История болезни. В попытках быть счастливой
Шрифт:
19 ноября. Неделя пронеслась как в том лозунге “ Live fast – die young . Какой-то калейдоскоп из работы, всяческих мероприятий типа фестиваля телепрограмм об инвалидах, золотой свадьбы достойной пары, “Руси сидящей”, НТВшной программы про эвтаназию, жизнеутверждающей беседы со старшеклассниками с инвалидностью… И это ведь я что-то забыла. Водитель Валера сказал, что в таком темпе он работать не может. Я, если подумать серьезно, тоже больше не могу.
Из всей этой карусели постаралась запомнить мысль пианиста Александра Сканави о том, чем отличаются гениальные композиторы от великих. После гениальных остаются гениальные произведения, а после великих – музыка меняется и никогда уже не становится прежней.
Есть музыка до Баха и после Баха, до Beatles и после Beatles. Как-то так.1 декабря. Звонят с Первого канала. Хотят снять документальный фильм по моей “Истории болезни”. Естественно, та часть моей жизни, где болячки, мужья и борьба за пандусы, – очень интересна, а та, где Ходорковский и “Открытая Россия”, остается вне зоны внимания. Я отказалась. Не хочу быть героиней мелодрамы со слезой. Моя работа и убеждения из моей жизни не вымарываются. Я
3 Декабря. Это я после “Нон-Фикшн” так люблю жителей родного города. В отвратную погоду куча народу с чадами и домочадцами идет на ярмарку интеллектуальной литературы. Вот бы завтра так на выборы ломились.
Я очень много книг накупила и с массой добрых знакомых повидалась.
И пообещала Варе Горностаевой дописать “Историю болезни” до размеров ма-а-аленькой книжки до конца января. Повышенное, так сказать, социалистическое обязательство.8 декабря. И конечно же сразу в комментах в ЖЖ – “Неужели вы не понимаете, что все эти “спонтанные” возмущения по всей стране кто-то организовал?”.
Понимаю, что организатор всего один. И называется он – чувство собственного достоинства. Оно есть практически у любого гомо сапиенса. У кого-то оно обостренное и чуткое. У кого-то снисходительное и дремлющее.
У большинства уважаемых россиян оно пряталось очень глубоко под спудом вековой истории репрессий и путинским сытым десятилетием. И вот оно, наше чувство собственного достоинства, последние дни дало о себе знать.
В лицах молодых людей на Чистых прудах и на Триумфальной – Чувство Собственного Достоинства. А у нашистских “барабанщиков” на лицах – страх и заискивание. У мэров и губернаторов, не давших “на-гора” нужного процента и теперь пишущих “по собственному желанию”, – страх и покорность. И всем кремлевским необходимо верить, что ЭТО организовал КТО-ТО, а не просто масса обычных горожан. Которых отличает от стад холопов с разной степени материальной обеспеченности одно – наличие ЧСД, чувства собственного достоинства.8 декабря. Последние события – фальсификация итогов выборов в Государственную думу и грубая расправа над участниками протестных митингов – вынуждают нас, Светлану Сорокину и Ирину Ясину, членов Совета при Президенте РФ по развитию институтов гражданского общества и правам человека, выйти из Совета.
Войдя в состав Совета, мы обе искренне верили, что даже если нам не удастся остановить произвол властей и коррупцию в масштабах страны, то, по крайней мере, мы сможем помочь конкретным людям и организациям. Три года работы Совета при президенте Медведеве убедили нас в том, что уважение прав и свобод граждан России не являются приоритетом в деятельности российского президента и его команды. Фальсификация итогов парламентских выборов, к которым вообще не были допущены люди, за которых мы бы хотели голосовать, стало просто последней каплей.
Наше решение принято с огромным уважением к тем замечательным людям, которые, оставаясь членами Совета, еще верят в возможность демократических изменений внутри действующей власти.11 декабря. Дико жалею, что не смогла пойти вчера на митинг на Болотную площадь. Испугалась холода и толпы – на коляске это ощущается по-другому. Но время провела с толком. По давнишней договоренности я сеяла разумное на семинаре у Немировской. И раздавала белые ленточки.
И что дальше? Этот вопрос задают себе все, вышедшие в субботу на Болотную площадь. Постояли, померзли, кто-то покричал, кто-то просто потусовался. Зимний Пикник Афиши – вот на что это было похоже, если смотреть глазами молодого человека. Любому, хоть молодому, хоть постарше, важно знать, что дальше.
Моя версия такова. Начиная с первого президентства Путина, государство забирало у нас все больше и больше жизненного пространства. Выборы, митинги, свобода слова – все это ушло в прошлое. Взамен государство предложило нам рост благосостояния, сказав, что это благодаря Путину. 24 сентября, когда была проведена известная рокировочка и все поняли, что эти двое из ларца с нами надолго, государство приблизилось к нам вплотную. Как планета Меланхолия в известном фильме. Государство посягнуло на наше будущее, сделав его безальтернативным на ближайшие десятилетия.
Обществу это не понравилось. Общество сказало “не хочу”. Не хочу, чтобы за меня решали. Хочу выбирать само. Потому прокатили “ЕдРо” на парламентских выбоpax. Ибо если со всеми издевательствами над бюджетниками, армией и студентами оно без прямых вбросов не набирает больше 30 %, то что это, если не провал?
Так что же дальше? Не окажется ли митинг на Болотной просто эпизодом, после которого все успокоится? Как в болоте, тина сомкнется у нас над головой, и даже хлюпа никто не услышит. Я думаю, что этим митингом мы немножко отодвинули государство от себя. Наше личное пространство, черта, которую нельзя пересекать, стала на пару сантиметров дальше. А теперь надо ее не просто удержать на достигнутом уровне, надо отодвигать государство дальше.
Во-первых, все случаи фальсификации, которые можно доказать, должны быть доказаны в суде. Если суд принимает решение в пользу государства – обжаловать. И говорить, и писать об этом где только можно. Десяток случаев доказать удастся. А если удастся, то, значит, десяток руководителей избирательных комиссий сядут в тюрьму. И об этом тоже говорить и писать где только можно. Все это для того, чтобы на мартовских выборах кто-то из избиркомов испугался, что в этой случайной выборке наказанных за фальсификации может быть и он.
Требовать возвращения выборов губернаторов. Найти депутата, который внес бы такой законопроект. А если этот законопроект не проходит – тогда снова выходить на Болотную. Требовать регистрации оппозиционных партий. Если отказывают по таким же надуманным причинам, как и в предыдущее как бы президентство, выходить на Болотную. Назначают сити-менеджера, урезая полномочия выборного мэра, – выходить на местную Болотную.
Путь к возвращению своего личного пространства будет не быстрым. Я ни минуты не верю, что кто-то отменит результаты выборов, назначит новые, выгонит Чурова. И все это прямо сейчас. Одним митингом, к сожалению, победы не добиваются. Мы с вами работаем не на сиюминутный результат, а на следующие выборы. У нас есть пять лет, чтобы отвоевать регистрацию оппозиционных партий, отсутствие фальсификаций и выборы губернаторов. Отодвинуть планету Меланхолия – сложно, но вполне реально. Вот тогда через пять лет, глядишь, будет за кого голосовать, не зажмурившись и зажав нос, а по уму, сравнивая программы и внимательно слушая дебаты в прямом эфире. Вот за это за все вы и стояли в субботу на Болотной площади.
Да, еще! Не забудьте прицепить белые ленточки!20 декабря. Отказывает
24 Декабря. Не буду ничего специального писать про митинг на Сахарова. Была, наслаждалась ощущением истории и близости тысяч людей. Дала с десяток интервью. Не замерзла ни на минуту.
28 декабря. В движении жен и матерей заключенных “Русь сидящая”, созданном Ольгой Романовой, вслед за ней еще одна жена – Юля Рощина из Дмитрова Московской области – выцарапала у нашей Фемиды своего мужа Олега. Он, владелец крохотной фирмы, был осужден за контрабанду в феерических масштабах. Прокуроры просили двадцать два года. По делу не проходило даже свидетелями ни одного таможенника. В тюрьме оказались также его родной брат, работавший в фирме водителем, и бухгалтер Инна Бажибина. Они тоже уже на свободе.
Я видела ошалевшего парня, который три часа как из-за решетки, где оттрубил три года и три месяца, и постоянно плачущую длинноногую девочку-красавицу в красном платье. Мы обнялись и выпили за свободу.
Плохое позади.
А у меня мелькнула поганая, завистливая мысль, что моя тюрьма со все ухудшающимися условиями содержания никогда не закончится…31 Декабря. Предыдущий год Дракона был, как вы помните, 2000-й. Не знаю, как у вас, а у меня в тот год поменялось все – семейное положение, здоровье, работа, принципы жизни – караул, короче. И в течение двенадцати лет достаточно последовательно все развивалось в обозначенном тогда направлении. Хочешь не хочешь, но начинаешь верить в зодиаки.
Я сама – Дракон. Если опять все поменяется – то я уж не знаю, в какую сторону.
P. S. Путин, кстати, тоже Дракон.2012
9 января. Сегодня я видела живого херувима. Голубоглазого, белобрысого, ножки в складочках. Херувиму год и четыре месяца. В месячном возрасте он был усыновлен моей приятельницей. Она получила сигнал, что херувим родился в Новосибирске и мама херувима от него отказалась, и начала собирать документы.
Малыш не будет похож на мою приятельницу. А она не станет выдавать себя за его родную маму. И они будут счастливы.
В моей семье была такая история. Одни из моих многочисленных двоюродных дедов и бабок были военврачами в Сталинграде. Там и нашли годовалого пацанчика. Около убитой мамы. Усыновили. У пары невысоких ев-рееев вырос двухметровый парубок, любивший выпить и покуролесить. Врачом он таки стал, но жену свою побивал и вообще не был похож на сына добропорядочных еврейских родителей. Они страдали. Своих детей не было, а этот… был далек от их идеала.
А ведь они просто спасли ему жизнь. И в этом был неописуемый, постоянный повод для счастья. Его сейчас уже нет в живых. Но есть две дочки и некоторое количество внуков. Здорово ведь?
17 января. В “ПирОГах” на Сретенке, которые стали “Завтра”, отвечала на вопросы зрителей после показа “Ходорковского”. Зрители были на 75 % молодые. Зал был полон-переполон. МБХ видел бы – порадовался.
Папа дома – сегодня выписался. Расстроился, что в его время на “Эхе” был Зюганов. Я его успокаивала – скажи спасибо, что не Путин.
Закончила интервью с Алексеем Улюкаевым – еще и поэтом, автором хороших стихов. Выйдет в “Знамени”.17 января. Стала лауреатом премии журнала “Знамя” за “Историю болезни”. Сказала примерно такую речь. То есть эту написала, но распечатать забыла и говорила “по мотивам”. Волновалась – в зале, например, были Борис Мессерер и Владимир Маканин. Я же все-таки не литератор, а премия, как ни крути, литературная. В 1993-м ее получала Белла Ахмадуллина.
Начну со слов благодарности. Они могут прозвучать стандартно, но я абсолютно искренне считаю, что прошлый год, да и весь период моей болезни, то есть последнее двенадцатилетие, разделились благодаря публикации моего труда в “Знамени” на две неравные части. Большая, как вы понимаете, “до”, и меньшая и очень важная – “после”. Не буду говорить “я проснулась знаменитой” – это не так, слава богу. Но количество писем и благодарностей от читателей оказалось неожиданно велико. Я поняла, что написала что-то, очень нужное многим.
Наверное, многие предполагают, что “История болезни” появилась потому, что мне надо было выговориться. Это не так. Я по жизни человек открытый, потому выговаривалась не раз. На Западе тебя слушают психоаналитики, а у нас – подруги. Я не особо думала о своих побудительных мотивах – просто текст просился наружу. Что называется, рука потянулась к перу, то есть – к клавиатуре. Когда же постфактум попыталась самой себе ответить на вопрос: с чего вдруг? – нашла два резона.
Первый. И достаточно очевидный. Мне надоело, что все (ну не все, а многие) постоянно жалуются и пеняют на жизнь. В сотый раз объяснять здоровому, полному сил человеку, который просто не умеет держать себя в руках и неверно расставляет приоритеты, что жизнь прекрасна, – я устала. А они ведь ноют! У кого-то нет денег на пальто ребенку, у кого-то сын сошелся с неправильной женщиной, а у кого-то в этом сезоне в Альпах не задалась погода. Как жаловалась мне жена университетского товарища, ныне чина в нефтяной компании: “Он ужасный жмот! Я просила всего сорок тысяч евро на шторы! Мы не можем жить без штор!” И в слезы…
В некотором смысле я добилась своего. Кто-то перестал жаловаться прилюдно на головную боль. А в одном письме, которое пришло ко мне в ЖЖ в мае месяце, было сказано: “Я здорова и т. д. Но месяц назад от меня ушел муж. Я, как положено, впала в тоску. Прочитав ваш текст, я вдруг поняла – какое счастье, что этот идиот ушел”. Разница между проблемами в жизни и тем, что не стоит даже вздоха, огромна. Прочувствуйте!
Второй резон. Неявный. Я ведь постаралась посягнуть в “Истории болезни” на совсем непринятый в наших краях уровень искренности и открытости. Так можно говорить только с людьми, которым доверяешь. А у нас давно не в заводе друг другу доверять. И только не надо говорить, что это случилось в последние годы. История закрытых дверей и доносов в России многовековая. Социологи мне говорили, что подобный уровень недоверия был в Германии после поражения во Второй мировой войне. Немцы преодолели. И мы, если захотим, преодолеем. И вы знаете, было только одно поганое письмо от человека, который сообщил мне, что все мои муки – за Ясина, который-де мучил русский народ в 1990-е годы. А можно было предположить, что таких злорадных или завистливых писем будет намного больше. Но нет.
“Историю болезни”, опубликованную в “Знамени”, прочитали не только в России. США, Канада, Израиль и даже острова Теркос и Кайкос из группы Западных Виргинских островов. Спасибо, помог интернет.
Короче, большое спасибо. За новые ощущения, за новые эмоции, за звонок Сергея Юрьевича Юрского, который благодарил и хвалил, за звонок Елены Антоновны Кам-буровой, которая благодарила и хвалила. За радость моих родителей и дочки.