Исторические портреты
Шрифт:
Но Дмитрий Михайлович Пожарский отнюдь не был только символом, он принимал непосредственное участие в защите Москвы. Когда ночью 30 сентября 1618 года солдаты гетмана Ходкевича взорвали ворота Земляного города и ворвались в улицы, одним из первых подоспел к месту боя из своего двора на Арбате князь Дмитрий Пожарский с вооружёнными людьми. По словам летописца, он «бился, не щадя головы». Утром интервенты были вышвырнуты из города.
Ночная попытка показала полную безнадёжность штурмов Москвы: несмотря на внезапность нападения, интервенты даже не дошли до стены Белого города. А дальше высились каменные стены и башни Китай-города, за ними же — неприступная твердыня Кремля!
Гетман Ходкевич не стал повторять приступов. Он отошёл к Троице-Сергиеву монастырю, где претендент на русский престол королевич
Польский сейм отказался дальше финансировать безнадёжную войну, начались переговоры. 1 декабря 1618 года было подписано перемирие. Россия потеряла Смоленск и другие западнорусские города, но обрела, наконец, долгожданный мир. Завершилась ещё одна глава истории государства Российского, глава трагическая и героическая. Исчезли со сцены исторического действа многие герои «Смутного времени». Бывший предводитель земского ополчения, освободившего Москву, князь Дмитрий Михайлович Пожарский превратился в одного из многих бояр, выполнявших эпизодические «службы». В 1621—1628 годах он возглавлял Разбойный приказ, который боролся с «лихими людьми», ведал уголовными делами по серьёзным преступлениям. В 1628—1630 годах он неожиданно оказался воеводой в Великом Новгороде.
Война 1632—1634 годов за возвращение Смоленска на время привлекла внимание правительства Михаила Романова к простеленному воеводе. Было решено, что поход на Смоленск возглавят бояре Михаил Шеин и Дмитрий Пожарский. Но Пожарскому было уже пятьдесят с лишним лет, он долго и тяжко болел. От почётного назначения пришлось отказаться.
Осенью 1633 года (осада Смоленска затягивалась. Боярская Дума снова обратилась к воеводе Дмитрир Пожарскому. На этот раз он согласился возглавить армию вместе с князем Дмитрием Черкасским. Но сбор войска шёл медленно и в феврале 1634 года воевода Шеин сдался, окружённый королевскими полками. Что успел сделать Дмитрий Пожарский, так это только надёжно прикрыть Можайскую дорогу. На столицу поляки даже не пробовали наступать. Начались мирные переговоры.
Князю Дмитрию Пожарскому поручено было присутствовать на переговорах, именно присутствовать, ибо сами переговоры вели попеременно то Фёдор Иванович, то Иван Петрович Шереметевы. Создаётся впечатление, что это делалось намеренно, чтобы повлиять на польских послов — Дмитрий Пожарский был живым олицетворением той грозной силы, которая похоронила планы короля завоевать Россию!
Как особо доверенное лицо, Дмитрия Михайловича Пожарского вместе с боярами Шереметевыми оставляли управлять Москвой во время отсутствия царя. В 1634—1640 годах (с некоторым перерывом) он ведал Московским Судным приказом. Это была должность, требующая большого личного авторитета, неподкупности, безукоризненной честности, ибо Московский Судный приказ разбирал споры между знатнейшими представителями столичного дворянства, включая членов Боярской Думы.
Последнее военное назначение Дмитрия Пожарского состоялось в 1638 году, когда возникла опасность большого похода крымского хана на Россию. Пожарский был назначен воеводой в Рязань. Для известного полководца и боярина, занимавшего видное место в тогдашней иерархии, такое назначение могло показаться оскорбительным, не по чину, но Дмитрий Пожарский стоял выше местнических счетов. России снова угрожала опасность. Разве он мог отказаться?
Пожалуй, на этом можно было бы закончить повествование о полководческой деятельности Дмитрия Михайловича Пожарского. Но читателю, наверное, интересно узнать и о его личности, семье, повседневной жизни. Передаю слово одному из биографов нашего героя, советскому историку Р. Г. Скрынникову:
«На склоне лет Пожарский вёл жизнь великого боярина. Он благоустроил родовое гнездо в дедовской вотчине — селе Мугрееве. В старину село имело ещё одно название — Волосынино. В селе на косогоре стоял двор боярский, подле него деревянная церковь с шатровым верхом и ещё одна церквушка поменьше, к которой прилепились шесть дворов с жившими
Боярин заново отстроил столичный двор. Новые хоромы мало походили на прежнее жилище Пожарских годуновской поры. Княжескую семью теперь обслуживала большая дворня. Во дворе на Сретенке жили его крепостные мастера: Тимошка — серебряник, Петрушка и Павлик — бронники, Матюшка — алмазник, Пронка — портной мастер, Антошка — седельник и другие. Князь Дмитрий носил расшитый золотом кафтан с поясом и шубу из бархата «золотного, цветного, персидского». Боярин выходил на крыльцо, и ему подводили коня — «жеребец аргамак сер», седло кованое в чекан, золочёное, покрытое бархатом «золотным», уздечка серебряная. Со двора князь выезжал в сопровождении целой свиты из вооружённых слуг и холопов. При торжественных встречах иноземных послов Пожарские высылали на заставу до семидесяти даточных людей и а конях и в цветном платье.
После Смуты усилилась тяга русского общества к просвещению. Пожарский не отставал от своего времени. Он собрал порядочную библиотеку. В его доме хранились три тома Четьи Минеи, некогда изготовленных для Ивана Грозного в Александровской слободе. Со временем эти тома попали в книгохранилище Соловецкого монастыря. Ещё одна «Общая Минея» из библиотеки Пожарского поступила в собрание Троице-Сергиева монастыря. Многие книги Пожарского — Четьи Минеи (12 книг), Псалтырь, «Толкование на деяния апостольские», «О иконном поклонении» и другие — перешли в собственность Спасо-Ефимьева монастыря в Суздале. Семья и люди Пожарских питали особое пристрастие к чтению вседневной литературы. Известен случай, когда крепостной Пожарского Иван Попов продал «Общую Минею» некоему торговому человеку и собственноручно подписал проданную книгу.
Пожарские проводили много времени в столице. Покидая Москву, Дмитрий Михайлович уезжал чаще всего в родные места под Стародубом Ряполовским. Минуло лихолетье, и пахарь с сохой вновь обживал места, где ещё недавно разбросаны были пустоши. В Холуях возродили древнее ремесло богомазы. Сельские жители охотно покупали произведения их кисти... Пожарский покровительствовал народным живописцам. В его вотчинах привольно жилось скоморохам. Их весёлые представления тешили всю округу. Скоморохи звали себя людьми Дмитрия Пожарского да Ивана Шуйского. Шуйские и Пожарские были соседями по вотчине.
На свои средства Пожарский выстроил несколько церквей. В Медведкове под Москвой его крепостные мастера воздвигли храм Покрова... В столице он своей казной выстроил Казанскую церковь в Китай-городе, а на вотчинной земле под Нижним Новгородом возобновил Макарьевский монастырь.
В первом браке у князя Дмитрия было трое сыновей — Пётр, Фёдор и Иван. Средний сын умер в расцвете сил. В пятьдесят семь лет Пожарский лишился жены... Его второй женой стала Феодора Андреевна Голицына, пережившая его на девять лет. Свадьбу весело отпраздновали в усадьбе на Лубянке. Во втором браке у Пожарского не было детей. Но первая жена наградила мужа, помимо сыновей, ещё и тремя дочерьми. Семья Пожарских была богата и знаменита, и аристократы, прежде презиравшие воеводу за худородство, теперь набивались ему в родню. Старшей дочери князь Дмитрий дал имя Ксении в честь несчастной царевны. Её мужем стал князь Василий Семёнович Куракин. Вторая дочь Настасья была замужем за князем Иваном Петровичем Пронским, а младшая Елена — за князем Иваном Фёдоровичем Лыковым...