Истории драматургии театра кукол
Шрифт:
ДЖЕЙКЛ. Заказ принят. Премьера пойдет на Бродвее через 15 дней.
[…] ХАЙН. О’кей. (Вешает трубку.) Ну, что ж, поищем сюжета в эфире… (Обращается к радиоприемнику, переходит с волны на волну в поисках сюжета. Звучат обрывки мелодий. И, наконец, гремит увертюра к “Кармен”. В нее врывается телефонный звонок. Хайн микширует звук и берет трубку) . Хелло! […] Говорит Хайн.
ГОЛОС ДЖЕЙКЛА. Ну, что, Хайн, как дела?
ХАЙН. Предлагаю “Кармен”.
ДЖЕЙКЛ. “Кармен”? Оперу?
ХАЙН. Нет, зачем же. Разумеется, музыку Бизе мы используем частично. Она весьма популярна в Европе. Но в основном мы обратимся к первоисточнику.
ДЖЕЙКЛ.
ХАЙН. В основе оперы лежит новелла “Кармен” француза Проспера Мериме. У этого старичка есть кое-какие возможности.
[…] ДЖЕЙКЛ. О!.. Это другое дело. Тогда валяйте, Хайн… Да, название фильма давайте немедленно, но оно должно быть оригинальным!
ХАЙН. Предлагаю: “В вихре страсти”.
ДЖЕЙКЛ. Не пойдет, устарело.
ХАЙН. “Веера навевают прохладу”…
ДЖЕЙКЛ. Не пойдет! […]
ХАЙН. “Под шорох твоих ресниц!”» [345]
Несмотря на зрительский успех, пьеса не вошла в репертуар кукольных театров страны. Далеко не все, что было позволено С. Образцову и его театру, дозволялось другим творческим коллективам. К тому же «отстоять» у региональных чиновников право на постановку пьесы было куда как непросто.
«Под шорох твоих ресниц» Е. Сперанского продолжала традицию авторской пародийной драматургии. Однако в общее направление драматургии того времени она не вписывается. В те годы театр кукол и его драматургия пошли по пути имитации стилистики драматического театра.
На этой ниве тон задавали пьесы для театра кукол Владимира Соломоновича Полякова (1909–1979) – писателя-сатирика, драматурга. Он начал литературную деятельность в 1926 г., а первую пьесу для кукол – «Путешествие в странные страны» – написал в 1938 г. Наибольшую известность приобрели его пьесы для театра кукол «2:0 в нашу пользу» (1950) и «Любит… не любит…» (1952), поставленные в ГЦТК С. Образцова.
«2:0 в нашу пользу» – комедия, написанная в духе своего времени, без реального конфликта, где один «милый, но болезненно мнительный человек» полюбил тоже очень «милую, но спортивную» девушку. В нее же влюблен и другой молодой человек, совсем не милый, очень самонадеянный, но тоже «спортивный». И вот первый, чтобы добиться благосклонности девушки, начинает заниматься гимнастикой, катанием на коньках, футболом и, делая все большие и большие успехи, становится действительно хорошим спортсменом. Зазнайка… терпит фиаско, а бывший хлюпик и очень скромный герой окончательно завоевывает любовь девушки.
Пьеса давала театру кукол возможность внешне сымитировать аналогичные драматические спектакли и кинокомедии. Имитация получилась удачной – зрители с восторгом и удивлением смотрели на неотличимых от «живых людей», только очень маленьких, кукол, которые катались на коньках, крутились на турнике, отсчитывали капли из пузырька с лекарством. Так же, как и сама пьеса, спектакль имитировал жизнь. Ценность пьесы, пожалуй, заключалась в том, что она давала возможность театру кукол снова проявить свою уникальную способность к демонстрации каскада аттракционов. И хотя это был уже пройденный в XVIII–XIX вв. путь балаганного театра кукол, где характеры персонажей заменялись «маленькими человечками», драматургу и театру удалось удивить зрителя некими новыми фокусами. Спектакль, поставленный в Театре Образцова, пользовался успехом не только в СССР, но и в странах Западной Европы.
В подобном стиле была выдержана и пьеса В. Полякова «Любит… не любит…». Здесь действует та же пара соперников в любви – один более обаятелен, другой – менее, та же «положительная» и обаятельная девушка. Разница заключалась лишь в том, что сюжет разворачивался не в городе, а на селе, где герои выращивали телят. В финале пьесы бык-рекордсмен, выращенный более обаятельным героем, получал на сельскохозяйственной выставке первое место.
Отдал дань этой распространенной в те годы точке зрения и писатель, киносценарист, драматург Николай Робертович Эрдман (1900–1970), создавший для театра кукол свою версию «Соломенной шляпки» (1958) Э. Лабиша. Еще будучи актером Музыкального театра имени В. Немировича-Данченко, С. Образцов играл в этой пьесе небольшую роль слуги. Пьеса осталась в памяти, и режиссер обратился к драматургу с просьбой создать ее «кукольную версию».
«Наша “Соломенная шляпка”, – писал Образцов впоследствии, – имела успех, но я не считаю выбор этой пьесы правильным, потому что по-настоящему кукольным спектакль не получился. Куклы были как бы заменителями актеров» [346] .
Размышления, дискуссии ученых, драматургов, режиссеров об этой проблеме, возникнув еще в 1920-х гг., продолжились и в более позднее время. В 1973 г. П. Богатырев подверг критике мнение чешского историка и теоретика театра кукол профессора О. Зиха, считавшего, что восприятие зрителями спектаклей кукольного театра основывается на системе знаков живого актера, а потому вызывает у зрителей чувство удивления [347] . Богатырев остроумно возразил, что такую же реакцию вызовет у несведущего человека написанное на картине изображение яблока, если он воспримет его как реальное и захочет попробовать. Оценивать театр кукол и сопоставлять его с драматическим театром можно только исходя из понимания различных особенностей системы их знаков и художественного языка. Это замечание ученого касается и драматургии театра кукол, имеющей по сравнению с пьесами, предназначенными для постановки в драматическом театре, ряд существенных особенностей. П. Г. Богатыреву также принадлежит важная мысль о двух (как минимум) основных направлениях в театре кукол. Ученый отметил, что натуралистическое течение в театре кукол идет от народных кукольников, главная задача которых – достичь того, чтобы публика забыла, что перед ней деревянные куклы, а не живые люди. Кукольники любили приравнивать свой театр к театру живых артистов, показывая этим, что их куклы «могут делать» то же самое, что и «живые люди» [348] .
С древнейших времен в самой идее куклы содержится отчетливая двойственность. Будучи и моделью, и имитацией, и иллюзией, и образом человека, она одновременно содержит в себе и способность к обобщению, и подражательность – стремлению к копированию. Эти два пути в конечном итоге и определили две основные тенденции, которые, сменяя друг друга, формируют театр кукол как вид искусства.
Здесь речь идет о специфике данного вида театрального искусства как целостной структуры, и в этой связи – о специфичности его основных компонентов, в том числе и драматургии. Эта тема станет принципиальной для профессиональной русской драматургии театра кукол, определив два противоположных подхода к созданию кукольных пьес и спектаклей.
В течение всего ХХ в. многие режиссеры театра кукол – от Евг. Деммени, В. Швембергера, С. Образцова до В. Шраймана и В. Вольховского – пытались создавать спектакли на основе драматических пьес и прозы. Ряд этих спектаклей: «Ревизор», «Свадьба», «Мертвые души», «Человек из Ламанчи», «Следствие по делу Вили Старка» и другие остались в истории отечественного театра. Для одних были сделаны уникальные куклы, у других появилось новое режиссерское прочтение, третьи отличались полифоничностью образного и сценографического решения. Но ни в одном случае не возникал спектакль, основанный на средствах выразительности театра кукол.