Истоки Второй мировой войны

Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436-ФЗ от 29.12.2010 г.)

Переводчик: Галина Бородина

Научный редактор: Николай Власов, канд. ист. наук

Редактор: Пётр Фаворов

Издатель: Павел Подкосов

Руководитель проекта: Анна Тарасова

Арт-директор: Юрий Буга

Корректоры: Елена Барановская, Ольга Бубликова, Ольга Петрова

Верстка: Андрей Фоминов

Фоторедактор: Павел Марьин

Иллюстрации на обложке Auckland War Memorial Museum; Narodowe Archiwum Cyfrowe; Shutterstock; Gregor Maier / Wikipedia / CC0

Все

права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Алан Джон Персиваль Тейлор был одним из крупнейших британских историков ХХ в. Его по праву считают классиком дипломатической истории, труды которого не утратили актуальности и регулярно переиздаются по сегодняшний день. Они неизменно вызывали дискуссии в научном сообществе, а благодаря блестящему литературному слогу пользовались популярностью у массового читателя.

Книга Тейлора, посвященная истокам Второй мировой войны, впервые увидела свет в 1961 г. С тех пор на эту тему написаны тысячи работ, а благодаря открытию архивов исследователям стали доступны миллионы новых документов. Логично задаться вопросом: не устарела ли книга, уже разменявшая свой седьмой десяток? Во многом – да, но она и сегодня продается в любом британском книжном магазине, причем пользуясь там устойчивым спросом. Подобным образом в нашей стране до сих пор читают «Историю государства Российского» Карамзина, написанную двести лет назад, – не как свод актуального научного знания, а как нестареющую литературную классику.

Книга Тейлора отличается не только литературными достоинствами. Автор работал над ней в обстановке, когда причины Второй мировой войны были предметом ожесточенных споров. Само собой, на вопрос о виновнике глобальной катастрофы ответ был один: Гитлер, германский нацизм. Это бесспорно; какие бы ошибки и просчеты ни совершили жертвы агрессии, вина лежит на агрессоре. Но за простой истиной скрывался другой, более сложный вопрос: почему Гитлера не удалось остановить, почему мировая война не была своевременно предотвращена – хотя, казалось бы, все возможности для этого имелись?

В Британии 1950-х гг. привычно критиковали недальновидность и наивность Чемберлена, не сумевшего разгадать зловещие планы нацистов, и кивали на Советско-германский пакт о ненападении 1939 г., якобы развязавший Гитлеру руки. Поэтому книга Тейлора произвела эффект разорвавшейся бомбы: автор доказывал, что именно ошибки и промахи британской и французской политической элиты – причем вызванные не наивностью, а вполне рациональными соображениями – стали одной из главных причин крушения европейского порядка в 1930-е гг. Ни в коей мере не обеляя Гитлера, автор доказывал, что без невольных «помощников» в Лондоне и Париже у немцев не получилось бы развязать большую войну. Разумеется, далеко не все согласились с такими выводами; Тейлора даже обвинили в ревизионизме. Действительно, отдельные его тезисы были сформулированы резко, даже провокационно. Однако провокация оказалась невероятно успешной: книга Тейлора послужила началом совершенно нового этапа дискуссии о причинах Второй мировой войны.

Безусловно, отдельные выводы автора – особенно касающиеся советской и германской политики – сегодня выглядят устаревшими. К примеру, мысль о том, что у Гитлера не было собственной внешнеполитической программы и он не хотел войны, в свете доступных нам документов предстает более чем спорной. Однако основное внимание в своей книге Тейлор уделяет не Берлину и Москве, а Парижу и в особенности Лондону. Он подробно и качественно анализирует мотивы политики умиротворения, ее объективный контекст, показывает логику действий английских и французских лидеров, а также те печальные последствия, к которым эта логика привела. В основной своей части работа Тейлора по-прежнему не утратила актуальности – именно такова разгадка ее долговечности. Я могу смело рекомендовать российскому читателю первое знакомство с этим классическим текстом, который, помимо всего прочего, отличается прекрасным стилем, превращающим чтение в удовольствие.

Николай Власов, кандидат исторических наук Санкт-Петербург, 2024

Я взялся за эту книгу ради удовлетворения собственного исторического любопытства; если говорить словами историка более успешного, «чтобы понять, что произошло и почему это произошло». Историкам часто не нравится то, что произошло; им хотелось бы, чтобы все было иначе. Только сделать они с этим ничего не могут. Долг историка – говорить правду,

какой она перед ним предстает; его не должно тревожить, опровергает ли она или подтверждает сложившиеся предубеждения. Может быть, мои представления были слишком наивными. Вероятно, мне стоило предупредить читателя, что я подхожу к истории не как судья и что, когда я рассуждаю о морали, я имею в виду моральные представления того времени, о котором пишу. Своих собственных моральных суждений я не формулирую. Поэтому, когда я пишу, что «Версальский мир изначально был морально несостоятельным» , я имею в виду лишь то, что немцы не считали его «справедливым» и многие в странах-победительницах – а вскоре, я думаю, и большинство – были с ними согласны. Кто я такой, чтобы решать, «морален» он был или «аморален» в каком бы то ни было абстрактном смысле? И с чьей точки зрения – немцев, союзных держав, нейтральных стран или большевиков? Какие-то из творцов Версальского мира считали его моральным, другие – необходимым, а третьи – и аморальным, и излишним. В числе последних были Ян Смэтс, Ллойд Джордж, Лейбористская партия Великобритании и многие американцы. В дальнейшем эти моральные сомнения способствовали развалу мирного урегулирования. Опять же, здесь я пишу о Мюнхенском соглашении следующее: «Это была победа всего, что было лучшего и просвещенного в британской жизни; победа тех, кто проповедовал справедливость и равенство народов; победа тех, кто мужественно обличал жестокость и недальновидность Версаля». Вероятно, по примеру Артемуса Уорда мне стоило добавить в скобках «смеяться здесь». Но это не совсем шутка. Годами самые компетентные и добросовестные исследователи международных отношений доказывали, что Европе не видать мира, пока немцы не обретут самоопределения, дарованного другим. Мюнхенское соглашение в какой-то мере стало результатом – пусть и нежелательным по форме – их усилий; заключить его было бы гораздо сложнее, если бы не ощущение, что требования Гитлера отчасти справедливы. Уже в годы Второй мировой войны один оксфордский профессор {1} спрашивал президента Бенеша, не думает ли тот, что Чехословакия лишь окрепла бы, если бы там проживало, скажем, миллиона на полтора немцев меньше, – настолько стойким был дух «умиротворения». На самом деле половинчатого решения тут не было, и вопрос стоял следующим образом: либо 3,5 млн немцев в Чехословакии, либо вообще никаких немцев. Чехи сами признали этот факт, насильственно депортировав все немецкое меньшинство после Второй мировой войны. Не моим делом было осуждать или одобрять требования Гитлера; я стремился лишь объяснить, почему столь многие их поддерживали.

Мне жаль, если это разочарует тех простодушных немцев, которые вообразили себе, будто моя работа каким-то образом «оправдывает» Гитлера. Однако я ничуть не сочувствую и тем в Британии, кто жаловался, что эту книгу – заслуженно или нет – радостно приняли его бывшие сторонники. Мне кажется недостойным выдвигать подобный аргумент против исторического труда. Историка не должно смущать то, что его книги льют воду на мельницу врагов Королевы (хотя моя этого не делает) или врагов всего человечества. Что касается меня лично, то я недрогнувшей рукой фиксировал бы даже те факты, которые свидетельствуют в пользу британского правительства, если бы таковые вдруг обнаружились (здесь снова можно посмеяться). Не моя вина, что, судя по имеющимся у нас документам, Австрийский кризис спровоцировал Шушниг, а не Гитлер; не моя вина, что, судя по документам, не Гитлер, а Британия выступила инициатором раздела Чехословакии; не моя вина, что в 1939 г. британское правительство создало у Гитлера впечатление, что оно скорее склонно требовать уступчивости от Польши, а не противодействовать Германии. Если все это свидетельствует в пользу Гитлера, виноваты тут прежние легенды, которые историки воспроизводят, не дав себе труда их проверить. Эти легенды живучи. Боюсь, я и сам повторил несколько. Например, я до последнего верил, что Эмиля Гаху в Берлин вызвал Гитлер; только когда книга уже ушла в корректуру, я еще раз обратился к документам и обнаружил, что Гаха сам вызвался приехать в Берлин, а вовсе не наоборот. Наверняка какие-то еще легенды ускользнули от моего внимания.

Развенчивать эти легенды – вовсе не значит оправдывать Гитлера. Это значит служить исторической истине, и мою книгу нужно оспаривать только таким образом, а не на основании той политической морали, которую люди решают из нее извлечь. Мой труд – не вклад в «ревизионизм»; разве что в том узком смысле, что Гитлер, оказывается, прибегал не к тем методам, которые ему обыкновенно приписывают. Я никогда не видел смысла в рассуждениях о вине или невиновности в контексте войны. В мире суверенных государств каждое из них делает все, что в его силах, для достижения собственных целей; им можно ставить на вид разве что ошибки, но не преступления. Бисмарк был, как всегда, точен, когда говорил об Австро-прусской войне 1866 г.: «Борьба австрийцев против нас не более предосудительна, чем наша борьба против них». Как частное лицо, я считаю всю эту гонку за величием и мировым господством совершеннейшим идиотизмом; я бы предпочел, чтобы моя страна не принимала в ней участия. Как историк, я вынужден признать, что великие державы всегда будут вести себя как великие державы. В действительности моя книга почти не касается Гитлера. По моему мнению, вопрос первостепенной важности имеет отношение к Великобритании и Франции. Эти страны победили в Первой мировой войне. Все последующие решения зависели от них. Было совершенно очевидно, что Германия снова попытается стать великой державой; а после 1933 г. стало ясно и то, что ее господство будет особенно варварского сорта. Почему победители отказались от сопротивления? Ответы даются разные: нерешительность, слепота, моральные метания; возможно, желание обратить мощь Германии против Советской России. Но, какими бы ни были ответы, вопрос этот кажется мне важным, и моя книга организована вокруг него, как, разумеется, и вокруг второго вопроса: почему же в конце концов они решились на сопротивление?