиллер. – Король женится, молодые наденут наряды от лучшей рукодельницы Приводья. Кружево, платье, фату, что ещё носят?.. Невеста гостит у Амао, Дракон платит – и мне в том числе.
Вязальщица улыбнулась, попыталась похлопать ключника по плечу. В воде ожидаемого звука не получилось, но Зюсске удалось передать хлопок мыслью не хуже настоящего кота.
– Удачи тебе! – сочувственно произнесла она. – Рада бы помочь. Вы приличная компания, не разбойники какие. Я уж с кем только в дороге хлеб не делила! Но занять место одной из полоумных баб, пусть даже на время? Бр-р!
Штиллер хотел изумлённо возразить: вроде бы, никто и не просил о таком самопожертвовании. Но прикусил язык. В телепатическом исполнении – наступил себе на собственную мысль. Вот, подумал он, пример того случая, когда все слышат одно и то же, но получают разный урок. И посмотрев на нахмурившуюся Бретту, объяснил:
– Представь себе: идёшь мимо королевского дворца и видишь в окошко, как его величество обратился в жабу. А на следующий день по дороге к булочнику, остановившись в толпе на рынке, слышишь объявление глашатая, что Король – та-дам! – стал…
– Жабой?
– Угадала. Что нового тебе известно теперь?
– Про кузницу и гвоздь даже спрашивать не буду, – угрюмо прокомментировала наёмница и, прибавив шагу, оставила ключника позади.
Наёмники обошли весь первый этаж Храма, отыскали множество замечательных вещей из дальних уголков Приводья: драгоценности, редкости и диковинки, посвящённые Морской Змее. То и дело казалось, что хозяйка поджидает незваных гостей, свернувшись в темноте. Или того хуже: висит, слившись с рисунком купола. Лениво наблюдает, как её сокровища рассматривают, гадают, зачем ей то или другое, строят непристойные предположения, абсурдные с точки зрения змеиной анатомии.
Наконец, узкая лестница привела приятелей на чердак. Там обнаружились странные механизмы из металла. Штиллеру удалось привести в действие один из них. Ключник повернул кристалл в основании массивной серебристой трубы – и тёмно-зелёная вода в окне осветилась потрясающе правдоподобным лунным светом. В волнах показался нежный, дрожащий рогатый месяц.
Затем они нашли в углу полумёртвого Отика.
Тому изрядно досталось. Неясно, с кем потенциальный наёмник сражался в заколдованном месте. Мастер Ю утверждал: был бы нож, а враг найдётся. Запасливая Бретта хмуро намотала Отику заживляющие повязки на самые скверные раны. У неё оставалась ещё пара штук, большая часть потрачена была уже на Зюсскин бок и собственную лодыжку.
– Жаль хорошую вещь, – доверительно пробулькала
– Если и видел, – скривился раненый, – то не узнал. Больше не помню.
Он приподнялся и сел. Остальные глядели недовольно, но с интересом.
– Я Хуго Келен, – сказал «Отик». – Заданию уже два года. Никто из ваших не брался за грабёж Храма, больше ждать я не мог.
– Погоди-ка, погоди, – Бретта зажмурила один глаз, и выставила зуб, будто собралась пообедать собеседником (не вполне конвенциональная практика, но в Городе Ночь, например, нередкая). – Два года назад ты был младенец… Не младенец, так сопливый подмастерье. Бред, тебя в твои одиннадцать разве что подметать бы взяли. Или в двенадцать? Чтоб обратиться в нашу гильдию, нужен солидный залог…
– Мне шестьдесят восемь лет, – сообщил прыщавый, мосластый Келен. – Йетта – моя жена. Я был на Острове и там потерял всё.
И он продемонстрировал приятелям настоящие преимущества телепатии. Коты бы ему поаплодировали. Уже в следующее мгновение спутники Келена знали, что…
7.
Коренной еремаец, архивариус-учётчик рыб и монстров Запретных Вод, он проводил дни по колено в воде или в лодке, ночи – над пергаментами. Зарисовывал рыбьи плавники, благородные профили угрей, переводил на человеческий изящные лимерики каракатиц. Твари Вод были его страстью до преклонных лет, делом всей жизни. В столице удалось заинтересовать исследованиями многих коллег-рыбоведов. Написал две книжки о способах приручения морских ежей. И вдруг случилось чудо. Он влюбился.
Как малёк безголовый, в совсем юную девочку. Хуго повезло в тот день встретить «пенную лошадь», легендарное полудемоническое создание, которое оппоненты в научных кругах считали выдумкой. Дивное существо выпрыгнуло из воды – сияющее, как свеча, видение. Промчалось галопом мимо, потопив ему лодку. Мокрый и совершенно счастливый, выбрался он, задыхаясь и хохоча, на берег, и увидел Йетту. Она ещё имени не назвала, а уже повисла на шее. Сиротку воспитывали дальние родственники-мельники, родители сгорели вместе с Лиодом. Семейство строгих правил стало запирать племянницу. Постепенно настроило против ухажёра соседей. Тут как раз случилась сапфировая чума, сожравшая сбережения горожан, да и сети приносили лишь утопленников. Беды за которыми неизбежно следовал поиск и наказание «виновных».
Архивариуса объявили чернокнижником, не пускали ни в одну таверну, плевали вслед. Йетта сбегала от суровой тётки, чтобы с любимым мечтать о домике с садом в Амао или даже в столице, хотя дальше Невера не бывала. Вскоре известные особенности её самочувствия навели его, старого дурака, на мысль, которая, по-хорошему-то, должна была посетить значительно раньше. В полном смятении он отправился в Лена Игел. Ему хотелось сперва напиться – а потом уж идти с повинной в семью мельников, умолять, добровольно вываляться в смоле и перьях.
В «Слепой рыбе» оказалось слишком людно. Ноги понесли Келена по ночному городу. Опомнился он в «Маяке». Там около полуночи уже почти не было посетителей. Но хозяин любезно предложил вина и партию в кости. Рыбовед согласился, и ему повезло.
Сумасшедшая полоса удачи! Ещё и не рассвело, а у него в карманах оказалось достаточно плотвы, чтобы купить домик на берегу в Забуролесье. Там Йетта могла бы спокойно родить, и никто не задавал бы нехороших вопросов. Например: «Не тяжело ли дедушке держать внучка?»