Истоки Второй мировой войны
Шрифт:
И тем не менее кое-кто из критиков моей книги поднял большой шум по поводу Гитлера, на которого они возлагают единоличную ответственность за войну или что-то в этом роде. Поэтому я хотел бы уделить еще немного внимания роли Гитлера – но не в полемическом плане. У меня нет желания победить в споре, я лишь хочу прояснить свою позицию. На настоящий момент существует, как мне кажется, два образа Гитлера. Согласно первому, он хотел большой войны ради нее самой. Несомненно, в самом общем смысле он думал и о ее итогах: Германия становится величайшей державой мира, а сам он – завоевателем вроде Александра Македонского или Наполеона. Но прежде всего он жаждал войны ради уничтожения народов и обществ, которое она за собой повлечет. Он был маньяком, нигилистом, вторым Аттилой. Альтернативная точка зрения представляет его более рациональной и в каком-то смысле более конструктивной фигурой. В этом варианте у Гитлера с самого начала был стройный долгосрочный план, которого он и придерживался с непоколебимым упорством. Ради воплощения этого плана он стремился к власти; он же лег в основу всей его международной политики. Гитлер хотел обеспечить Германию огромной колониальной империей в Восточной Европе, разгромив Советскую Россию, истребив всех ее жителей и заселив затем освободившиеся земли немцами. Этот рейх, новый дом для 100 или даже 200 млн немцев, должен был простоять тысячу лет. Я, кстати, удивлен, что сторонники этой точки зрения не рукоплещут моей книге. Ведь если Гитлер планировал большую войну против Советской России, война против западных держав была его ошибкой. Чего-то я тут явно не понимаю.
Да, конечно, Гитлер немало рассуждал о том, что делает, как и современные аналитики, пытающиеся обосновать поступки нынешних государственных деятелей. Может, мир был бы избавлен от множества горестей, если бы Гитлеру дали должность в каком-нибудь немецком эквиваленте Королевского института международных отношений, где он безо всякого вреда для человечества разглагольствовал бы до конца своих дней. Но случилось так, что он оказался вовлечен в мир реальных действий; и там, я думаю, он
Дорвавшись до власти, Гитлер совершенно не представлял, как будет вытягивать Германию из экономической депрессии, у него было лишь твердое намерение сделать это. Восстановлением экономики Германии он по большей части обязан естественному процессу роста мировой экономики, который начался еще до того, как Гитлер встал у руля страны. Личным вкладом Гитлера стали лишь две вещи. Первая из них – антисемитизм. Я считаю, что он был последовательным и убежденным антисемитом с ранних лет в Мюнхене и до последних своих дней в бункере. В цивилизованной стране приверженность антисемитизму лишила бы его любой поддержки, не говоря уже о шансах на власть. С экономической точки зрения эта идея была совершенно бессмысленной и, более того, вредоносной. Другим его вкладом стала поддержка государственных расходов на сооружение дорог и иные крупные строительные проекты. Согласно единственной книге, которая концентрируется на том, что в действительности произошло, вместо того чтобы повторять то, что говорили о происходившем Гитлер и все остальные {2} , экономическое оживление в Германии стало следствием возвращения частного потребления и инвестиций в невоенные отрасли экономики на уровень благополучных 1928 и 1929 годов. Перевооружение не внесло заметного вклада в рост немецкой экономики. Вплоть до весны 1936 г. «перевооружение оставалось по большей части мифом» {3} . В действительности Гитлер не реализовывал какой бы то ни было заранее намеченный экономический план. Он лишь хватался за первое, что подворачивалось ему под руку.
2
Burton H. Klein, Germany’s Economic Preparations for War (1959). Кляйн – экономист Rand Corporation.
3
Klein, p. 16–17.
Ту же мысль подтверждает и история с поджогом Рейхстага. Легенда известна каждому. Нацистам нужен был предлог для принятия чрезвычайных законов, которые легли в основу политической диктатуры, и, чтобы получить такой предлог, они подожгли Рейхстаг. Поджог устроил то ли Геббельс, то ли Геринг, а Гитлер, возможно, даже не был в курсе их планов. В любом случае нацисты как-то это провернули. Фриц Тобиас не оставил от этой легенды камня на камне – как мне кажется, убедительно {4} . Нацисты не имели отношения к поджогу Рейхстага. Молодой голландец по фамилии ван дер Люббе сделал это в одиночку, как он и заявлял с самого начала [1] . Нацисты во главе с Гитлером были захвачены врасплох. Они действительно верили, что поджог организовали коммунисты; и чрезвычайные законы они приняли потому, что искренне полагали, будто коммунисты вот-вот поднимут восстание. Да, конечно, список людей, подлежавших аресту, был действительно составлен заранее. Вот только составили его не нацисты. Список подготовил предшественник Геринга, социал-демократ Зеверинг [2] . Повторюсь, это не «оправдание» Гитлера, а лишь переосмысление его методов. Гитлер рассчитывал, что какая-нибудь возможность ему подвернется, и она подвернулась. Конечно, коммунисты тоже не поджигали Рейхстаг. Но Гитлер был уверен в обратном. Он смог так эффективно разыграть карту коммунистической угрозы прежде всего потому, что сам в нее верил. Здесь можно провести параллель с подходом, которого Гитлер потом придерживался в международных отношениях. Пока другие страны думали, что Гитлер готовится развязать против них агрессивную войну, Гитлер в равной степени верил, что эти другие намереваются помешать возрождению Германии как независимой великой державы. И его убежденность нельзя назвать совершенно необоснованной. В конце концов, британское и французское правительства часто подвергали суровой критике за то, что они вовремя не начали превентивной войны.
4
Fritz Tobias, Reichstagbrand (1962).
1
Большинство современных исследователей согласны, что ван дер Люббе действовал в одиночку. Однако остается спорным вопрос о том, самостоятельно ли он пришел к мысли о поджоге Рейхстага или стал невольным исполнителем чужой воли. – Прим. науч. ред.
2
Карл Зеверинг был министром внутренних дел Пруссии в 1920–1926 и 1930–1932 гг., Германии в 1928–1930 гг. С лета 1932 г. находился в оппозиции. Нацисты использовали материалы, подготовленные министерством внутренних дел до 1933 г., однако наверняка ими не ограничивались. – Прим. науч. ред.
Здесь, как мне кажется, и лежит ключ к вопросу о том, действительно ли Гитлер целенаправленно шел к войне. Он не столько шел к ней, сколько ожидал, что она начнется, если только он не сумеет ее хитроумно избежать, как избежал гражданской войны в Германии. Люди, руководствующиеся порочными мотивами, с легкостью приписывают их другим; так и Гитлер ожидал, что другие станут поступать так, как он сам поступил бы на их месте. Англия и Франция были для него «двумя заклятыми врагами»; Советская Россия стремилась разрушить европейскую цивилизацию – пустая похвальба, к которой действительно часто прибегали большевики [3] ; Рузвельт планировал разорить Европу. Гитлер, несомненно, приказывал своим генералам готовиться к войне. Но то же самое делали и британцы, и, коли уж на то пошло, все до единого остальные правительства. В конце концов, готовиться к войне – основная задача любого генерального штаба. Правительства дают генеральным штабам указания, к какой вероятной войне готовиться, но это еще не доказывает, что они собираются ее начать. Все военные директивы британского правительства начиная с 1935 г. были направлены исключительно против Германии; Гитлер лишь стремился сделать Германию как можно сильнее. Если мы будем так (ошибочно) судить о намерениях политиков по их военным планам, получится, что это британское правительство стремилось к войне с Германией, а не наоборот. Но мы, естественно, интерпретируем поведение наших собственных правительств с благожелательностью, которую не распространяем на правительства других стран. Люди считают Гитлера воплощением зла и подтверждают его порочность свидетельствами, которые не стали бы использовать против кого-либо другого. Почему возникают эти двойные стандарты? Причина тут в том, что в основу своих рассуждений люди кладут утверждение, будто Гитлер – воплощение зла.
3
Большевики обычно говорили не о «разрушении европейской цивилизации», а о ликвидации капиталистической системы. – Прим. науч. ред.
Судить о политических намерениях по военным планам – опасное занятие. Некоторые историки, например, на основании содержания военных контактов между Англией и Францией, имевших место до 1914 г., делают вывод, что британское правительство стремилось к войне с Германией. Другие историки (эти, я считаю, умнее) отрицают саму возможность делать подобные выводы. Такие планы, утверждают они, нужно расценивать как разумную предосторожность, а не как «подготовку к агрессии». Но распоряжения Гитлера зачастую интерпретируют именно вторым способом. Приведу лишь один примечательный пример. 30 ноября 1938 г. Кейтель передал Риббентропу проект меморандума к итало-германским военным переговорам, подготовленный им по приказу Гитлера. Третий пункт гласил: «Военно-политическая база переговоров. Война Германии и Италии против Франции и Британии, где первой целью будет быстрый разгром Франции» {5} . Один мой ответственный оппонент утверждал, что это со всей очевидностью доказывает намерения Гитлера и таким образом полностью опровергает мой тезис. Но что еще, кроме войны с Францией и Британией, могли обсуждать на этой встрече немецкие и итальянские генералы? Это была единственная война, в которой могла бы принять участие Италия. Британские и французские генералы в тот же самый момент обсуждали войну с Германией и Италией. Но ни им, ни их правительствам этот факт в вину не ставят. Дальнейшая история проекта Кейтеля показательна.
5
Кейтель – Риббентропу, 30 ноября 1938 г.: German Foreign Policy, series D, IV, No. 411.
6
Директива Кейтелю, 22 марта 1939 г.: ibid., VI, Appendix I.
7
Доклад Кейтеля, 4 апреля 1939 г.: ibid., Appendix III.
Конечно, по мнению британцев, их правительство всего лишь стремилось сохранить все как есть, тогда как Гитлер хотел раскачать ситуацию. Но для немцев существующим положением вещей был не мир, а кабальный договор. Все зависит от точки зрения. Державы-победительницы хотели сохранить – с небольшими поправками – плоды победы, но действовали при этом неэффективно. Побежденная держава хотела преодолеть свое поражение. Подобные амбиции той или иной степени «агрессивности» были свойственны не только Гитлеру. Их лелеяли все немецкие политики – и социал-демократы, в 1918 г. положившие конец войне, хотели этого не меньше Густава Штреземана. Никто не брался точно сформулировать, что значило преодолеть поражение в Первой мировой войне; и Гитлер тут не исключение. Сюда включали возвращение утраченных тогда территорий; восстановление немецкого господства в Центральной Европе, которое ранее обеспечивалось союзом с Австро-Венгрией; отмену, естественно, всех ограничений на перевооружение Германии. Детальные условия значения не имели. Все немцы, и Гитлер в том числе, верили, что, как только Германия преодолеет свое поражение – военным или каким-то иным способом, – она станет господствующей в Европе силой; и в целом это предположение разделяли и в других странах. Две идеи – «освобождения» и «господства» – слились в одну. Разорвать их было невозможно. Это были всего лишь два разных слова для одного и того же понятия; и только выбор одного из них определяет, кем был Гитлер – борцом за справедливость по отношению к Германии или потенциальным завоевателем Европы.
Не так давно один немецкий автор {8} осудил Гитлера за само желание снова сделать Германию великой державой. Первая мировая война, утверждает этот историк, показала, что Германия не может быть независимой державой мирового масштаба и со стороны Гитлера глупо было даже пытаться. Это не более чем трюизм. Первая мировая война до основания потрясла все вовлеченные в нее великие державы, за исключением США, которые почти не приняли в ней участия; что ж, может, все они поступали глупо, стремясь и после не утратить статуса великих держав. Тотальная война перенапрягает силы, вероятно, любой великой державы. Даже подготовка к такой войне грозит великим державам гибелью – и это не новость. В XVIII в. Фридрих Великий вплотную подвел Пруссию к краху в попытке обеспечить ей статус великой державы. Наполеоновские войны сбросили Францию с европейского пьедестала, и она так и не вернула себе былого величия. Странная, фатальная дилемма! Государства стремятся быть великими державами прежде всего ради возможности вести большие войны – но при этом остаться великой державой можно, только если не ввязываться в такие войны или ввязываться в них в ограниченном масштабе. Секрет столь долгого величия Великобритании заключался в том, что она вела войны на море и не пыталась превратить себя в военную силу по континентальному образцу. Гитлеру не было нужды советоваться с историками, чтобы это понять. Его постоянно тревожила неспособность Германии вести длительную войну, как и опасность, которая грозила его стране, если другие великие державы объединятся против нее. Рассуждая так, Гитлер оказывался дальновиднее немецких генералов, воображавших, что все будет прекрасно, если им только удастся вернуть Германию туда, где она была до наступления Людендорфа в марте 1918 г. При этом Гитлер не делал отсюда вывод, что притязания Германии на статус великой державы глупы. Следуя давнему примеру Британии, он вместо этого решил прибегнуть к обходному маневру. Там, где Британия полагалась на морское господство, Гитлер положился на плутовство. Он не стремился к войне, всеобщая война – последнее, чего он хотел [4] . Он желал наслаждаться плодами тотальной победы без тотальной войны; и благодаря глупости остальных он почти достиг своей цели. Другие державы считали, что стоят перед выбором: ввязаться в тотальную войну или покориться. Поначалу они решили покориться; потом они выбрали тотальную войну, и это привело Гитлера к финальному краху.
8
Wolfgang Sauer, Die nationalsozialistische Machtergreifung (1960).
4
С другой стороны, важно учитывать, что для Гитлера и многих его соотечественников война имела ценность и смысл сама по себе, как средство воспитания и морального развития нации. – Прим. науч. ред.
Это не предположения. Это факты, которые со всей убедительностью подтверждаются данными об уровне германских вооружений в годы перед Второй мировой войной и потом, в годы войны. Все это было бы очевидно уже очень давно, если бы людей не ослепляли две ошибки. До войны они слушали, что Гитлер говорит, – вместо того, чтобы смотреть, что он делает. После войны они, невзирая на факты, хотели возложить на него всю вину за случившееся. Это иллюстрируется, например, почти всеобщей убежденностью в том, что неизбирательные бомбардировки гражданского населения начал Гитлер, в то время как первыми к ним прибегли люди, определявшие британскую военную стратегию, причем наиболее честные из них даже этим гордились. Как бы там ни было, данные – бесстрастно проанализированные Бертоном Клейном – доступны всем желающим. Я уже приводил выводы Клейна о первом трехлетии правления Гитлера: вплоть до весны 1936 г. перевооружение Германии было по большей части мифом. И дело не только в том, что на предварительном этапе перевооружение, как это всегда бывает, не привело к наращиванию военной мощи. Дело в том, что никаких серьезных предварительных шагов вообще не предпринималось. Гитлер обманывал иностранные державы и германский народ не так, как было принято думать, а ровно наоборот. Он – или, точнее, Геринг – провозгласил: «Пушки вместо масла». Но на самом деле масло он ставил прежде пушек. Я позаимствовал кое-какие цифры из книги Клейна. Черчилль пишет, что, согласно двум независимым оценкам, сделанным в 1936 г., затраты Германии на перевооружение составили 12 млрд марок {9} . Реальная цифра не дотягивает и до 5 млрд. Сам Гитлер заявлял, что до начала войны нацистское правительство потратило на вооружение 90 млрд марок. В действительности совокупные государственные расходы Германии (как военные, так и невоенные) за период с 1933 по 1938 г. составили немногим более этой суммы. Перевооружение обошлось стране примерно в 40 млрд марок за шесть бюджетных лет до 31 марта 1939 г., а к началу войны суммарные затраты на производство оружия приблизились к 50 млрд {10} .
9
Churchill, The Second World War, 1, p. 226.
10
Klein, p. 17.
Клейн анализирует вопрос: почему перевооружение Германии осуществлялось в таких ограниченных масштабах? Для начала, Гитлер боялся лишиться популярности, если уровень жизни немцев снизится. Перевооружение ограниченного масштаба всего лишь замедляло его рост. И все равно немцы жили лучше, чем когда-либо раньше [5] . Кроме того, нацистский государственный аппарат был неэффективным, коррумпированным и дезорганизованным. Что еще важнее, Гитлер не хотел поднимать налоги и страшно боялся инфляции. Даже отставка Шахта на самом деле не сняла, как планировалось, финансовые ограничения. И что самое важное, Гитлер не начинал широкомасштабной подготовки к войне просто потому, что его «концепция ведения военных действий не требовала никакой подготовки». «Скорее всего, он планировал решать проблему жизненного пространства Германии по частям – с помощью череды мелких войн» {11} . К такому же выводу независимо пришел и я, изучая внешнеполитические документы; более того, я подозреваю, что Гитлер надеялся обойтись вообще без войны. Я согласен, что он не проводил четкой грани между политическими методами и мелкими войнами – такими как нападение на Польшу. Единственное, чего он не планировал (несмотря на то что такие планы ему часто приписывают), – так это большой войны.
5
По данным современных исследований, уровень жизни основной части населения Германии к 1938 г. в лучшем случае вернулся к докризисным показателям 1928–1929 гг. Другой вопрос, что о росте уровня жизни безостановочно трубила нацистская пропаганда. – Прим. науч. ред.
11
Ibid., p. 26.