История частной жизни. Том 4: от Великой французской революции до I Мировой войны

Арьес Филипп

Рояль, женский гашиш

Эдмон де Гонкур вряд ли преувеличивал, когда называл рояль «женским гашишем»; именно таким предстает этот музыкальный инструмент в воображении. Даниель Пистон насчитала в романах того времени более двух тысяч сцен, в которых он появляется. Половина сцен — с участием девушек; в четверти сцен участвуют замужние женщины. Рояль входит в моду в 1815 году; этому благоприятствует стремление к целомудрию, тогда как арфа, виолончель и скрипка начинают казаться неприличными. В годы Июльской монархии рояль появляется в домах мелкой буржуазии и, таким образом, становится более демократичным. С 1870 года он начинает казаться даже вульгарным; тогда же наступает условный закат эры рояля.

Самый очевидный вывод из работы Даниель Пистон — социальная

функция инструмента. Умение играть на рояле создает девушке хорошую репутацию, говорит о достойном воспитании. Виртуозное владение инструментом — часть брачной стратегии, так сказать, «эстетическое приданое». Рояль лишь иногда является контекстом любовных диалогов; эта роль отдана пению, в частности исполнению романсов. Рояль — это друг, доверенное лицо, покровитель, которому можно излить душу. Этот образ будет постепенно исчезать в ходе десятилетий, рояль перестанет быть задушевным другом и превратится в обезличенную мебель.

Под невинными пальцами ни о чем не подозревающей девушки клавиши говорят то, что невозможно выразить словами. Именно поэтому Бальзак рекомендует своей сестре Лоре Сюрвиль обзавестись роялем. Рояль становится любимой отдушиной для робкой души, что дает возможность развернуться литературной сцене, в которой девушка, считавшая, что она одна, обнаруживает в себе порывы, существование которых трудно было бы в ней заподозрить; рояль поднимает ее душу к идеалу.

Реже рояль становится эхом тоски по несбывшейся любви или несет вести отсутствующему любовнику. Он может выразить жалобы души, израненной разрывом с любимым. По мнению Эдмона Абу, рояль входит в число ритуальных подарков покинутой возлюбленной. Эта практика созвучна литературному стереотипу: добрая, не очень красивая, все понимающая и чувствительная женщина с разбитым сердцем импровизирует на рояле душераздирающие мелодии; коротко говоря, женщина, о которой Жюль Лафорг воскликнул, что она «делает себе вскрытие, играя Шопена».

Третья из литературных сцен встречается наиболее часто; рояль в ней играет роль отдушины для выхода страстей; он успокаивает смятенные чувства герцогини де Ланже [416] . В таких случаях он заменяет собой верховую езду или прогулку во время грозы; здесь следует отметить семантическую близость этих трех образов. Эдмон де Гонкур, опережая психоаналитиков, связывает эти действия с мастурбацией.

Игра на рояле показывает также бесполезность женского существования; она позволяет убить время в ожидании мужчины; по мнению Ипполита Тэна, она помогает женщине смириться с «никчемностью своей жизни». Тем не менее все эти сцены, говорящие о важности инструмента в интимной жизни женщины, дают представление прежде всего об образе женщины за роялем, возникающем в мужском воображении. Распущенные волосы, лицо, освещенное свечами на пюпитре, затуманенный взгляд–женщина предстает беззащитной перед желанием мужчины.

416

Героиня одноименного романа Бальзака (1834).

Одинокие занятия на досуге и тайные сокровища

Доступность книг

В первой половине XIX века книги стоят дорого. В эпоху Реставрации покупка нового романа обошлась бы в треть месячного заработка сельскохозяйственного рабочего. Этим объясняется малочисленность книжных магазинов вплоть до времен Третьей республики. Позднее в Париже эпохи Реставрации большую роль играли кабинеты для чтения, о которых мы знаем благодаря Франсуазе Паран–Лардер. Эти книжные магазинчики выдают книги поштучно или по подписке; читатель, уезжающий в деревню, может взять с собой от двадцати до ста книг одновременно. Такие кабинеты посещает сорок тысяч парижан; большинство из них — новая мелкая буржуазия, которую устраивает подобная система «проката» книг. Однако наряду с рантье и студентами здесь можно встретить людей, контактирующих с представителями правящих классов: горничных, портье, продавщиц из модных магазинов. Прислуга с бульвара Сен–Жермен читает у себя в комнатах книги, взятые для хозяев. В квартале Тампль основную клиентуру этих магазинчиков составляли гризетки и портнихи, а рабочие туда никогда не заходили. Кабинеты для

чтения существовали также и в провинции, там они появились позже, чем в столице. Во многих кантонах Лимузена во времена Июльской монархии и Второй империи многие лавочницы пользуются прокатом книг за небольшую плату.

Жители отдаленных деревень прибегали к услугам почты. Книга была ценным предметом; получить ее по почте было неожиданной радостью; так было, например, когда жители бедного селения Кайла в окрестностях Альби получали произведения Вальтера Скотта или Виктора Гюго.

В таких местах действуют торговцы вразнос, работающие от крупных книжных магазинов, — как правило, пиренейцы. Наиболее активны они при Второй империи. Они пришли на смену бродячим торговцам, распространившим огромное количество книг «Телемак», «Симон де Нантуа», «Женевьева де Брабант» или «Робинзон Крузо» в течение предыдущих десятилетий.

В 1860-е годы складывается более эффективная система распространения книг. Конечно, публичные библиотеки продолжают бездействовать; хранящиеся в них классические и научные книги, частично полученные из монастырей, интересуют разве что специалистов, которым неудобно расписание работы библиотек. Тишина, царящая в этих учреждениях, и требования к внешнему виду посетителей резко противоречат народным привычкам, в связи с чем эти суровые книгохранилища вряд ли играют существенную роль в приобщении народа к чтению. Зато в городах теперь существовала довольно развитая сеть книжных магазинов, поставляющих книги в вокзальные библиотеки. Распространение недорогой литературы переводит в разряд архаики бульварные газетенки начала XIX века, в отличие от альманахов, которые продолжают настойчиво предлагать крестьянам.

Эволюция манеры чтения

Появляется тройная сеть приходских, народных и школьных библиотек; первые, открытые в годы Июльской монархии повсеместно, включая самые маленькие городки и деревни, распространяют «правильные книги»; вторые, организованные в период Третьей республики, — простую, но благонравную литературу; третьи, появившиеся начиная с 1865 года, пользуются спросом в основном у молодежи, которой в школе привили вкус к чтению. Школьная библиотека играет ту же роль, что и несколько дорогих книг, стоящих на полке в крестьянском шкафу. Всего этого недостаточно, чтобы заполнить пробел, зияющий в отдельных сельских районах, где очень не хватает книг. Пробел этот вызван затуханием продажи книг вразнос и появлением многотиражной региональной прессы.

Эволюция привычек влечет за собой изменения сети распространения. Такое явление, как чтение вслух, некогда очень популярное в семьях, постепенно сходит на нет, как и письмо под диктовку. Во времена Июльской монархии руанская буржуазия еще сохраняет традицию чтения в гостиных по вечерам у камина, но постепенно это занятие из прошлого, на котором настаивают старшие члены семьи, сменяется музицированием, пением, рисованием. Чтение вслух, таким образом, становится делом преданной дочери или компаньонки. Уходит в прошлое и обучение чтению неграмотных слуг, которым по несколько раз в день занималась экономка кюре из Арса.

Надо сказать, что до I Мировой войны чтение вслух остается главным занятием крестьянского досуга. Здесь оно отличается от монотонного чтения в буржуазных гостиных; прочитанное обсуждается собравшимися. В конце века стало практиковаться чтение вслух в мастерских, например на фарфоровых заводах в Лиможе. Это явление пришло из монастырских трапезных, продолжало существовать в коллежах при монастырях, но в других местах постепенно вытеснилось чтением про себя.

Читать про себя не означало читать в одиночку; читали в библиотеках, в кафе, в читальных кабинетах. Однако та кой вид чтения требовал сосредоточенности, способности абстрагироваться от окружающего — коротко говоря, целого комплекса умений, которых простой народ еще долго не будет иметь. В то же время читать в одиночку иногда означает сознательно занять место в группе читателей и общаться с воображаемыми собеседниками. Читатель, имеющий право голоса, который читает газету в салоне, участвует в общественной жизни, и именно в этом заключается его общественная деятельность. Быть подписанным на газету La Quotidienne в Нанси во времена Люсьена Левена означало входить в узкий круг легитимистов. Руанская буржуазия читает много; светские разговоры всегда касаются новостей; в основном читают про себя. Читают в гостиных, в спальнях, на скамейке в саду или на природе.